Джаспер Ффорде - Вечный кролик [litres]

Лэнс несколько раз интересовался, не хочу ли я отложить вынесение приговора. Я спросил его, изменит ли это хоть что-нибудь, и он сказал, что, наверное, нет. Слухи о моем увечье разлетелись, и, хотя самые бескомпромиссные лепорифобы и сторонники лисов считали, что я получил по заслугам за убийство мистера Ллисъа, большинство сочло такое необычное наказание несоразмерно жестоким, ведь мне и так грозило пожизненное заключение. Единственной радостью моего заключения стало то, что без меня Блицкниг дважды не уложился в установленное время, и его пришлось перевести в разряд «специальных мероприятий».

Мое слушание проводилось в Глостерском суде. Я не получал никаких вестей от Пиппы, поскольку все вышки мобильной связи вокруг Колонии № 1 были отключены, как и все проводные линии. Впрочем, она смогла передать мне сообщение. Внутри пустотелой морковки, оставленной в моей камере, была спрятана мелко написанная записка, призывавшая меня «не падать духом» и сообщавшая, что Пиппа и все остальные «в порядке».

По новостям передавали, что отказ кроликов ехать из Колонии № 1 стал головной болью для Сметвика и Крольнадзора. Новым Старшим Руководителем назначили лисицу. Ее звали Джосамин ллъис – с двумя маленькими «л», как будто двойной согласной в начале фамилии ей было недостаточно, – и газеты сообщали о напряженных отношениях в высших эшелонах Крольнадзора. Были проведены длительные и жаркие дискуссии между старейшинами Колонии № 1, командой, занимавшейся Переселением, самим Сметвиком, ллъис и Большим Кроличьим Советом.

В том, что достигнуть соглашения не удалось, обвинили неуступчивость кроликов. Кроличий представитель сослался на «ряд невыполненных обещаний» в прошлых переговорах с людьми, на что Сметвик возразил, что «тогда мы, возможно, и соврали, но сейчас точно говорим правду». Поскольку такой маневр всегда срабатывал с людьми, он резонно ожидал, что и кролики на него поведутся. Патовая ситуация была готова обостриться, поскольку на данный момент внутри и вокруг Колонии № 1 расположились полторы тысячи лисов и несколько тысяч сотрудников Крольнадзора. Жесткий запрет на перемещения, введенный за день до смерти мистера Ллисъа, все еще был в силе: в колонию никого не пускали и никого не выпускали.

– Хорошие новости, – сказал Лэнс, когда утром, в день моего слушания, мы вместе сели на скамью защиты. – Я нашел кассеты с сериалом «Судья Джон Дид» в «Оксфаме», дважды посмотрел его от начала до конца и сделал конспект. И позвольте вам сказать, – прибавил он, преисполненный уверенности, – нет ничего , что я бы не знал о процедурах правовой системы Великобритании.

– Хорошо, – сказал я, не разделяя его уверенности. – Вы ведь знаете, что «Судья Джон Дид» – самая нереалистичная судебная драма британского телевидения?

– Да ну? – сказал Лэнс, искренне удивившись. – Тогда с вашей защитой может возникнуть парочка проблем… но я уверен, что мы прорвемся. Так, теперь, – сказал он, – кто из них судья?

– Она еще не пришла. Вы ее узнаете, потому что она будет в парике, и всех попросят встать.

Я глубоко вздохнул и огляделся. Места для публики были полностью заняты, но там присутствовали лишь двое кроликов, и оба были мне незнакомы.

После того как мы встали, приветствуя судью, а затем снова сели, началась обычная вводная часть, во время которой Лэнс рисовал в своем юридическом блокноте морковку. Когда его попросили подтвердить мое признание вины, он вдруг встал.

– Я прошу суд снять с моего подзащитного все обвинения.

Представлявший обвинение прокурор тоже встал.

– Обвинение будет решительно протестовать против любого послабления.

– Вы меня не расслышали, – сказал Лэнс. – Я прошу не послабления по обвинению в убийстве, а полного снятия всех обвинений. Мой подзащитный также желает заявить, что он не виновен по обвинению в интимной связи, так что суду придется предоставить убедительные доказательства, исключая показания свидетелей, которые либо мертвы, либо имеют ярые предубеждения против кроликов, что очевидным образом доказывается их причастностью к организации «Две ноги – хорошо». Список участников этой группировки я приложу в качестве первого доказательства защиты. Что же касается признания моего подзащитного, мы вернемся к нему позже, когда я докажу, что он дал его под давлением, хотя полиция и не имела к этому никакого отношения.

Когда Лэнс де Ежевичный закончил свою короткую речь, повисла тишина. Протоколисты переглянулись и пожали плечами, а два прокурора на стороне обвинения недоверчиво уставились на Лэнса.

– Честно говоря, вы меня заинтересовали, мистер де Ежевичный, хотя и не убедили, – сказала судья, – но я выслушаю ваши аргументы.

Лэнс поблагодарил судью и продолжил:

– Убийство может быть совершено лишь одним человеком по отношению к другому человеку. Нам известно, что мистер Ллисъ имел двойной таксономический статус, из-за чего в рамках данного дела он считается человеком, и я бы хотел оспорить эту презумпцию. Поскольку он находился в доме Кроликов с целью их убийства, из этого следует, что в вечер его гибели мистера Ллисъа нужно считать лисом, ведь, если он им не был, то, по закону, он не имел права убивать кроликов, равно как и человек не имеет права убивать очеловеченных кроликов. Закон предоставляет нам эту защиту.

Он выдержал паузу.

– В таком случае раз жертва по закону была лисом, значит, мой подзащитный всего лишь человек, застреливший лиса, что разрешено законом 1854 года «Об уничтожении вредителей в сельской местности».

Представитель обвинения снова встал.

– Мы согласны с тем, что, с точки зрения закона, для убийства кроликов мистер Ллисъ должен был считаться лисом, а для того, чтобы признаваться жертвой убийства, человеком. Но мы утверждаем, что в момент убийства мистер Ллисъ был человеком, поскольку он еще не совершил никаких деяний, из-за которых мог бы считаться лисом в глазах закона.

Однако Лэнс еще не закончил.

– Вопрос заключается не в желании – причем произвольном – моего уважаемого коллеги признать лиса человеком или лисом. Вопрос в намерении. Если мистер Ллисъ вошел в дом семейства Кроликов с единственной целью вселить в них ужас и убить, то его необходимо считать лисом, а в таком случае его убийство не может считаться преступлением.

– Формально адвокат защиты прав, – сказал представитель обвинения, – но поскольку мы не знаем, какие намерения были у мистера Ллисъа, когда он вошел в дом Кроликов, невозможно доказать, что он находился там, чтобы их убить. Возможно, он хотел допросить Кроликов или сделать предупреждение. Или просто попросить стакан воды.

– Лис не заходит в дом кролика по иной причине, – сказал Лэнс, – однако я согласен с тем, что узнать его помыслы невозможно. Но согласно ли обвинение с тем, что намерения жертвы непосредственно влияют на его таксономический статус?