Ростислав Гельвич - Русская колыбельная [litres]

– А… – Альберт открыл рот и поперхнулся. – Воды, пожалуйста. Можно?

Недовольно вздохнув, Лин поднялась и вышла в кухню. Альберт же думал, соврать, или просто умолчать, а может…

– Держи, – Лин ткнула ему в руки стакан воды со льдом. – Я туда плюнула, если что.

– Ха, – Альберт неискренне усмехнулся и выпил воду одним глотком. – Спасибо.

– Так что там у тебя дальше? Ну?

– Он…

Альберт ещё немного помялся, но, конечно, скрывать было невозможно.

Да он и не хотел.

– Он прочувствовал меня больше, чем я его, Лин.

Зная, что Лин будет смеяться над его техникой визуализации, он рассказал про прощупывание Адкинса, про свои мысли-щупальца с клювами кальмаров, которые оказались бессильны перед могучим хтоническим нечто чего-то, что хлынуло на него от Аурея.

– Вот, – только после этого Альберт смог замолчать, хотя, тут же, добавил ещё кое-что. – Он назвал это «беспомощностью». Он знал, что я ощутил это в его чувствах. И знал, что нечто подобное я ощущал сам.

Альберт ожидал от жены чего угодно, но только не ленивого щелчка зажигалкой, чтобы закурить ещё одну сигарету, и спокойного:

– Ага, понятно. Ну ты меня и напугал, придурок. Я уж думала, что у тебя что-то действительно серьёзное.

– Что?! – кровь хлынула Альберту в лицо, он дёрнулся. – Да я же… я же… – он никак не мог найти слов.

– Что «я же»? Всего через сутки после фанейротима решил провести сеанс, ну, вот и получай. Простая обратная эмпатология.

– Но раньше такого никогда не было!

– Первый раз в жизни наш золотой мальчик, лучший эмпатолог выпуска, навалил себе в штаны, – пожала плечами Лин и с лёгкой усмешкой выдохнула табачный дым. – Ну, как ощущения?

– Ты… ты не понимаешь! – Альберт еле удержался от желания бросить пустой стакан в пол.

– Полностью – конечно не понимаю, – покладисто согласилась Лин. – А в остальном понимаю. Слушай сюда, придурок, – она быстро приблизила своё лицо к лицу мужа и легко чмокнула его в губы. – У тебя ни разу не было таких пациентов. Ни разу в жизни ты не проводил эмпатологию убийцы, да ещё и верующего. Я уверена, его мозги – это что-то с чем-то. Неудивительно, что тебя накрыло.

Альберт молчал.

– Тем более, – увесисто подытожила свою речь Лин. – Всего через сутки после фанейротима.

– Но… Я… – Альберт почувствовал, что ему стало немного легче, и уже даже не спорил.

– Обосрался! – Лин вскочила с дивана и, приложив ладони ко рту, проскандировала. – О-бос-рал-ся! Ха-ха! С присвистом. Как ощущения, мистер отличник?

Альберт тоже поднялся, подойдя к жене вплотную. Она сделала лёгкий, дразнящий шажок назад, и выдохнула сигаретный дым прямо ему в лицо.

Всё прошедшее, неудачный сеанс и волнения сразу стали далёкими, смешными и не стоящим переживаний.

– Какая же ты задница! – сказал Альберт и поцеловал жену.

– М-м-м! Легче стало?

Ответил Альберт не сразу. Табачным дыханием Лин надышаться невозможно.

– Стало. Прости, что я вот это вот всё… перепаниковал.

– А-а-а… – Лин вставила сигарету в губы Альберту и тот послушно затянулся. – Бывает. Все через это проходили ещё в университете. Кроме тебя, конечно. С боевым крещением. Может и правда забьёшь на этого Адкинса тогда, если там такой мрачняк?

Улыбнувшись, Альберт покачал головой, теперь уже сам выдохнув дым в лицо жене.

– Нет. Теперь я просто обязан разобраться. Странные ощущения, но я не сдамся.

– Приятно, да? – Лин опять его поцеловала. – Чувствуешь их? До этого тебе всё слишком легко давалось, а теперь нет. Знаешь, что это такое? Это амбиции.

Оттолкнув мужа, Лин сделала шаг в сторону кухни.

– Теперь-то мы уже можем поесть?

Готовить Лин умела не особенно хорошо, но Альберта вполне это устраивало. Воспрянувший духом после разговора, он поел с особенным удовольствием.

– И всё-таки, – сказал он, когда дело подошло к чаю, – почему? Почему он меня пересилил?

– Я не думаю, что это нужное слово – «пересилил», – ответила Лин. – Он убийца. Верующий. Судя по тому, что жену из-за прерванной миллиард лет назад беременности убил – вообще отбитый фанатик. Психика такого ригидна до ужаса. Эмоции соответствующие. Удивительно было бы, если бы тебя не накрыло.

Альберт цокнул языком и недоверчиво покачал головой.

– Я не почувствовал особой ригидности. И я же говорил: про аборт – ложь. Эмпатология темы семьи была положительной.

– Во-первых, ты провёл короткий сеанс. А во-вторых, тебя ударило в обратную. Ты вполне мог что-то не так воспринять.

– Правда… – задумчиво ответил Альберт. – И всё-таки… Глянуть бы снова дело. Но я оставил его на работе. Перепаниковал.

Лин вздохнула и закатила глаза.

– Придурок.

– Привезу завтра, – пообещал Альберт. – Нет, я это просто так не оставлю. Я должен… там что-то явно не так. Он точно лгал. Я не ошибся. И эта странная беспомощность. Что он имел в виду? Почему я ощутил что-то похожее в себе, когда на меня нахлынула его беспомощность?

– Каждый из нас ощущал это. Нет ничего такого в том, чтобы иногда оказаться беспомощным.

– Ну, да. Ну, да…

– Но, Альберт, – внезапно Лин заговорила очень серьёзно. – Если дело только в том, что ты с ним не справился, может ну его? Амбиции – это прекрасно, но пациент не должен становиться соперником.

Ответил Альберт далеко не сразу. С минуту, а то и с полторы, он молчал, обдумывая произошедшее за день и сказанное только что женой.

– Знаешь, – наконец ответил он, уверенный, – это и правда амбиции. Но это не значит, что я не хочу ему помочь.

– Чудно!

Альберт потянулся к жене рукой и погладил её по щеке, а после скользнул пальцами ниже, залез под обтягивающую кофточку, под лифчик. Лин улыбнулась и ближе прильнула к нему. С разговорами о работе покончено.

Уже после Альберт заспал в отличном настроении, когда горячая, ещё не остывшая Лин, немного отодвинулась от него со словами:

– Жарко…

Часы показывали чуть больше полуночи – пятнадцать минут первого. Альберт протянул руку, коснулся тёмного каре Лин, и закрыл глаза.

Невозможно засечь момент, в который наступает сон. Но в этот раз Альберту удалось. Плохой признак.

Бодрствование перешло в невнятную дрёму. Альберт сам не знал, сколько ждёт сна, пока наконец не понял, что уже спит. Это и был сон. Липкий, тяготный, неприятный.

А потом и он кончился.

Всё тело Альберта внезапно дёрнулось, как от удара током. Он выпучил глаза в испуге и еле сдержался от крика.

Часы светили в темноте «03:15».

Альберт протянул руку к дневнику снов, нащупал ручку, включил ночник, точно записал подробности сна и после этого снова откинулся на подушку, попытался уснуть. Он думал, что ему не удастся, но на сей раз сон пришёл быстро.

Хотя он и не выспался, все равно по привычке проснулся за два часа до будильника.