Павел Гигаури - Соб@чий глюк [litres]

– Как не заметил? – вспылила сестра. – То, что люди публично делают вещи, которые считаются неприличными, это, по-твоему, естественно?

– А, ты об этом! Так они делают самые естественные вещи. Диоген все это делал на рыночной площади и стал знаменитым. А то, что депутаты в Госдуме, или сенаторы в других странах, или журналисты повсюду занимаются публичной мастурбацией, меня ничуть не удивляет. Они перешли к наглядной демонстрации того, чем они на самом деле занимаются. И так веселее.

– А обычные люди? Твой отец не Диоген и не депутат. Какого хрена он стал себя так вести?

– Не знаю. Сын за отца не ответчик.

– Ты можешь придуриваться сколько хочешь, но сейчас ты перестанешь это делать, – зловеще произнесла сестра.

– Ну, на самом деле мне не до придуриваний. У меня в офисе все перетрахались безразборно. Меня это совершенно не касается, это их личное дело, лишь бы работу делали, но они ведь обоссали лифт. Я пока всех разогнал, вызвал клининговую компанию, но что делать дальше, не знаю. Если их просто вернуть в офис, все может повториться. Прям не знаю, что делать. Может, выгнать кого-нибудь для острастки?

– Не поможет, – уверенно сказала сестра. – Какое у тебя объяснение происходящему?

– Да никакого! Сумасшествие какое-то, массовый психоз или СМИ раздувают эти истории, а они на самом деле не соответствуют реальности. С другой стороны, мой офис – дело реальное. Так что мой ответ тебе: не знаю.

– Не надейся, все очень реально. На человечество обрушилась неизвестная эпидемия, которая… Эта эпидемия вызвана странным вирусом. Вирус очень контагиозный, он сродни вирусу гриппа, но имеет серьезные отличия. И, что интересно, эпидемия началась в Москве.

– По правде сказать, в Москве и до этого в лифтах и подъездах ссали, – вяло заметил я.

– Правда, но это вряд ли было из-за вируса. Люди, которые заражаются, сначала переносят что-то вроде гриппа, а потом у них по нарастающей появляются признаки хронической болезни в виде гиперсексуальности, особенно у молодежи: потеря чувства стыда, люди ведут себя так, будто у них нет тормозов, будто они не знают о правилах приличия, иногда проявляют агрессивность. Но главное – полная потеря чувства стыда.

– Да, люди всегда какали, пукали, ссали, трахались, носили сиськи, жопы, члены, но как-то не выставляли это уж совсем напоказ. А сейчас что-то меняется, – согласился я.

– Самое интересное впереди. Мы выделили вирус. Он состоит из вируса гриппа, но еще в нем есть собачья ДНК и, – сестра сделала многозначительную паузу, – какое-то бессмысленное сочетание нуклеотидов.

– Что, совсем новый вирус? – удивился я. – А откуда же он взялся? Кто его написал?

– А вот об этом я как раз хочу тебя спросить, – сказала сестра-академик, пристально глядя мне в глаза.

– Почему меня? Я собачьими вирусами не занимаюсь, – я совсем растерялся.

Сестра проигнорировала мое недоумение.

– Мы проанализировали распространение вируса. Мы знали, что он начался в Москве, и сделали регрессионный анализ распространения. И этот анализ привел нас к твоему дому. У тебя в доме только один подъезд.

– И что? При чем здесь я? – спросил я, чувствуя, как холодеет моя печень, затем почки, а потом и глаза.

– При том. В твоем доме только две собаки: твой кобель и маленькая сучка одной из жительниц, которая никогда ничем не болеет и не болела. А у тебя был грипп, по времени как раз совпавший с зарождением вируса. И в то время, когда ты болел, вирус мутировал. На тебе. Господи, ну почему из всех людей, живущих на земле, в этой стране, в этом городе, мой родной брат оказался самым вредоносным? – закончила сестра, давая мне понять, какая я все-таки сволочь.

– Подожди, что ты мутишь! Ну при чем здесь моя собака, при чем здесь, что я болел? Бред какой-то. Давай возьмем ДНК моего пса на анализ.

– Уже взяли. Полное совпадение!

– Когда? – удивился я.

– Это забота того самого мужчины, который сидит сейчас в приемной и терпеливо ждет, когда мы закончим разговор. И по результатам нашего разговора он решит: едешь ты к себе домой или он везет тебя в Лефортово, чтобы вернуть тебе память, – вкрадчиво сказала сестра.

– За что в Лефортово? Вы что, охренели совсем, что ли? Полный беспредел! – возмутился я, в душе осознавая, что дела выходят из-под контроля, и чем все может кончиться, совершенно не ясно.

– Давай говори, как ты смешал свою ДНК с собачьей? – строго спросила сестра.

Тут даже страх Лефортово не мог меня удержать:

– Ты совсем охренела! – закричал я. На звук моего голоса в кабинет вошел вышеупомянутый офицер из приемной. – Ты хочешь сказать, что я трахал свою собаку? Ты что? Даже наша мать не пришла бы с таким подозрением!

– По обмену ДНК больше похоже, что твой пес трахнул тебя, – ехидно заметила Ксения.

Я посмотрел на офицера:

– Везите меня в Лефортово.

– Не надо горячиться. Сейчас, конечно, нравы распущенные, но мы и в мыслях не можем допустить, что вы вступили в интимные отношения со своей собакой, – спокойным голосом сказал офицер. – Но передача ДНК состоялась.

Он сделал паузу.

– Постарайтесь вспомнить, что могло произойти в вашем доме. Может, он обоссался, потому что вы болели и не вывели его вовремя, или обосрался, а вы стали за ним убирать? Понимаете, о чем я говорю? Это очень важно.

– Я болел, все было как в тумане, плюс еще семейные обстоятельства неожиданные, – растягивая слова, начал я.

– Это какие у тебя семейные обстоятельства? – переспросила сестра.

– Артему Георгиевичу изменила жена с другом детства, – по-деловому сказал офицер. – Вы не волнуйтесь, Артем Георгиевич, постарайтесь вспомнить дни, когда вы болели. От вас, скорее всего, заразился ваш отец, значит, что-то произошло до его прихода.

– А, Светка тебе рога наставила! И правильно сделала. Терпеть такого кретина, как ты, – не удержалась сестра.

– Ксения Георгиевна, не надо сейчас затевать семейные разборки, – спокойно сказал офицер. – Итак, Артем Георгиевич, постарайтесь вспомнить тот день, когда пришли ваши родители. Что вы делали?

Я стал напрягать мышцы головы. Каким-то непонятным образом мышцы на черепе связаны с мозгом и центрами памяти. Стоит напрячь мышцы под кожей головы, а еще лучше – обхватить голову пальцами, как начинается движение внутри черепа. Я так и сделал.

– Что я делал? – переспросил я сам себя и ответил: – Я лежал на диване и молча исходил говном из-за этой простуды.

– А что делала ваша собака, где она была: рядом с вами на диване, рядом на полу? – подсказывал офицер.

И вдруг меня осенило: вспомнил!

Сестра и офицер с надеждой посмотрели на меня.

– Как я уже сказал, я лежал на диване, и мне было совсем хреново. Пес подошел, понюхал меня, его голова была на уровне моей, а потом вдруг чихнул мне прямо в лицо, – от признания мне стало легче на душе.