Александра Чацкая - Троллейбус без номеров [litres]

Осознание пришло неожиданно.

Саша не увидела Влада не потому, что он не захотел ей явиться. Она не увидела его только потому, что за время сдачи долгов окончательно разучилась видеть сны.

Когда Саша поняла, что больше никогда не увидит снов, она в какой-то момент даже этому обрадовалась. Подумаешь, горе. Больше всего на свете она боялась того, что увидит Влада: не злого, не кричащего на нее, а всамделишного, доброго и безмерно уставшего от всего, что с ним произошло. Влад бы подал ей руку, и они бы полетели куда-нибудь. Туда, куда еще не ступала нога человека.

Саша поражалась тому, сколько они обещали сделать друг для друга – и не успели. И не успеют вовсе. Они не съездили к Краю мира, не пошли дразнить доппельгангеров, не отправились в местную картинную галерею – черт возьми, Влад даже не показал ей свои картины.

А хотел ли он показывать их вообще? Ведь они ни разу не говорили о том, чего он хочет и почему – нет, все время предмеиом разговора была Саша, будущее Саши, родители Саши, ее стремления и ее паника из-за того, что она медленно перестает быть ребенком. Наверное, Влад именно из-за этого и обиделся, ведь она оказалась такой… эгоисткой. Зацикленной на себе маленькой дрянью.

– Подумать только, – шипел кто-то в голове Сашиным голосом, – тебе дали настоящего друга, человека, который понимал бы тебя полностью – и даже его ты ухитрилась потерять. Это все твоя вина, жалкая, ничтожная…

Саша трясла головой, будто слон, которого одолели мухи, но голос все звучал и звучал. Когда было совсем невмоготу оставаться один на один со своей совестью – а именно совестью и был этот странный голос, по крайней мере, Саша хотела так думать – она вставала и шла к матери. Просто стояла рядом и смотрела, как та вышивает, смотрит телевизор или читает очередной глупый женский роман: рядом с матерью было не так страшно. От скуки Саша даже начала смотреть один из ее сериалов – и внутренне посмеивалась над карикатурностью сюжета и персонажей.

Так продолжалось, наверное, до мая – а потом Сашу резко поймала Оля где-то в школьных коридорах.

– Сашок, танцуй! – подруга была странно возбуждена, в ее глазах прямо-таки плескалось буйное, пугающее счастье. – Мой папа выцарапал два билета на Эрика Ковлера! Это же легенда неоклассического рока, Мамонтова, ты понимаешь? Ты должна пойти со мной, иначе…

– Иначе что? – улыбнулась Саша, выныривая из своих тягучих, липких, как деготь, мыслей.

– Как – что? – Оля непонимающе уставилась на нее, как будто Саша только что сказала несусветную глупость вроде того, что два на два равняется пяти. – Тогда ты пропустишь отличный концерт! Ковлер, конечно, может сколько угодно орать о том, как он полюбил Россию, но факты говорят сами за себя: в последний раз он приезжал в Россию с концертом еще когда ты пешком под стол ходила. Ну так что, пойдем?

– Пошли, – согласилась Саша. – Мне только маму надо будет предупредить.

Впоследствии Саша думала о том, что все события отчего-то складывались настолько гладко, что по ним можно было бы кататься, как на катке. Но сейчас она дала свое согласие только потому, что знала – мама в жизни не отпустит ее ни на какие концерты. Она Сашу даже в секцию записать отказалась, потому что в таком случае Саше пришлось бы возвращаться домой в девять вечера.

Однако Оля, кажется, все поняла и нехорошо прищурилась.

– Ну ты даешь, конечно, Мамонтова. Как можно не хотеть идти на концерт, особенно на Ковлера? Да ты, небось, даже песен у него никаких не слышала, слушаешь только дедов своих. Сейчас, подожди, я тебе включу.

Саша подумала о том, что звонок на урок будет ровно через минуту, но Оле, кажется, было наплевать: деловито цепанув девочку за плечо острыми ноготками с фиолетовым маникюром, она оттащила ее в женский туалет и воткнула наушники в уши.

– Слушай. Это про его жену, короче, мне очень нравится. У него же жена пять лет назад умерла, он, говорят, до сих пор ни разу с другими женщинами не встречался. Только и делает, что сидит, горюет и песни пишет. Чудак-человек, – Оля всегда говорила так быстро, что Саша иногда даже не успевала за ней. – Я прям даже удивилась, что он все-таки решил приехать – и к нам, в Россию. Ладно, чего это я, слушай.

Саша покосилась на название песни – «Марта», просто и со вкусом – и приготовилась скептически закатить глаза. Ей не нравилась современная музыка, потому что в ней не было ритмов гитары и барабана, не было этой сильной, будоражащей, сжигающей изнутри энергии, и невысказанных мощных чувств – только унылые биты и монотонный текст про женщин и наркотики.

Но песня ей неожиданно понравилась. Добрый, уставший и отчего-то очень знакомый голос поведал ей удивительную историю о мальчике, потерявшем все, и его подруге, которая стала для него будто лучиком света в самый темный час. Этот самый неведомый Саше Ковлер не использовал барабанов или, не приведи Господь, биты, нет – он просто пел под гитару, нежно и пронзительно, и песня жутко резанула Саше по сердцу, ведь она опять вспомнила Влада.

Наверное, Оля права. Ей нужно развеяться, нельзя же ходить только в школу и обратно. Рисование и попытки писать тоже заброшены, – каждый день она только и делает, что приходит домой и валяется на кровати, часами вчитываясь в одну и ту же страницу любимой книги. После того, как они с Владом поссорились, Саша не жила, а существовала, подолгу валяясь без сна в своей душной, по-весеннему жаркой комнате и постоянно думая о том, как все могло повернуться, если бы она не была такой дурой. Ночные бдения изматывали ее. Она могла не спать по два, три дня, пялясь отсутствующим взглядом в учебник на уроках и с ужасом осознавая, что у нее в голове ни единой мысли.

– И как тебе? Я же говорю, Ковлер гений, – тараторила Оля, не замечая ее смятения. – Ему пророчат звание второго Боба Дилана, прикинь? А по его альбому про Марту собираются аж фильм снимать! Правда, это не профессионалы, а какие-то энтузиасты из американского кинематографического университета, ну да и не важно. Главное, что снять собираются! Может, он будет и главную роль играть. А то, что он едет в Россию – вообще жесть. Ну так что, ты со мной?

– Я не знаю, отпустит ли меня мама, – Саша тяжело вздохнула.

Возможность развеяться, отринуть, наконец, эти идиотские воспоминания и погрузиться с головой в музыку опьянила маленькую девочку Сашу и дала ей новую надежду, которой, скорее всего, не суждено было оправдаться. Мать, которая ее с таким трудом воспитывала и тряслась за нее всякий раз, когда Саша возвращалась из школы поздно, никогда не позволит пойти на рок-концерт. Она и на прогулки-то ее со скрипом отпускает.

Ольга, кажется, не понимала всего масштаба проблемы, а потому просто махнула рукой.