Анна Семироль - Игрушки дома Баллантайн [litres]

Панорама меняется. «Мнемозина» медленно разворачивается. Алан привычно хватается за канаты, окаймляющие фальшборт, взгляд скользит по затопленной улице прямо под ними… и выхватывает в воде движение. Парень приникает к окулярам бинокля. Мгновенья хватает, чтобы сфокусировать взгляд, и секунды спустя Алан несется в машинное отделение, грубо расталкивая попадающихся на пути людей.

– Стоп машина! – орет он, срывая голос. – Два человека со мной к люкам, немедленно!

– Младший помощник капитана Фланнаган, ты что – умом тронулся? – рычит на него командир машинного отделения. – Мозги ливнем разжижило? Кто здесь приказы отдает?

Алан быстро сооружает из каната петлю, затягивает ее на талии, для верности пристегивается страховочным карабином. Рвет на себя рычаг, открывающий люк в днище гондолы.

– Фланнаган, гребаный кретин, не смей! Тебя размажет об стену, дай сбросить скорость!

Алан смотрит на командира машинного отделения прямо и серьезно.

– Там мои брат и сестра. Понимаете?

Командир медлит секунду, кивает. Машет рукой, подзывая пару молоденьких офицеров.

– Господа, у нас люди за бортом. Один – к лебедке, майна помалу. Второй – спустите вниз сеть. Побыстрее. – Он оборачивается на зависшего над открытым люком Алана: – Фланнаган, вернешься – изобью.

Канат раскачивается и скрипит, мир перед глазами пляшет, и Алан на мгновенье закрывает глаза, чтобы справиться с головокружением. Считает до трех, открывает. Поверхность воды приближается слишком медленно, и он мысленно торопит офицера у лебедки: «Скорее же, ну вращай быстрее!»

– Ала-а-ан! – доносится снизу отчаянное.

Ливень хлещет по лицу, руки скользят по канату, и больше всего Алан боится, что течение унесет близнецов далеко от места, где он приводнится. Секунды – и он погружается в волны в десятке ярдов от детей. Рядом опускается закрепленная на двух крюках сеть, зависает, едва касаясь поверхности. Алан тянет ее за собой, плывет наперерез потоку. Еще несколько футов – и за веревки сети хватается маленькая рука с перевязанной тряпицей ладонью.

– Внутрь, – выдыхает Алан. – Забирайся внутрь!

– Сперва Этьен и Сибил! – упрямо трясет мокрыми кудрями брат.

– Успеется. Лезь!

Мальчишка осторожно привстает на двери, хватается за сеть второй рукой, подпрыгивает и повисает, крепко вцепившись в веревки. От толчка ненадежный плот качается, центр тяжести смещается, и Сибил с Этьеном съезжают в воду. Девочка визжит, пытаясь удержаться одной рукой, но дверь переворачивается, накрывая обоих. Алан зажмуривается, ныряет вслед за ними. Веревка на поясе натягивается, словно поводок, но он успевает вцепиться в сестрину куртку и выдернуть девочку на поверхность. Сибил судорожно хватает ртом воздух, оглядываясь по сторонам, рвется из рук.

– Этьен! Алан, где он? Не бросай его!

Темноволосый мужчина выныривает рядом с ними, кашляет, трясет головой.

– Сюда! – кричит ему Алан, подгребая к сети.

Сибил перебирается к Уильяму, позволяя старшему брату помочь Этьену, хнычет:

– Я утопила пояс…

Минуту спустя все четверо крепко держатся за веревки, и Алан машет рукой тем, кто с волнением наблюдает за ними с дирижабля:

– Поднимай!

Сеть отрывается от поверхности воды, раскачивается, поскрипывают натянутые канаты. Близнецы испуганно взвизгивают, накрепко вцепившись в веревки. Алан беспокойно поглядывает на вымотанного Этьена. Фут за футом мутный поток отдаляется, отпуская своих жертв.

На борту «Мнемозины» близнецов извлекают из сети Брендон и рыдающая Элизабет.

– Малыши… родные, – всхлипывает мать, прижимая их к себе – мокрых, дрожащих.

Подбегает Коппер с тремя одеялами и командующий машинным отделением. Алан выпутывается из тросов и веревок, получает обещанную затрещину и ободряющее похлопывание по плечу от майора.

– Да погодите вы! – отмахивается он и садится на корточки рядом с лежащим на дощатом полу Этьеном. – Мистер, вы как?

Тот молча качает головой, пытается привстать, но не может. Брендон забирает у Элизабет близнецов и, кивнув жене в сторону Этьена, уносит детей в каюту.

– Папа сильный, – шепчет Сибил, держась за отцовскую шею. – Папа любимый…

Элизабет с осунувшимся лицом и оборванными рукавами платья укрывает Этьена одеялом, касается мокрых волос.

– Спасибо, хороший мой, – шепчет она. Голос пропадает, горло стискивает болезненным спазмом.

Коппер щелкает пальцами, привлекая внимание Алана.

«Парня – в мою каюту. Давай, поможешь».

– Мам, иди к мелочи. Иди, ну! – прикрикивает Алан. – Я сейчас вернусь к вам.

Вдвоем с майором они поднимают Леграна и уносят в капитанскую каюту. Элизабет несколько секунд сидит, глядя в одну точку и перебирая складки промокшего одеяла, потом встает и бежит догонять мужа с близнецами. По палубе «Мнемозины» барабанит дождь.

– Мамочка, ну не плачь… Мы тебя любим, мы вернулись…

Слезы текут сами, лица детей расплываются перед глазами, непонятно, где Сибил, где Уильям. Можно лишь осязать губами и пальцами, вдыхать родной запах, не веря, что вот они – живые. Слов нет, остается только нежность – горькая, отчаянная, безбрежная.

– Не жми так сильно, ты нас задушишь. Ма-а-ам… Пап, это просто царапины! Этьен нас полечил. Ну что вы такие грустные, мы в порядке, честно-честно!

Дверь в каюту приоткрывается, заглядывает Алан. Смотрит на обнимающих Сибил и Уильяма родителей, улыбка трогает губы.

– Я же знал, что вы найдетесь. Чуть Копперу в мор… в лицо не заехал, когда он велел «Мнемозину» разворачивать.

– Где Этьен? – тут же спрашивает Сибил, выныривая у матери из-под локтя.

– В каюте у крестного. Тебе там сейчас точно нечего делать.

«Как он, сынок?»

Алан неопределенно разводит руками.

– Вроде спит. Но я не врач, откуда мне знать.

Взгляд его останавливается на лице Брендона. Тонкие брови хмурятся.

– Пап. Ты когда ел в последний раз?

«Не помню», – равнодушно отвечает тот.

– Пошли, у Коппера топлива возьмем. Мам, а ты приляг с мелочью. Выглядишь ужасно. Поспи хотя бы до возвращения.

– Я с «Мнемозины» не сойду! – вскидывается Элизабет испуганно.

Алан подходит, обнимает ее, целует в бледную щеку.

– Я тебя на руках вынесу. И сам посажу на дирижабль, летящий туда, где тепло, сухо и солнечно.

«В Гельвецию бы вас, – соглашается Брендон. – И чем скорее, тем лучше».

– Как это «вас»? Дорогой, не «вас», а «нас»! Всех!

«Именно вас. Пока троих. Алан при исполнении, а я без Евы не полечу», – спокойно глядя на жену, разъясняет Брендон.

Уильям высовывается из-под одеяла и тихо говорит:

– Ева больше не Ева, пап. Она теперь Анве, Этьен сказал. Это она топит город.

Элизабет бледнеет, впивается ногтями в щеки.