Анна Семироль - Игрушки дома Баллантайн [litres]

Светловолосый кудрявый парень в летной куртке нараспашку пробирается к ним сквозь толпу. Элизабет бежит навстречу сыну, бросается обнимать.

– Привет, мам, – неловко улыбается Алан, сбрасывая на землю заплечную сумку. – Какая ты маленькая и легкая стала!

– Это ты вырос, милый, – смеется Элизабет. – А где малыши?

– Последний раз я их вылавливал в вагоне-ресторане. Они пытались поджечь увеличительным стеклом шнурки какого-то господина. Перед самым прибытием майор отправил их за сумкой в купе, и они опять пропали.

– О господи! – стонет Элизабет.

– Мам, а то ты мелкашек не знаешь. Привет, братик!

Алан переходит в объятья Евы, целует ее в макушку.

– Ты выросла. А грудь – нет! – ехидно замечает парень.

– Вот засранец! – возмущается Эвелин, расплываясь в улыбке, и тискает брата.

К ним подходит Брендон, молча жмет Алану руку, сияя от радости. Со стороны отец и сын выглядят как близнецы, только Алан пошире в плечах, и его нос и щеки усыпаны мелкими веснушками. «В детстве они были ярче», – с легкой грустинкой думает Ева. Она утыкается в грудь брата, вдыхает запах разогретой солнцем кожи. Алан дергает Эвелин за локон.

– Ты что с волосами сделала, страшилище?

– Не нравится – обреюсь, – нарочито сурово бурчит она.

– Не вздумай! Лысая и без сисек – такую только в зоопарк.

– Милый, что-то у тебя одна тема на уме, – сдерживая улыбку, замечает Элизабет. – Плохо с девушками на службе?

Алан краснеет до корней волос, усмехается.

– Есть у меня одна. В столице. Видимся иногда.

– Мелкашки! – восклицает Ева и заливается хохотом, указывая за спины брата и родителей.

По перрону, чеканя шаг, шествует майор Коппер. С мрачным и торжественным видом он ведет за уши пару худеньких белокурых подростков. Бежевые рубашки, штаны до колен, аккуратные белые носочки, клетчатые кепки, сдвинутые на затылок. На совершенно одинаковых ангельски красивых личиках – выражение оскорбленной невинности, в голубых глазах застыли невыплаканные слезы.

– Мама! Папа! – отчаянно кричат близнецы, увидев родителей.

Коппер разжимает пальцы, и дети со всех ног несутся к Брендону и Элизабет, обнимают их и прячут хитрые улыбки.

– Малыши мои! – шепчет Элизабет, покрывая щеки близнецов поцелуями. – Как я соскучилась, мои родные…

«Коппер, что они опять натворили?», – спрашивает Брендон.

«За те четыре часа, что мы сюда добирались, они успели проползти под столами в вагоне-ресторане и троим джентльменам связали между собой шнурки. Алан отловил их, когда они прожигали лупой ботинок. Перед прибытием адовы детки забрались в багажный вагон и построили дом из чемоданов. Собственно, всё».

Ева и Алан хохочут в голос, Брендон сгибается пополам, закрывая лицо ладонями. Элизабет прижимает близнецов к себе, утирая слезы рукавом.

– Несправедливо драть детям уши! – обиженно кричит один из подростков.

– Сибил… или Уильям? – неуверенно начинает Элизабет.

– Я Сибил, мама.

– Прости, родная. А где бабушка?

– У бабушки это… амор! – округляет глаза Уильям.

Они с Сибил переглядываются, на губах появляется и тут же прячется улыбка.

«Твоя мать отправила детей одних через Атлантику?», – хмурится Брендон.

– Мы прекрасно долетели, – звенящим голоском отвечает Сибил.

«Капитан дирижабля высказал мне при встрече все, – мрачно жестикулирует Коппер. – Я заплатил за исписанный детками бортовой журнал, за разрисованные стены в каюте, за два испорченных комплекта постельного белья и нервный срыв у стюарда, приставленного приглядывать за юными бандитами».

– Он пытался развести нас по разным каютам, – горестно кривит губы Уильям.

– А в бортовом журнале мы делали записи и вели дневник полета, – вздыхает Сибил. – Не ругайте бабушку. Она прислала вам письмо. Вот оно.

Она вынимает из кармана штанов измятый конверт, протягивает матери. Пока Элизабет распечатывает послание и пробегает взглядом по неровным строчкам, Эвелин подходит к Копперу. Бережно касается рукава заношенной кожаной куртки и шепчет так тихо, что слышит только майор:

– Здравствуй, Роберт. Я так соскучилась по тебе…

После ужина мужчины собираются в гостиной побеседовать, Элизабет уходит в детскую взбить подушки, а Ева с близнецами располагаются в палисаднике на качелях. Девушка садится в середину, а Сибил и Уильям пристраиваются по бокам. Эвелин задумчиво поглаживает младших по светлым волосам, близнецы мурлычут, как котята.

– Как мы по вам скучали, мелкие пакостники, – вздыхает Ева. – Рассказывайте, чему вас за границей учат.

Уильям запускает руку в пакет с конфетами у старшей сестры на коленях, вынимает пару леденцов. Один протягивает Сибил, второй отправляет в рот.

– Учат языкам, манерам, истории и географии, – скучно перечисляет Сибил.

– Еще математике и пению, – вторит ей Уильям.

– Нравится?

Близнецы обмениваются взглядами и в один голос отвечают:

– Нет. Это скучно.

– Бедолажки мои, – сочувственно качает головой Ева. – А есть, что нравится?

– Чтение. В школьной библиотеке много красивых книжек. Там истории про чудовищ и битвы. С картинками, – оживляется Уильям.

– А в замке есть комнаты, про которые никто не знает. С окошками, – делится тайной Сибил. – Мы там прячемся – от бабушки и когда хочется поиграть.

– Мне бы такую комнату, – вздыхает Ева. – Чтобы спрятаться и никто не нашел.

Близнецы обнимают ее, ластятся.

– Не грусти. У тебя амор, да, Ева? – спрашивает Уильям.

– Когда амор, людям хорошо, – возражает ему Сибил.

– Хорошо от амора только вместе. А Ева одна, видишь?

Эвелин улыбается, прижимает обоих к себе.

– Мне хорошо, когда я с вами.

Сибил отталкивается ногами от земли, раскачивает качели. Уильям, прищурив пронзительно-голубые глаза, смотрит в небо.

– Облако-слон. Только вверх ногами и со спины, видишь, Сибил?

– Ага. Ева, почему одинаковых облаков не бывает?

– Бывает. Только они никак не могут друг друга найти. Плавают над землей по всему миру, ищут и не находят… – отвечает она задумчиво.

Уильям ерзает, устраиваясь поуютнее, зевает.

– Одно облако-слон сейчас здесь, а второе…

– В Париже? – спрашивает Сибил.

– Угу, там. Они не могут договориться, где встретиться, потому что…

– Потому что наверху сильный ветер и они не слышат друг друга, – заканчивает за него Сибил.

Эвелин молчит и улыбается, слушая их болтовню. Присутствие близнецов умиротворяет ее, исчезают привычные напряжение и тоска. Словно время идет вспять, возвращая их в детство. Шуршит пакет со сладостями, закатное солнце мягко золотит макушки близнецов. От Сибил пахнет ванилью, от Уильяма – корицей.

– И почему вас мама путает? – вслух думает Ева.