Анна Семироль - Игрушки дома Баллантайн [litres]

Брендон отступает на шаг, смотрит генералу в глаза.

«Причины две, сэр. Первое – я люблю ее. И второе – я не могу убить никого из рода Баллантайн».

– Постой… Она – Баллантайн?!

«Да».

– Как такое возможно?

«Она дочь Байрона. Незаконнорожденная. Сэр Уильям, она жива?»

– Единственное, что я знаю, это то, что она в госпитале при монастыре Святой Инесс. Я обещаю: ее навестят мои люди и обязательно сообщат тебе о ней. Ну и дела, парень…

«Господин главнокомандующий, я вас умоляю: сберегите ее. Она – самое дорогое, что есть у меня. Она ни в чем не виновата!»

Брендон выглядит таким отчаявшимся, что генерал не выдерживает:

– Я обязан тебе, Брендон. За то либертанго, что ты подарил моей Долорес. Я найду твою Элизабет. И о тебе не забуду. А теперь я должен идти. Крепись, парень.

На бледном, покрытом копотью лице расцветает счастливая улыбка.

«Благодарю, господин генерал!»

В этой маленькой квартире на окраине города Раттлер не был лет пять, не меньше. Закрутила жизнь, дела, война на материке. Подполковник Коппер как в воду глядел, говоря при расставании: «Это надолго, Уилл. Но помни: я тебе всегда рад. Если раз в десять лет заглянешь к старой консерве – осчастливишь».

Скрипучая лестница завалена хламом. Сломанные детские игрушки, винные бутыли, корзины с тряпьем. Генерал идет, и ему кажется, что каждый шаг переносит его на несколько лет назад. И что не было никакого взрыва цеппелина «Кинг Эдвард», и сейчас Коппер в мятой форме вывалится ему навстречу, веселый и пьяный, и они пойдут кутить, как умеют только военные летчики и прыгающие через звание отчаянные сорвиголовы…

Раттлер стучит в обшарпанную дверь, выжидает несколько секунд. Тишина. Генерал толкает дверь плечом, входит в квартиру.

– Коппер?..

Доски пола пружинят под сапогами. Танцуют пылинки в рассеянном солнечном свете. Тикают настенные часы. Подполковник Коппер, перерожденный, сидит под окном, прикованный наручниками к батарее. Генерал присаживается рядом на корточки, трясет его за плечо. Коппер не реагирует.

– Ну уж нет, – бормочет Раттлер. – Я тебя разбужу.

Он открывает тумбочку рядом с кроватью, шарит там, обыскивает ящики письменного стола, стеллаж, заваленный пухлыми тетрадями с записями и расчетами, шкаф в коридоре. Искомое – коробка с топливными брикетами – обнаруживается под столом в кухне. Генерал возвращается в комнату, расстегивает грязную рубаху на груди Коппера.

– Жену тебе надо хорошую, совсем распустился, – ворчит Раттлер.

Он чиркает спичкой, поджигает край брикета и вкладывает его в топку перерожденного. Берет валяющийся на полу ключ, отмыкает наручники. Выжидает минуту, пристально наблюдая за лицом Коппера, набирает в грудь воздуха и оглушительно басит:

– Подполковник Коппер! Смир-р-рно!

Перерожденный вздрагивает, открывает глаза, пытается вскочить. Раттлер хохочет, помогает ему подняться. Коппер беззвучно смеется, хлопает генерала по плечу.

– Я ж знал, что ты выживешь, хитрый лис, – радостно улыбается сэр Уильям.

«Когда ты вроде как не пьешь уже двадцать лет и тебе среди ночи является алкофея, первое, что приходит в голову, – пристегнуть себя покрепче, чтобы не наделать глупостей», – жестикулирует подполковник.

– Эта фея посетила всех перерожденных Нью-Кройдона. Коппер, послушай… Тебе необходимо ехать со мной.

Улыбка исчезает с лица Коппера.

«Собратья и сосестры что-то натворили?»

– Устроили резню. Тысячи жертв. Приказ императора – тотальное уничтожение перерожденных. Потому я и приехал за тобой. Ты мне нужен, Коппер.

«Стоп. Если приехал убить – зачем кормил? – хмурится Коппер, оглаживая аккуратную русую бородку. – Если нет – это неподчинение приказу императора, Крысобой».

– Давай о последствиях потом, а? Дочь я им не отдам. Тебя тоже. Какой смысл уничтожать оружие, когда убивает человек? Собирайся. И рубаху надень почище, – морщится Раттлер. – Элеонор станет дурно от одного твоего запаха.

Коппер беззвучно смеется, в темно-карих глазах пляшут веселые искры.

«Леди Раттлер за столько лет не привыкла к славному запаху портянок?»

– Коппер! Да собирайся уже!

В штаб генерал возвращается к обеду. Его встречает хмурый Стивенс.

– Господин верховный главнокомандующий, ваш приказ выполнен. Лично навестил Элизабет Баллантайн в госпитале Святой Инесс. Разрешите далее не по форме?

– Разрешаю.

– Девка сотрудничать отказывается. Еле дышит, а наглости и высокомерия – что у титулованной особы. Дрянь редкостная, пристрелил бы с радостью, подвернись случай!

Раттлер с трудом удерживается от ехидной улыбки.

– Чем же юная леди так уязвила вас, полковник?

– Знанием табуированной латыни, – бурчит Стивенс. – В участке тоже был. Снова почувствовал себя идиотом.

– Учитесь общаться с гражданскими, полковник. Не все подчиняются командному тону. Некоторым нужно простое человеческое отношение. Я сам говорил с Брендоном и более чем уверен: парень даст показания против Баллантайна. Только давить не надо. Что вас так перекосило, Стивенс? Пытались запугать ребятишек?

Надменное худое лицо полковника расцветает красными пятнами.

– Стрелять таких ребятишек, – цедит он сквозь зубы. – Безжалостно.

Раттлер его не слушает. Он думает о том, что Долорес и Коппер в безопасности и что он сам не собирается останавливаться на достигнутом.

«Подам прошение императору. Нельзя же всех под одну гребенку… Хотя бы негласно – сохранить тех, кому империя обязана своим расцветом. Сколько среди перерожденных таких, как Брендон и Коппер. Наверняка император понимает это ничуть не хуже, чем я».

– Да, господин главнокомандующий, а я оказался прав насчет сопротивления приказу. Те немногие, что сберегли своих кукол, не желают их отдавать. Недовольство горожан растет.

– Скажите об этом Его Императорскому Величеству, – сухо отрезает генерал.

Стивенс пристально смотрит на него.

– И сожалею по поводу вашей дочери, сэр. Как это пережила леди Элеонор?

Раттлер садится за письменный стол, открывает папку с рапортами и только потом отвечает:

– Как и положено жене верховного главнокомандующего. Стойко.

– Где похоронили Долорес?

– На городском кладбище, Стивенс.

– Если вы не против, сэр, я хотел бы возложить венок на ее могилу.

Раттлер хмуро кивает и углубляется в чтение бумаг.

Дождь стучит по стеклу автомобиля. Мир плывет, размытый и тусклый. Машину верховного главнокомандующего слегка ведет на раскисшей грунтовой дороге.

– Блестящая работа, сэр Уильям, – сказал император после утреннего рапорта. – Читаю свежие газеты. Фотографии впечатляют. Отдохните несколько дней, генерал. Побудьте с женой. Выражаю вам самые глубокие и искренние соболезнования по поводу гибели дочери.