Анна Семироль - Игрушки дома Баллантайн [litres]

– Можно возле кинотеатра. Помнишь, где это?

Брендон кивает, поднимает левую руку: «Я помню».

– Отлично, – улыбается Элизабет.

У дока на повороте их встречает Алан. Машет руками, подпрыгивает на месте, как мальчишка. Увидев его, близнецы снова высовываются в окно, рискуя вывалиться или перевернуть машину.

– Да сколько ж можно! – рычит Эвелин, резко дергает младших на себя. – Я вас выпихну в следующий раз!

Близнецы плюхаются на сиденье, испуганно косятся на старшую сестру, Сибил придерживает брата за руку.

– Ева, – с укоризной окликает ее мать.

– Что «Ева»? Ну сколько можно скакать, как мартышки?

Брендон останавливает машину, и Алан по одному вытягивает близнецов в окно.

– Ага-а-а! – вопит он, щекоча младших. – Они потолстели на целый год! И носы вытянулись на дюйм минимум! С днем рождения, мелочь!

Сибил и Уильям хохочут, обнимая брата. Эвелин выходит из автомобиля, раздраженно хлопнув дверцей.

«Подожди», – останавливает ее Брендон.

– Ну что? – огрызается она.

«Держи себя в руках. Не порть им праздник, дай пошалить. Они и так слишком тихие последние дни», – просит отец.

Эвелин нервно дергает щекой, фыркает.

– Алан, какие планы? – обращается она к брату.

– Страшилище, где твоя коса? – удивляется он. – Нас в кафе не пустят, Коппер с дирижабля развернет, не узнав!

– Плевать на Коппера. Так куда двигаем?

– Сперва полетаем! – дуэтом кричат близнецы.

Алан кивает, ерошит их светлые кудри. Подмигивает родителям:

– Взрослые, счастливо отдохнуть. Мам, много не пей!

Элизабет набирает в грудь побольше воздуха, готовясь выразить возмущение, но Алан нежно чмокает ее в щеку и подхалимски добавляет:

– Мамочка, ты у нас такая красивая, что тебя точно попытаются споить. Отец, ты с нее глаз не спускай!

Сибил и Уильям тянут брата за руки в сторону дока, Эвелин вяло машет родителям и спешит за Аланом и близнецами.

У входа в ангар Алан останавливается, строго смотрит на младших:

– Мелочь, внимание! Сейчас вы услышите много незнакомых слов. Большинство из них вам повторять нельзя ни при каких обстоятельствах. На всякий случай лучше ничего не повторять. Ясно?

– А что, только нам? А Еве можно?

– Ева их и так знает, – меланхолично откликается сестра.

– А что это за слова? – хитро сверкая глазами, вопрошают близнецы.

– В большинстве своем – страшные заклятья воздушных пиратов. У тех, кто не умеет ими пользоваться, растут волосы на руках, – делая страшные глаза, отвечает Алан.

– У тебя волосы на груди от этого, да? – серьезно спрашивает Уильям.

Алан делает вид, что подавился, машет руками.

– Фланнаган! – кричат ему из ангара. – Какого ты тут болтаешься, у тебя увольнение до утра!

– Живу я здесь! – орет Алан в ответ. Подмигивает близнецам и Эвелин: – Ну, пошли. Полетаем над городом.

Вчетвером они поднимаются на механическом лифте к платформе, соединенной деревянным мостком с гондолой «Мнемозины». Близнецы восторженно перешептываются, вертят головами, рассматривая зеркальное брюхо дирижабля, цепи, удерживающие «Мнемозину» в ангаре. Алан загоняет младших на борт, просит следовать за ним и ничего не трогать. Сибил и Уильям осторожно проходят за братом. Маленькие руки аккуратно поглаживают снасти, деревянные лакированные перила.

– Алан, а сколько тут ярусов? А сколько человек в команде? А это палубой называется, как на корабле, да? А машинное отделение почему на самом верху? – пристают с вопросами близнецы, и Алан терпеливо отвечает, разъясняет.

– Фланнаган, прохиндей! – Перед ними возникает мощная фигура, густо заросшая волосами и увенчанная мятой фуражкой. – Что за посторонние на имперском флагмане?

– Это высокие гости, ради которых у нас сегодня внеплановый вылет, – важно отвечает Алан, ловко огибая атлета.

Сибил и Уильям смотрят на летчика, пятятся.

«Это от тех слов, наверное», – говорит девочка брату на амслене.

«Или он оборотень», – бледнея, кивает Уильям.

– Доброго дня, – холодно бросает Ева, проходя мимо.

Верзила скребет пятерней черную бороду, провожает Эвелин удивленным взглядом. Фланнаганы идут в капитанскую рубку, минуя череду кают экипажа.

– Эй, Алан! Это твоя невеста? А детки чьи? – довольно гогочет троица, одетая в перепачканные углем комбинезоны.

– Это старшая сестра, кретины. И младшие – брат с сестрой, – фыркает Алан.

– А по заднице сестричку хлопнуть можно?

Эвелин меняется в лице, подходит к троице. Выдергивает у одного из парней сигарету из-за уха, у второго прикуривает, затягивается и выдыхает в лицо вместе с клубом вонючего дыма:

– Ну, попробуй.

На дружный хохот из рубки выходит Коппер. Видит Еву и близнецов, хмурится.

«Так, курение на борту!», – грозно жестикулирует он.

– Да, сэр! Простите, сэр!

«Три месяца без увольнения. Всем троим».

Он поворачивается к притихшим близнецам и Эвелин, подмигивает:

«Привет, крестнички. Ну, с днем рождения, бесенята!»

– Дядька Ко-о-оппер! – оттаивают Сибил и Уильям. – А порулить «Мнемозиной» можно будет?

«В моем присутствии можно все. Готовы к вылету?»

– Готовы, – отвечает за всех Алан.

– Ал, я могу тебя попросить? – спрашивает Ева, отвернувшись от Коппера.

– Конечно.

– Присмотришь за мелкашками? Мне бы часок полежать у тебя в каюте. Что-то немного нездоровится, прости.

Но прежде чем Алан успевает что-либо сказать, отвечает Коппер:

«Я провожу. На правах капитана».

Он галантно берет Эвелин под локоток и уводит. Девушка идет с ним, равнодушно глядя перед собой. Встречные косятся на нее с интересом, расступаются. Ева чувствует, что раздражение, владевшее ею в машине, снова начинает подниматься в ней.

– Сэр Роберт, а чем так удивлена ваша команда? – спрашивает она.

«Тебя увидели, только и всего. Я не вожу женщин на борт. Принципиально».

– Что – только мужчин? – нарочно громко смеется Эвелин.

Коппер бросает на нее красноречивый взгляд, чуть сильнее стискивает ее локоть, ускоряет шаг. Поворот, несколько ступенек вниз, ковровая дорожка под ногами, ладонь скользит по перилам из красного дерева. Стальные пальцы ослабляют хватку, теперь Коппер не тащит ее за собой, а поддерживает под руку.

«Стой, пришли».

Майор толкает дверь одной из кают, делает приглашающий жест. Ева проходит, оглядывается по сторонам. Койка в углу, откидной стол у стены и сундук, исполняющий роль стула, – вот и все убранство. Стены голые, лишь у двери вбит гвоздь – импровизированная вешалка.

– Это твой дом, Роберт?

Он кивает.

– Аскетично, – подводит итог Эвелин.

«Ложись и отдыхай. Если боишься упасть на пол при взлете, можешь приподнять край койки, там подпорка есть».

– Как ты так живешь? В каюте нет даже запаха…