Александра Чацкая - Троллейбус без номеров [litres]

Рисунок ярко выделялся на фоне текста. Он изображал детское мыло. Умильное, розовое и в горошек, с лицом, перекошенным от ужаса. Оно лежало в мыльнице и, видимо, отсчитывало последние секунды до экзекуции, ведь к нему уже направлялся грязный, весь измазанный в чем-то черном, отвратительно ухмыляющийся мальчишка.

«Такова судьба моя. Чем чище вы, тем меньше я».

– Такова судьба моя, – пробормотала Сашка и улеглась на кровать, устало прикрыв глаза. Настроение было испорчено. Она не злилась на мать: книга все сказала правильно.

Такова уж у нее судьба.

Судьба козла отпущения – того человека, на которого будут срываться все. Навозного жука, который все копается и копается в своих проблемах, вместо того, чтобы, наконец, встать и начать делать что-то полезное – а что такого полезного Саша может создать? Практически ничего, кроме пыльных отрывков из историй, что валяются у нее в ящике стола и никогда не будут дописаны.

Саша прекрасно знала, что у нее за судьба. Сначала закончить школу – полную унижений и скуки. Потом точно такой же университет – мама выберет за нее, куда ей нужно будет идти. Потом работа – и долгих тридцать, сорок лет безделья, разве что Саша, наконец, не вырвется из этого проклятого, порочного круга – но судьбу не обманешь. Чем чище вы, тем меньше я.

Вечерело и жутко хотелось есть, за окном гремел салют, и Саша очень бы его хотела посмотреть, но тогда пришлось бы снова открыть окно с таким же противным скрипом, и мать точно бы ее заметила. Во дворе кто-то весело кричал, пускал петарды, слышались поздравления с Новым годом и, чувствуя жадное, нечеловеческое желание подобрать хотя бы крохи чужой радости, Саша забылась во сне, периодически всхлипывая.

Никто за ней не зашел и никто не позвал на праздник.

Она открыла глаза и поняла что озябла до невозможности. Выл ветер, грустно и протяжно, будто брошенная собака, ласкаясь к Сашиным голым ногам и занося ее снегом до самых бровей. Саша закоченела моментально, в своем дурацком домашнем костюме – футболка, вытянутые на коленях тренировочные штаны, линялый свитер и видавшие виды тапочки – и принялась дуть на стремительно синеющие руки, надеясь сохранить хотя бы кроху тепла. В одном из окон ближайшего дома горел свет. Переливалась разноцветная гирлянда, и Саша поняла: ей нужно туда. Двор был очень и очень знакомым, только вот не было рядом Владлена, который бы прогнал злобных мальчишек. Да и мальчишек рядом не было: кто бы выпустил детей на улицу в такой буран?

Однако, пройдя ко двору, Саша поняла, что была неправа. Из огромного сугроба, торчащего на месте детской площадки, показались детские зимние дутые сапоги. Вскоре из сугроба вынырнул хозяин сапог – маленький кудрявый черноволосый мальчик с зелеными глазами.

– А ты что тут делаешь? – недружелюбно посмотрел на нее мальчишка. – Все дома сидят, Новый год празднуют.

– А ты что тут делаешь? – в тон ему ответила Саша.

Мальчик пожал плечами.

– Не хочу с отчимом ничего отмечать. Он опять напьется и порвет мои рисунки. На самом деле без разницы, дома я буду или нет – моим рисункам все равно не жить. Но так я хоть этого не увижу. У меня есть занятие повеселее – я строю снежную пещеру. Хочешь в нее забраться?

– Извини, но нет, – Саша потерла синеющий нос уже синими руками. – Во-первых, мне дико холодно, во-вторых, я просто туда не пролезу. Большая выросла.

– Ну, как хочешь, – мальчишка не обиделся, а аккуратно залез в лаз. Вскоре он вернулся откуда-то из под снега, держа в руках огромный термос с чаем. – Держи, попей чаю. Может, полегче будет.

Чай в термосе оказался какой-то волшебный, потому что Саша мгновенно почувствовала, как ей стало тепло. Словно исчез промозглый, плачущий ветер, исчез пронизывающий до костей холод – ей стало так уютно, будто посреди зимы ее вытащили из сугроба и положили в горячую ванну. Мальчишка, кажется, это тоже заметил, потому что вылез из своего сугроба и взял ее за руку.

– Пошли, – сказал он. – Пошли в сугроб. Тебе там понравится.

Внезапно Саша поняла, что они с мальчиком одного роста. Саша посмотрела на свои детские, без шрамов руки, на тощие впалые коленки и поняла, что ей всего пять. Голос у нее тоже стал детский, а к горлу подступили счастливые слезы.

– А я не замерзну?

– Пока у нас есть чай, не замерзнешь, – сказал мальчишка. – Я там такой лабиринт уже выкопал! Целую квартиру. Осталось только кровать построить и придумать, как сделать из снега телевизор.

– Из снега не получится сделать телевизор, он же электрический. Но, в конце концов, мы во сне, надо попробовать… Ой, подожди, – она спохватилась и досадливо стукнула себя по лбу. – Ты не видел Владлена? А то это, кажется, его сон.

– Сегодня я за него, – ответил мальчишка, улыбаясь знакомой улыбкой. – Он, это тоже я но таким я себе больше нравлюсь – взрослеть не надо.

– А почему ты хочешь взрослеть? – спросила Саша.

Маленький Владлен почесал нос меховой красной варежкой.

– Потому что так все понятно. Мама хорошая, отчим плохой, папа улетел в космос и когда-нибудь вернется. А мальчишки не хотят с тобой играть не потому, что ты заучка и ботаник, а потому что это они злые и невоспитанные. В детстве все куда проще, понимаешь?

– Если в детстве все куда проще, – голос Саши был такой непривычно тонкий, – то почему тогда ты сидишь здесь, а не идешь праздновать Новый год к своим родителям? Ну, порвет он твои рисунки, и что теперь?

– Я уже был у отчима, – ответил маленький Владлен. – В прошлом году, в позапрошлом. Все одно и то же. И я знаю, как будет на самом деле: отчим порвет мои рисунки и даст мне подзатыльник, а потом напьется и уснет лицом в салате. Если уж концентрироваться на своем детстве и выдумывать там что-то хорошее и светлое, почему бы не придумать то, что на самом деле я не сидел, размазывая сопли, а пошел заниматься чем-то действительно полезным?

Маленький Владлен был прав. Если бы Сашу угораздило впасть в детство и начать вспоминать какие-нибудь несущественные мелочи вроде очередной глубокой-на-всю-жизнь детской обиды, она бы точно сконцентрировалась на том, как живет у бабушки.

– Залезай давай, – маленький Владлен подмигнул и скрылся в лазу.

Лаз теперь был большой и светлый: снег переливался разными цветами, как разноцветная гирлянда. Замигали огоньки, и Саша зачарованно уставилась на них, окончательно впадая в детство.

– Сейчас!

Она поползла по лазу, останавливаясь на то, чтобы перевести дыхание. Маленький Владлен выкопал действительно огромную пещеру: снег был плотный и утрамбованный, и в полутьме, продвигаясь вглубь по отчего-то теплому, как вата, снегу, можно было представить, что ты спелеолог. Саша ползла по огромному туннелю, который уходил куда-то вниз, и ползла, наверное, минут пятнадцать – а затем оказалась в огромной комнате. Светила лампочка, работал телевизор, а перед телевизором сидел Владлен, с каменным лицом куря сигарету – рядом стояла заполненная до отказа бычками пепельница – передавали новогодний концерт.