Александра Чацкая - Троллейбус без номеров [litres]

– Это был самый первый, он тогда еще даже школу не закончил, представляешь? Он не был совершеннолетним, чтобы подписывать договор со звукозаписывающей студией, пришлось просить его мать. Здорово, а? Вот люди времени не теряют. Я к ЕГЭ готовлюсь, а кто-то уже альбом записал. И какой альбом-то, а? Мысли взрослого человека, а не вчерашнего школьника! Сейчас, подожди, я тебе включу…

На всю утлую кухоньку с липким от грязи линолеумом грохотала акустическая гитара – Саша даже не знала, что гитара вообще может так звучать – под пение этого самого Ковлера, а Саша сидела на стуле, поджав под себя ноги, пила чай и пыталась отделаться от мысли, что этот голос ей странно знаком. Как будто они давным-давно беседовали.

В двери повернулся ключ, и мать вошла в квартиру, нагруженная сумками, будто ломовая лошадь. Злая и уставшая, она даже не поздоровалась с Сашей и, как была, в плаще и в туфлях, отправилась на кухню курить. Саша, грустно предвкушая скандал, последовала за ней.

– Мама, это Ольга, моя подруга из школы, я тебе про нее рассказывала. Оль, это мама.

Мать уже открыла рот, наверняка, чтобы сказать какую-нибудь гадость или выгнать Олю из дома прочь – Саша не знала, зачем матери это делать, но такой вариант нельзя было исключить, не зря же она никогда не водила Аню домой… Но тут Оля дружелюбно помахала Сашиной маме и улыбнулась, отпивая чай из кружки с отколотой ручкой.

– Здравствуйте, вы Сашина мама? Очень приятно познакомиться, меня Олей зовут. А вы где работаете? В офисе? Наверное, это сложно, одной ребенка тащить, я надеюсь, Саша вам помогает. А где вы научились такой вкусный чай заваривать, никогда такого не пробовала. Научите?

Оглушенная таким напором, мать молча и с каким-то потерянным видом чиркнула зажигалкой и затянулась. А потом отчего-то предложила сигарету и Оле. Теперь обе курили на кухне. Поняв, что сейчас лучше не вмешиваться, Саша тихонько – в какой-то момент она научилась передвигаться практически бесшумно – вышла из комнаты. Она слышала лишь обрывки разговора на повышенных тонах, и гадала, получится или нет. Ею вдруг овладел такой дикий, детский азарт, что Саша была бы жутко расстроена, если бы ничего не получилось.

– Александра! – мать позвала ее спустя полчаса.

Саша уже морально готовилась к крикам, что ни на какой концерт она не пойдет: хоть за эти два месяца отношения с матерью у нее весьма улучшились, Мамонтова прекрасно понимала, что та по-прежнему трясется над ней, как нищий над последней, оставленной на черный день, монетой. Ведь Саша – единственное, что у нее осталось.

Саша не думала о том, что когда-нибудь ей придется вырасти, окончить школу и уйти от матери – может быть, даже к молодому человеку, который у нее обязательно когда-нибудь будет – ведь это все казалось таким далеким и несбыточным. Когда тебе тринадцать, ты кажешься сам себе абсолютно бессмертным, а жизнь долгой и тянущейся, как жвачка.

Мать и Оля сидели на кухне и преспокойно пили чай, и, надо же, мама спокойно курила, стряхивая пепел в пепельницу.

– Сядь на стул, не мельтеши, – сказала она и затушила окурок. – Значит, так. Ольга, вроде бы, девушка самостоятельная, поэтому, так и быть, я вас отпущу. Но от нее ни на шаг! Никаких встреч с парнями, никакого алкоголя и, не приведи Господи, сигарет! Никакого первого ряда! И чтобы в десять – на крайний случай в одиннадцать – была дома!

– Но, Мария Викторовна, – Оля скептически прищурилась. – Большинство концертов как раз в одиннадцать и оканчиваются. Вы не волнуйтесь, я на кучу концертов ходила, нам там нет ничего страшного.

– Ну, ладно, – мать неожиданно сдалась. – Чтобы дома была в двенадцать. И чтобы все время телефон был включен.

Саша не могла поверить своим ушам. Чтобы мать – мать, которая разрешала ей видеться с подругой максимум час, поедом ее ела за опоздания и заставляла отзваниваться на пороге школы – дала разрешение? Уму непостижимо! Наверное, Оля ее заколдовала. Или сказала что-то, от чего нельзя отказываться. Или дала ей денег.

На вопросы подруга лишь улыбалась и говорила о том, что знает, как правильно попросить. Они распрощались, и Оля поехала к себе домой, в Коньково, а Саша осталась дома. Вяло размазывая по тарелке прогорклую овсянку, она несмело подняла глаза на мать.

– Мам, ты меня и вправду отпустишь?

– Сказала – отпущу, значит, отпущу, – пробормотала мать, занятая чтением очередного любовного романа в мягкой обложке из ближайшего супермаркета. – Хорошую ты себе подругу нашла, Саш. Эта Оля – девочка серьезная, сразу расписала мне все, что я хотела – и ответственности у нее побольше, чем у Аньки твоей. Вы все еще общаетесь?

– Нет, давно перестали. С тех пор, как я ей локтем по животу двинула, – скучающе ответила Саша и продолжила копаться в овсянке. – Да она больше меня и не трогает, так, треплет всякие гадости, да и плевать я на нее хотела. Все равно летом экзамены сдам и переведусь.

– Ты смотри, не говори никому из одноклассников, что переводиться решила, – предостерегла ее мать. Ее голос не предвещал ничего хорошего. – А то не получится сдать экзамены, а они не забудут. Дети в этом возрасте очень злые, Саш. И такой, как ты, с ними будет очень трудно.

– Ну, спасибо, мам, – пробормотала Саша, уткнувшись в тарелку.

По правде говоря, такой, как она, действительно будет трудно. Ведь Саша так и не научилась врать, толком не умеет общаться и не знает, как получать то, что ей нужно. Ей проще сделать все самой, а не просить других – и потому она никогда не вписывалась в коллектив. В детском саду ей проще было читать книги, а не носиться в дурацких играх в дочки-матери, в школе тоже больше нравилось сидеть в уголке и читать очередной томик Пушкина, а не обсуждать домашку или учителей. Аня пыталась ее расшевелить, звала на всякие сомнительные мероприятия вроде антикафе или скалолазания для начинающих, но, всякий раз натолкнувшись на непоколебимый запрет Сашиной мамы, быстро остывала.

Саша знала эту свою особенность – а потому была живо удивлена, что Оля предложила ей дружбу. И что ей почему-то вовсе не было сложно помочь Саше убедить мать, не было сложно приехать: наверное, из всех людей, что остались в реальном, крепко стоящем на ногах мире, она ее единственная приятельница.

Опять вспомнился Влад, и Саша с силой заскребла вилкой по тарелке. Получила недовольный окрик матери и втянула голову в плечи. Ну уж нет. Хватит. Хватит постоянно страдать. Сколько можно переживать по поводу всякой ерунды, которая привиделась ей во снах? Саша заслужила радость, заслужила одобрение и настоящую дружбу, она за месяц сдала все долги и теперь имеет полное право пойти на концерт этого самого Ковлера.

Когда он будет? В воскресенье? Еще бы дожить до этого дня.