Анна Семироль - Игрушки дома Баллантайн [litres]

«Я тебя сюда привел именно для того, чтобы показать, чем я живу».

Он кланяется, приложив ладонь к груди, улыбается одними губами.

Ева садится на койку, сбрасывает легкие кожаные туфли без каблуков. Коппер наблюдает за ней, не торопится уходить.

– Остаться хочешь? – спрашивает девушка с усмешкой. – А постель для двоих не узковата?

Он делает ровно три шага, пересекая крохотную каюту. Склоняется над Эвелин, касается сухими прохладными губами щеки. Выпрямляется, глядя поверх головы девушки.

«Отдохни, глупая. Алан зайдет за тобой».

Коппер уходит, тихо прикрыв за собой дверь. Ева делает долгий выдох, падает лицом в жесткую подушку. Поджимает ноги в просторных шелковых штанах, ютится, устраиваясь поудобнее. Закрывает глаза и чувствует, как тело покидает непонятное напряжение.

«Все прочь. Ничего не хочу. Только слушать голос океана», – думает девушка, погружаясь в дрему.

Будит ее встревоженный Алан. Трясет настойчиво за плечо, игнорируя недовольное бормотание сестры.

– Страшилище, проснись. Ты должна это видеть. Давай, хватит узурпировать ложе капитана.

– Ну что там? – бурчит Эвелин, зевая.

– Пойдем, давай быстрее, – торопит брат.

– Мелкашки за борт выпали?

– Дура, – добродушно ругается Алан. – Мелочь в порядке. Таращились в иллюминаторы в рубке, сидели, играли в ладушки. Сводил их глянуть за борт, а там… Пошли, сама увидишь.

Вдвоем они бегут коридорами, пробираются по лестницам, проталкиваются мимо встревоженного экипажа «Мнемозины» к фальшборту. Сибил и Уильям стоят, перегнувшись через перила, и молча глядят вниз. Коппер крепко держит близнецов за лямки штанов. Ева и Алан встают у перил и смотрят туда, куда устремлены глаза окружающих.

«Мнемозина» летит над океаном. От края до края раскинулась серая гладь, далеко к северу виднеется тонкая нить берегов империи. А южнее, в толще воды проглядывает что-то очень большое, еще более темное, чем шкура океана.

– Какая высота? – спрашивает Ева.

– Полмили, – отвечает Алан, вглядываясь в темное нечто.

– Что это впереди?

– Понятия не имею, но оно громадное.

Близнецы бросаются к Эвелин и Алану, обнимают их.

– Ну, бояться нечего! – уверенно утешает их старший брат. – Просто солнце подсвечивает какой-нибудь здоровый косяк рыбы.

«Это не рыба, – говорит Коппер. И впервые в жизни Ева видит в карих глазах беспокойство. – Край ровный, не меняет очертаний. Сейчас снизимся, подойдем ближе».

– Не надо! – умоляет Сибил. – Не надо!

Ева присаживается на корточки перед бледной, перепуганной сестрой, берет ее за запястья.

– Ну-ка, посмотри на меня!

Сибил часто дышит, мотает головой, старается высвободиться. Алан крепко хватает Уильяма, который бросается к сестре на подмогу.

– Мелкашки, что это ? – спокойным, ровным голосом спрашивает Эвелин. – Отвечайте немедленно.

– Это не мы! – истошно кричит Сибил. – Это не мы сделали!

Народ у фальшборта возбужденно шумит, обсуждая то ли истерику у ребенка, то ли странное нечто в глубине океана. «Мнемозина» подлетает ближе, снижается.

– Это воронка, – говорит кто-то.

Ева отпускает сестру, Уильям вырывается из рук Алана, и они вдвоем с Сибил скрываются в рубке. Их никто не догоняет, все смотрят вниз.

Гигантская воронка, в глубине которой пульсирует темнота, в диаметре не меньше трех с половиной миль. На ее краю будто налипли соринки и щепки. Коппер снимает с пояса подзорную трубу, вглядывается, медленно опускает руки.

– Что там, майор? – спрашивает Алан.

«Корабли. Те, что мы искали последние три дня, – отвечает Коппер и командует: – Срочно радиограмму в столицу. И поворачиваем обратно. Все по местам».

– Ева, прости, я должен, – шепчет Алан девушке на ухо и уходит быстрым шагом. Секунды – и Эвелин остается у фальшборта одна.

Океан дышит в лицо холодом и свежестью. Ветер меняет направление – это «Мнемозина» идет на разворот. Не в силах оторваться, Ева смотрит туда, где пульсирует, будто живая, громадная воронка. Пульсирует в ритме ее сердца. Эвелин делает шаг от ограждений, встает на цыпочки и начинает кружиться, раскинув руки. Звуки неизвестных ей Имен срываются с губ, летят, подхваченные ветром. Океан жадно впитывает их, вращение водоворота ускоряется. Из самого центра воронки взметается ввысь водяной протуберанец.

«Иди ко мне, – поет Эвелин на языке, понятном только ей. – Иди, я здесь».

В капитанской рубке близнецы рисуют что-то в судовом журнале, плача и вырывая друг у друга карандаш. Грифель ломается, и Уильям изо всех сил старается начертить что-то маленьким кусочком графита, пока Сибил мечется в поисках другого карандаша. Их никто не видит, каждый на «Мнемозине» занят своим делом. Флагман имперского воздушного флота возвращается в Нью-Кройдон на максимально возможной для его двигателей скорости.

– Ну хватит уже, поглядите на меня оба! – командует Ева и улыбается – чересчур радостно и искусственно. – Чего вы так испугались?

Близнецы одновременно качают головами и утыкаются в тарелки с ужином. Ева пожимает плечами.

– Как маленькие, честно. Мне неудобно было перед командой, когда мои тринадцатилетние брат с сестрой в рев ударились. Вы что – никогда не видели водоворота? Вы же летели над Атлантикой, там полно такого.

– Мы ничего похожего не видели, – глядя в пол, робко отвечает Уильям. – И это не повод высмеивать нас перед всеми.

Эвелин усмехается, отмахивается от брата:

– Ерунда. Не надо было паниковать. Алан же вам сказал, что нет ничего страшного. Чудовищ не существует.

Сибил отправляет в рот мидию, запивает водой из хрустального бокала.

– Ты правда считаешь, что нам с Уильямом почудился глубинный монстр? – тихо спрашивает она.

– Я уверена, Сибил. Это оптический эффект над глубоким местом. Преломление лучей солнца над водоворотом. Сработало так, что воронка показалась огромной.

– А корабли? – отрывается от еды Уильям.

Ева фыркает, делает круглые глаза. Опирается локтями на стол и насмешливо спрашивает:

– А ты их сам видел?

Уильям теряется, беспомощно смотрит на Сибил. Та молча жует, но по ее виду понятно, что она растеряна и сбита с толку.

– Глупыши, Коппер вас разыграл, чтобы долго не летать. А вы поверили, – смеется Ева и примирительно добавляет: – Я сама почти поверила.

Близнецы краснеют, потом бледнеют, обмениваются взглядами. Голубые глаза наполняются слезами.

– Эй, ну вы чего? – удивляется Эвелин. – Да, плохая была шутка. Но нам ничего не угрожает. Доедайте мидий, сейчас принесут еще фруктов и десерт.

Сибил обводит растерянным взглядом зал ресторана, смотрит на спокойно трапезничающих людей, на тяжелые хрустальные люстры под потолком, снова на Эвелин.