Джаспер Ффорде - Вечный кролик [litres]

– Ну и ну, – усмехаясь, сказал мистер Ллисъ. – Я знаю, что просил тебя втереться к ним поглубже в доверие, но это точно не то, что я имел в виду. In partibus lagomorphium , а? Впрочем, – с улыбкой прибавил он, – в тех, кто осмеливается угрожать лису складным ножом, что-то есть [58] Буквально переводится как «в стране кроликов», но не знаю, откуда взялась эта фраза или кого он цитировал. .

И он повернулся к Куницыну.

– Куница, пусть Нокс возвращается в офис и доложит обо всем. Выудите из него правду, но осторожно – Нокс остается ценным сотрудником, и было бы неплохо его перевоспитать.

– Конечно, – сказал Куницын, – но моя фамилия – Ку…

– Итак, Тамара, – сказал мистер Ллисъ, бесцеремонно прерывая Куницына и галантно беря мисс Робинс под руку, – давно ли вы работаете на Крольнадзор?

– Откуда вы знаете, как меня зовут?

– Дорогая моя, – сказал он, – разве вас не всех зовут Тамара?

– Лично мне, – сказал Куницын, обращаясь ко мне, – совершенно по барабану, чем ты занимаешься в свободное время, но правила есть правила. Безухий, найди машину и отвези Нокса обратно в Херефордский офис. Я вернусь через пару часов. И, на всякий случай, никаких звонков, никаких посетителей, никаких адвокатов.

– Почему я? – сказал Харви, не выходя из роли.

– Делай, что тебе говорят, – сказал Куницын, и Харви, пожав плечами, мотнул головой, говоря мне следовать за ним.

– Тьфу ты ну ты, – сказал он, когда мы благополучно отошли подальше. – Все пошло не по плану. Я едва провел внутри час. Ну да ладно.

Он взглянул на меня.

– Ты хочешь знать, что происходит, верно?

– Нет, – сказал я, – я не хочу знать, что происходит. Я ничего не видел, я ничего не знаю, и, насколько мне известно, отныне и навеки ты и есть Безухий АЙ-002.

– Пожалуй, это мудро, – сказал Харви.

Мы пошли туда, где была припаркована машина Безухого – тот же самый «Эльдорадо» из семидесятых, в котором мы сидели во время операции в Росс-он-Уай. Я попытался было спросить Харви, как здесь оказалась эта машина, но он заставил меня замолчать, достал ключи, лежавшие спрятанными на заднем колесе, разблокировал двери и сказал мне садиться назад. Затем он завел машину и задом выехал со стоянки. Он ехал довольно быстро – для кролика, – но я не хотел ничего у него спрашивать, потому что не хотел ничего знать. Я хотел уволиться, пойти домой и посвятить жизнь Скоростному Библиотекарству – жизненный выбор, который я сделал официальным, присвоив ему код 12–345.

Мы выехали на главную дорогу по направлению к Херефорду, еще больше ускорились, и, как только трасса спереди и сзади оказалась пустой, Харви резко выкрутил руль вправо. Машина вильнула и съехала с дороги. Я услышал и почувствовал двойной удар, когда колеса переехали обочину, а затем стало тихо, и машина ровно полетела по воздуху. Насыпь за пределами дороги была довольно крутой, и я видел, как мусор и остатки фастфуда, разбросанные по салону, вдруг словно очутились в невесомости, в то время как мы на миг изящно вошли в свободное падение. Оно завершилось глухим ударом, от которого у меня клацнули зубы, треском ломающегося дерева и негромким хрустом, какой издают лобовые стекла, когда бьются. Меня резко бросило вперед; повиснув на ремне безопасности, я отскочил обратно, ударился о стойку двери, и у меня в глазах почернело.

Я пришел в себя с нестерпимой головной болью, привкусом крови во рту и жгучим запахом гари в носу. Машина приземлилась на колеса и развернулась в сторону крутой, поросшей кустами насыпи. Выгоревший «Эльдорадо», отчасти разобранный туристами на сувениры, оставался там еще десять лет, пока его не изъяли и не включили в экспозицию Музея Очеловечивания, расположившегося в переоборудованном здании приемного центра Мегакрольчатника. Я часто посещал это место, водя экскурсии после публикации моей книги, через восемь лет после битвы за Мей Хилл.

Лобовое стекло исчезло, а капот машины был смят почти до торпеды большим деревом, которое при столкновении пострадало гораздо меньше нас. Из-под капота шел дым. Я выглянул в окно со своей стороны и увидел, что машина приземлилась на пастбище – три голштинские коровы смотрели на нас с видом крайнего безразличия, продолжая торжественно жевать жвачку. Харви был в сознании. У него не получалось открыть дверь, поэтому он лег на спину на передние сиденья и дал двери могучий пинок своими мощными задними лапами. Дверь слетела с петель и приземлилась в двадцати ярдах от нас.

– Что произошло? – сказал я, но Харви лишь мельком посмотрел на меня, обошел машину и открыл багажник.

– Вылезай, – сказал он, – пора.

Он говорил не со мной. Он говорил с другим кроликом, который вылез из багажника. Он был одет точно так же и, как и Харви, был без ушей. Но, в отличие от Харви, чьи уши были отрезаны недавно – теперь я увидел наложенные швы и нитку, – его раны уже давно зажили. Это был Безухий.

– Планы поменялись? – сказал Безухий на удивление смиренным тоном. – Восемь часов же еще не прошло.

– Произошла непредвиденная заминка, – сказал Харви, – но сделка есть сделка.

Вокруг смятого капота уже плясали заметные язычки пламени, но я, думаю, был слишком потрясен таким поворотом событий и не осознавал, в какой опасности оказался. Пока я наблюдал за всем с заднего сиденья, Безухий забрался в машину и сел за руль.

– Они у тебя? – спросил он.

– Вот, – сказал Харви и передал ему что-то, похожее на два коротких, иссохших свитка, перевязанных красной ленточкой. Безухий с величайшим трепетом принял их и крепко прижал к туловищу.

– Властью, данной мне преподобной Банти, – сказал Харви, – и в соответствии с дарованной тебе индульгенцией, именем и духом Лаго, Великой Прародительницы, я объявляю твои смертные грехи искупленными. Ты направляешься к своей создательнице таким же непорочным и целым, как и круг доверия, что соединяет нас всех. Круг, забравший нашу спасительницу и связавший всех кроликов нерушимыми узами [59].

Я видел, как Безухий глубоко вдохнул и склонил голову, а Харви начертал на его лбу символ круга. Языки пламени уже поднимались довольно высоко. Харви снова поклонился, шагнул назад, прокашлялся и посмотрел на меня.

– Ты остаешься, что ли?

Я быстро пришел в чувство и выкарабкался из машины, с облегчением отметив, что все мои кости целы, не считая лишь вывихнутой коленки.