Фредерик Пол - Торговцы космосом [сборник litres]

– Гляди-ка, новичок! – заорал один, заметив меня.

– Встать, суд идет! – радостно завопил другой.

За то, что произошло дальше, я не держу на них зла. Это местная традиция, хоть немного разбавляющая монотонные будни – краткая возможность обрести власть над кем-то, еще более униженным и несчастным, чем ты сам. Все они тоже через это прошли. Подозреваю, обряд инициации, принятый в спальне номер семь, понравился бы мне еще меньше, а из спальни номер двенадцать я мог бы и не выйти живым. Нет, в спальне номер десять я легко отделался. Уплатил «штраф» – еще одну долговую расписку, получил несколько тычков и затрещин, повторил вслед за остальными какую-то шутовскую присягу – и сделался полноправным членом общежития.

Потом был ужин, но я не поплелся со всеми в столовую. Я лежал на койке и мечтал стать тем, чем считал меня весь мир, – мертвецом.

Работать черпальщиком не так уж сложно. Встаешь на рассвете. Торопливо заглатываешь завтрак, отрезанный накануне от Цыпочки, запиваешь кофиэстом. Натягиваешь комбинезон, прыгаешь на грузовой подъемник и доезжаешь до своего этажа. И здесь, в слепящем свете, от рассвета до заката ходишь между акрами и акрами невысоких чанов, заполненных водорослями. Если идти медленно, каждые полминуты или около того замечаешь в каком-нибудь чане созревший участок, пузырящийся сочными углеводами. Его нужно подцепить черпаком и бросить в желоб. Там его либо упакуют в тару на экспорт, либо переработают на глюкозу для кормления Цыпочки, от которой, в свою очередь, отрезают ломти, упаковывают и развозят всюду, где живут люди, от Баффинленда до Маленькой Америки. Каждый час отпиваешь из фляги и бросаешь в рот солевую таблетку. Каждые два часа у тебя пятиминутный перерыв. На закате сбрасываешь комбинезон, идешь ужинать – на ужин еще несколько ломтиков Цыпочки, – а дальше у тебя свободное время. Можно болтать, можно читать, можно сесть перед гипноэкраном в комнате отдыха и погрузиться в транс, можно сходить за покупками, можно с кем-нибудь поругаться, можно просто сидеть и доводить себя до исступления мыслями о том, что все должно быть иначе. Можно просто свалиться и уснуть.

Первое время я только и делал, что писал письма и старался побольше спать. Неожиданно дали зарплату – я и не заметил, что прошло уже две недели. Получив деньги, я остался должен компании «Хлорелла» всего восемьдесят долларов и сколько-то там центов. Помимо уже известных долгов выяснилось, что надо сделать взнос в Фонд благосостояния служащих (сколько я смог разобраться, смысл в том, что я плачу «Хлорелле» налог за то, что у них работаю), уплатить вступительный и ежемесячный взносы в профсоюз, собственно налоги, взнос на медицинскую помощь («Медпомощь? Ага, попробуй только тут захворать!» – говорили по этому поводу более опытные люди), а также пенсионную страховку.

Слабо утешала мысль о том, что когда (да, «когда», твердил я себе) я отсюда выберусь, то буду знать потребителей лучше любого в нашем деле. Разумеется, в «Фаулер Шокен» были сотрудники из низов – толковые ребята, пробившиеся на государственную стипендию. Но теперь я понимал, что истинной картины того, чем живут и как мыслят потребители, от них не получить – сами они слишком презирают свое неприглядное прошлое, слишком стараются от него отдалиться. Я же обнаружил, что реклама воздействует на подсознание сильнее, чем привыкли считать специалисты. Снова и снова поражало меня, что рекламу здесь именуют попросту «этой чушью». Поначалу я был неприятно удивлен – а затем с облегчением понял, что, несмотря на это, она работает.

Больше всего интересовал меня, разумеется, отклик на проект «Венера». Неделя за неделей я наблюдал, как растет интерес к Венере даже у тех, кто никогда и не думал туда лететь и не знал никого, кто бы туда собирался. Слышал, как люди смеются над шутками и прибаутками, которые сочинили и запустили в народ мы, «Фаулер Шокен ассошиэйтед»:

– Венера – щедрая богиня, она всем дарит свою любовь. Даже крошка Джек О’Ши умудрился закрутить с ней роман!

Или:

– Решил расстаться с подружкой? Не вздумай бежать на Венеру: девушка сломя голову помчится за тобой!

И так далее. Игривые фразочки, на разные лады повторяющие одну мысль: «Венера» – это мужская состоятельность, это неотразимая привлекательность для женщин, это доступный секс.

Бен Уинстон и его отдел – едва ли не главные в нашей компании, я всегда об этом говорил. Особенно удаются им каламбуры, по большей части острые, а то и вовсе неприличные. И правильно. В конце концов, секс – базовый инстинкт человечества. И что может быть важнее, чем сублимировать мощные, но низменные человеческие инстинкты, придать им цивилизованную форму и направить на достижение общественно полезных целей?

(Разумеется, я не оправдываю тех дельцов от рекламы, что любят порассуждать о якобы присущем человечеству «стремлении к смерти» и о том, что его тоже можно использовать для повышения продаж. Нет, такими вещами пусть занимаются Таунтоны нашей профессии! Это грязно, это безнравственно, с этим я не хочу иметь ничего общего. А кроме того – надо же думать хоть на шаг вперед! – неужели не очевидно, что игра на «инстинкте смерти» грозит снизить число потребителей?)

Одним словом, нет сомнений, что, связывая рекламные месседжи с одной из основных мотиваций человеческой психики, мы не просто продаем товары; мы укрепляем сексуальное желание, фокусируем, помогаем человеку его осознать – а значит, способствуем росту числа потребителей, без которого не будет расширения рынков.

«Хлорелла», как я с радостью узнал, хотя бы в этом отношении о своих работниках заботилась на совесть. Вместе с едой все мы получали соответствующие гормональные препараты, а на пятидесятом уровне имелся роскошный Зал досуга на тысячу коек. Единственное условие, которое ставила компания касательно детей, рождавшихся на плантации: в случае, если на одиннадцатый год жизни ребенка хотя бы один из его родителей по-прежнему работает на «Хлорелле», с ребенком автоматически заключается долгосрочный контракт.

Однако на Зал досуга у меня не было времени. Я наблюдал за всем, что меня окружало, изучал обстановку, ждал подходящей возможности. Если возможность вскоре не подвернется, думал я, придется создать ее самому. Но сперва надо понять, как тут все устроено.

Не забывал я и о проекте «Венера». Поначалу, сколько можно было судить, кампания шла блестяще. Заказные статьи в журналах, рекламные песенки, шуточки, стишки – все действовало безукоризненно.

А потом что-то пошло не так.

Начался спад. Неладное я заметил в первый же день, однако только через неделю поверил, что чутье меня не обмануло. Слово «Венера» исчезло из наших разговоров. Если кто и упоминал космические корабли, то лишь вместе с «радиацией», «налогами», «жертвами». И даже анекдоты от Бена Уинстона приобрели новый, угрожающий характер: « Эй, слыхали про придурка, что полетел в космос, натянул скафандр, а снять его не смог?»