Роберт Хайнлайн - Свободное владение Фарнхэма [сборник litres]

– Секунду, профессор, – вмешался Роберт Монро. – Я просматривал их работы, но все равно считаю возражение Дженкинса вполне убедительным. Ну как может этот вопрос иметь смысл для нас, по устройству своему неспособных воспринять дополнительные измерения? Это как в математике – можно сконструировать любую математику, на любой системе аксиом, какую только душа пожелает, но, если в природе нет явлений, которые она описывает, такая математика – только пустое сотрясение воздуха.

– Очень разумно сформулировано, – согласился Фрост. – Но я могу дать на это столь же разумный ответ. Вера в теоретические построения обязана основываться на наблюдениях – либо своих, либо компетентного, заслуживающего доверия экспериментатора. Вот я и верю в двумерное время на основании наблюдений – своих собственных.

На несколько секунд в комнате воцарилась тишина.

Молчание прервал Дженкинс:

– Но этого же просто не может быть, профессор. Вы по самой своей сущности не можете воспринимать две временные координаты.

– Спокойнее, спокойнее, – остановил его Фрост. – Да, верно, я, как и вы, могу воспринимать их не одновременно, а только поодиночке. Я изложу вам теорию времени, которую мне пришлось разработать для описания своего необычного опыта. В большинстве своем люди считают время чем-то вроде колеи, по которой они движутся от рождения до смерти столь же неуклонно, как паровоз по рельсам; они инстинктивно воспринимают время как прямую линию: прошлое – сзади, будущее – впереди. Так вот, я имею все основания считать – да какое там считать, – я знаю, что время сходно скорее с поверхностью, чем с линией, и с довольно-таки холмистой поверхностью, если уж на то пошло. А эта самая колея, по которой мы двигаемся, – кривая такая дорожка, петляющая между холмами. Кое-где дорожка разветвляется, и ее ответвления убегают по боковым долинам, впадинам – называйте их как хотите. Вот в этих-то точках ветвления вы и принимаете критические решения, определяющие дальнейшую вашу жизнь. Там вы можете свернуть направо или налево – и прийти к совершенно различным будущим. А кое-где встречаются такие места, где, постаравшись, можно вскарабкаться по крутому склону – или спуститься по нему – и перескочить сразу через тысячу, а то и миллион лет. Только, если вы все время смотрите тупо себе под ноги, на дорогу, вам никогда не заметить такой возможности. А изредка бывает, что ваша дорога пересекается с другой. Ни прошлое этой дороги, ни будущее вообще никак не связано с известным нам миром. И если вам случится свернуть на такую поперечную дорогу, вы можете оказаться на другой планете или в другом пространстве-времени, причем от мира, вам привычного, не останется ровно ничего, кроме непрерывности вашего «я». Или, если вы обладаете необходимой для того интеллектуальной силой и отвагой, вы можете вообще оставить эти дороги, наиболее вероятные траектории, и пуститься в свободное странствие по холмам возможных времен, пересекая дороги, когда набредете на них, изредка проходя по ним немного, иногда – даже в противоположную сторону, когда прошлое – впереди, а будущее – позади. Или просто бродить вблизи вершин холмов, занимаясь совершенно невероятными делами. Не могу даже представить себе, на что это должно быть похоже – возможно, на что-нибудь вроде приключений Алисы в Зазеркалье. А теперь насчет моего личного опыта. В восемнадцать лет мне пришлось принимать важное решение. На моего отца одна за другой обрушились финансовые неудачи, и я решил оставить колледж. В конце концов я тоже ушел в бизнес и – я не стану вдаваться особо в подробности – в тысяча девятьсот пятьдесят восьмом был осужден за мошенничество и сел в тюрьму.

– В тысяча девятьсот пятьдесят восьмом, доктор? – прервала его Марта Росс. – Вы хотели сказать – в сорок восьмом?

– Нет, мисс Росс. Я говорю о событиях, происходивших на другой временной колее, не на этой.

– О! – По ее лицу скользнуло недоверие. – С Божьей помощью все возможно.

– В тюрьме у меня было более чем достаточно времени, чтобы раскаяться в своих ошибках. Я осознал, что мы с бизнесом никогда не подходили друг другу, и искренне пожалел, что тогда, давно, не остался в колледже. Тюрьма оказывает очень своеобразное действие на рассудок заключенного. Я уходил все дальше и дальше от реальности, все больше и больше жил в своем собственном внутреннем мире. И вот однажды ночью мое «я» покинуло камеру, проделало обратный путь во времени, и я проснулся в старой своей комнате общежития колледжа. Тогда я еще смутно представлял себе, как такое могло случиться. На этот раз я был умнее – не стал бросать учебу, нашел где подработать на жизнь, получил диплом, поступил в аспирантуру и оказался в конце концов там, где вы меня сейчас видите.

– Доктор, а вы можете хоть намекнуть, как проделали эту штуку? – спросил Монро.

– Да, могу, – легко согласился Фрост. – Я работал над этой задачей многие годы, стараясь воссоздать нужные условия. Совсем недавно я добился успеха и уже проделал несколько прогулок в возможное.

Третья девушка, Эстелла Мартин, до этого момента не произнесла ни слова, а только напряженно слушала. Теперь она подалась вперед:

– Скажите, профессор, как это делается?

– Способ предельно прост. Все дело в том, чтобы твое подсознание было уверено в возможности этого.

– Так, значит, берклианский идеализм справедлив?

– В каком-то смысле – да, мисс Мартин. Бесконечные возможности двумерного времени представляют человеку, верящему в философию епископа Беркли, доказательство того, что разум творит свой собственный мир. Однако спенсерианский детерминист вроде нашего общего друга Говарда Дженкинса никогда не сойдет с пути наибольшей вероятности. Для него мир так и останется механистичным и реальным. У придерживающейся концепции свободы воли ортодоксальной христианки вроде мисс Росс будет выбор из нескольких боковых дорог, однако ее физическое окружение, скорее всего, будет почти таким же, как у Говарда. Я отработал до тонкостей технику, которая даст возможность другим странствовать по дорогам времени так же, как это делал я сам. Аппарат готов, и любой желающий может его испробовать. По правде говоря, это и есть настоящая причина, почему эти наши пятничные сборища происходят у меня дома, – чтобы, когда наступит время, вы все могли сделать попытку, если того пожелаете.

Профессор встал и направился к стоявшему у стены шкафу.

– Вы хотите сказать, доктор, что мы можем сделать это прямо сегодня?

– Разумеется. Весь процесс состоит из гипноза и внушения. Ни то ни другое не является необходимым, но это быстрейший способ научить подсознание сходить с колеи и направляться куда ему вздумается. Для того чтобы утомить и загипнотизировать сознание, я использую вращающийся шар. Одновременно субъект слушает запись, внушающую ему, по какой временной дороге нужно отправиться. Именно так он и делает. Все до предела просто. Желает кто-нибудь попробовать?