Джаспер Ффорде - Вечный кролик [litres]

– Хорошо, – сказал Грег, – а что на десерт?

– Морковное суфле, – сказала Сью, – с карамельно-морковным соусом и морковной крошкой.

– Хм-м, – сказал Грег, – а ты не думаешь, что морковки будет слишком много?

– Я на это рассчитываю.

– Хорошо. У тебя есть шестьдесят минут, чтобы претворить мечту в жизнь.

Сью внимательно отобрала ингредиенты из девятнадцати различных видов морковки, а затем принялась их резать.

– Ты не смываешь землю? – спросил Грег, глядя ей через плечо на то, как она готовит морковь.

– Она добавит в основные три блюда особые нотки, – сказала Сью. – Моя сестра любит добавлять для вкуса одного или двух земляных червяков, но ее всегда тянуло на что-нибудь эдакое.

В ту секунду зазвонил дверной звонок. Не в телевизоре, конечно же, а наяву.

Это был Тоби.

– Она ушла с Салли и Бобби, – сказал я ему, когда он спросил, дома ли Пиппа.

– С Салли и кем ?

– С Бобби Кролик, – сказал я. – Живет тут в соседнем доме. Они ушли на вечеринку.

– Она пошла на заячью тусовку с Салли и каким-то кроликом?

– Бобби – девочка, – сказал я. – Сокращенно от имени Роберта. Как в «Детях железной дороги».

– Ах да. Дженни Эгаттер.

– Она самая. И послушай, даже когда мы не на работе, нам стоит называть их кроликами . «Зайки» и «заячий» не…

– Да, да, знаю. Все просто с ума посходили с этой политкорректностью. Они ведь и правда зайцы , так же как и мы – люди . И потом, они же называют нас «Фадды», что не менее оскорбительно. Тот же шовинизм, только наоборот.

– По-моему, это не так.

– Что не так? Не оскорбительно или не шовинизм?

– И то, и другое. Думаю, это ложное тождество.

Он пожал плечами.

– Да по фиг. Я и не знал, что Пиппа дружит с кроликами.

В словах «дружит с кроликами» послышался уничижительный оттенок. Эта фраза, как и, например, «Я могу вам чем-нибудь помочь?», в устах британцев могла прозвучать как любезно, так и крайне враждебно.

– Пиппа хорошо относится ко всем, кто хорошо относится к ней, – сказал я.

– Она могла предупредить меня, что собирается на гулянку, – сказал он. – Я сам не пошел на несколько вечеринок, чтобы побыть с ней.

Он говорил так, словно имел какое-то право распоряжаться Пиппой, и мне это вдруг сильно не понравилось. Его взгляды всегда казались мне сомнительными, да и коллегой он был не самым приятным. Что уж там, он был настоящей занозой в заднице. Почти никогда не приносил чай, без конца подлизывался к Куницыну и Флемминг и никогда не соглашался сгонять в «Аскарис» за булочкой и нормальным кофе. В тот же миг я решил, что больше не хочу оправдывать его и считать «возможно, неплохим парнем».

– Я ей передам, – сказал я, гадая, когда же Пиппа наконец его бросит и не могу ли я как-нибудь поспособствовать этому. Он несколько секунд молчал, позвякивая ключами в кармане.

– Что-то еще? – спросил я.

– Мей Хилл, верно?

Ему не нужно было спрашивать. Следующая ближайшая колония находилась в Бодмине. Так что, пожелав мне спокойной ночи, он ушел.

Когда я приготовил себе кофе и вернулся смотреть «Мастер Шеф», Грег уже пробовал стряпню Сью Кролик.

– Скажу честно, – сказал он, – я не очень люблю морковь, но в этом блюде столько теплых оттенков, которые дополняют друг друга и создают неожиданно приятный вкус.

Все приглашенные повара сказали приблизительно то же самое, причем довольно изумленно. Я решил, что Сью Кролик пригласили просто для галочки, и никто не ожидал, что она пройдет дальше в соревновании.

– Гениально, просто гениально, – сказал Грег, пробуя морковное суфле, с томным вздохом опустившееся под его ложкой, – хотя, пожалуй, сахара нужно побольше.

Сью Кролик с легкостью прошла в следующий раунд, а затем началась режиссерская версия «Пока ты спишь», и я уснул. Меня разбудила хлопнувшая дверь машины и ни с чем не сравнимая трескотня мощного восьмицилиндрового двигателя. Я посмотрел на часы. Два часа ночи. Входная дверь со скрипом приоткрылась – мы никогда ее не закрывали.

– Ты еще не ложился? – спросила Пиппа, когда я вышел в прихожую.

– Уснул на диване перед телевизором.

– Прости, – сказала она, поняв, что я не лег спать из-за нее. – Я бы тебе написала, но у меня украли телефон.

Я наклонился, чтобы обнять ее. От нее пахло землей, бренди и табаком из одуванчиков.

– Ничего страшного, – сказал я. – Привет, Салли.

– Здра… здрасште, мисштер Ноксш, – заплетающимся языком проговорила Салли, прислонившись к дверному косяку. Она выглядела потрепанной, и ее юбка была надета задом наперед.

– Ну так что, – сказал я, – чаю хотите?

– Не, спасибо, – сказала Пиппа и направилась в свою комнату, бедром толкая Салли перед собой. – Салли нужно в душ, а потом мы пойдем спать. Расскажем тебе все за завтраком.

– Я бы хотела заранее заказать ведро кофе, – пробубнила Салли, – и таблетку парацетамола размером с крышку от люка.

Я подождал, пока не услышал шум включившегося душа, а затем позвонил миссис Ломакс, чтобы сказать ей, что с Салли все хорошо и ее можно будет забрать утром. Вообще тем вечером мы говорили уже трижды. Она предлагала прийти ко мне с ланкаширским хотпотом, которого «наготовила так много, что одной не съесть». Уже не в первый раз с тех пор, как не стало мистера Ломакса, она предлагала провести вечер наедине, и я не в первый раз сдержанно отказывался, хотя Пиппа и Салли обе неоднократно предлагали мне пригласить ее. «Вы не останетесь разочарованы», – как-то недвусмысленно сказала мне Салли.

– Колония № 1? – сказала миссис Ломакс, когда я сообщил ей, куда они поехали. Обычно она понятия не имела, чем занимается ее дочь. Салли была того же возраста, что и Пиппа, и миссис Ломакс, как и я, часто с трудом принимала тот факт, что маленькие девочки, которых мы с такой теплотой помнили, уже давно стали взрослыми женщинами, вытворявшими взрослые штуки.

На следующее утро за кофе они рассказали мне о своем вечере. Я узнал, что кроличьи вечеринки были довольно отвязными. Громкая музыка, алкоголь, драки, жаркие споры о политике, снова драки, снова музыка, снова алкоголь… и секс, которым с регулярными перерывами занимались в уютных норках по бокам туннелей. Но больше всего Пиппу впечатлила музыка.

– Она одновременно похожа на свинг, джаз и манго, – говорила она, – и играют ее с таким упоением. Тромбонист даже умер от кровоизлияния в мозг во время своего соло. Следующий номер посвятили ему, а дальше все пошло как прежде. У них такое жгучее желание жить, какого нет у нас, словно им нужно вместить в свои жизни столько веселья и удовольствия, сколько возможно.