Фредерик Пол - Торговцы космосом [сборник litres]

Дверь кабинки распахнулась: мои десять минут истекли. Я поспешно смыл листовку в унитаз и вернулся в комнату отдыха. Геррера все еще сидел в трансе перед гипноэкраном.

Я ждал минут двадцать. Наконец он заморгал и обернулся. Когда увидел меня, лицо его словно окаменело. Я с улыбкой кивнул, и он подошел ближе.

– Согласен, companero ? [14] Товарищ ( исп. ). – тихо спросил он.

– Согласен, – так же тихо ответил я. – Когда скажешь, Гус.

– Скоро. Знаешь, после такого я всегда сажусь перед гипнотеликом. Слишком уж тяжело ждать. Прикинь, в один прекрасный день выйду из транса и увижу вокруг себя охрану с дубинками!

И он рассеянно провел точильным камнем по лезвию своего резака.

Теперь я по-новому смотрел на его огромный нож.

– Для охранников? – спросил я.

На его лице отразился ужас.

– Что ты! – ответил он. – Нет, Хорхе. Для себя. Чтобы не стать предателем.

Благородные слова, подумал я. Готов пожертвовать собой, пусть и ради ложной цели! Мысленно я проклял извращенные умы, исковеркавшие душу такого прекрасного потребителя. Это ведь сродни убийству. Он мог бы занимать свое место в мире: покупать и использовать товары, приносить работу и прибыль своим братьям по всему земному шару, мог бы даже увеличивать их нужды и потребности и, следовательно, способствовать возрастанию производства и прибыли в цикле потребления. Мог бы завести детей – и их тоже вырастить потребителями. Больно видеть, что такого человека превратили в фанатика и скопца.

Я пообещал себе, что, когда придет время снять маску, сделаю для Герреры все возможное. Он не виноват. Пусть наказывают тех, кто промыл ему мозги. Должны же быть какие-то программы реабилитации для консов, втянутых в подпольную деятельность по простоте и невежеству. Надо только выяснить…

Хотя нет, лучше не выяснять. Люди склонны к поспешным выводам. Я прямо слышал: «Не хочу сказать, что Митч рехнулся, но согласитесь, что за странная мысль…», «Да уж, верно говорят, бывших консов не бывает!», «Я не хочу сказать, что сомневаюсь в Митче, и все же…».

Ладно, к черту Герреру! Пусть сам о себе заботится. Раз уж человек решил перевернуть мир вверх дном, нечего стонать, если все полетит вверх тормашками.

Дни тянулись, словно недели. Геррера почти со мной не разговаривал. Но однажды вечером в комнате отдыха вдруг спросил:

– Видел когда-нибудь Gallina ? [15] Курица ( исп. ).

Так он называл нашу Цыпочку. Я ответил «нет».

– Тогда пошли, покажу. На нее стоит посмотреть!

Мы прошли по коридорам и запрыгнули на подъемник, идущий вниз. Я крепко зажмурился. Стоит заглянуть в эту шахту – потом месяц спать не сможешь. Мимо неслись этажи: сороковой, тридцатый, двадцатый, десятый, нулевой, минус десятый…

– Прыгай, Хорхе, – сказал Геррера. – Приехали. Ниже только машинный отсек.

И я спрыгнул.

На минус десятом было холодно и мрачно, бетонные стены сочились влагой. Толстенные колонны поддерживали потолок. Вдаль по коридору уходило сложное переплетение труб и проводов.

– Система подачи питания, – объяснил Геррера.

Я спросил о потолке, на вид очень массивном и тяжелом.

– Бетон и свинец. Защищает от космической радиации. Иногда Gallina болеет раком. – Он сплюнул. – Такое людям есть нельзя. Если быстро не вырезать больной участок, – тут он выразительно взмахнул резаком, – приходится все выжигать.

Геррера распахнул дверь.

– А вот и ее гнездышко! – гордо сказал он.

Я поднял глаза – и у меня перехватило дух.

Передо мной открылось огромное помещение с куполообразной крышей, с бетонными стенами и бетонным полом, и большую его часть занимала Цыпочка. Серо-коричневая, полукруглой формы, словно резиновая на вид упругая белковая масса ярдов пятнадцати в диаметре. В пульсирующую плоть тут и там вонзались трубы. Видно было, что она живая.

– Весь день вокруг нее хожу, – объяснил Геррера. – Вижу, что какая-то часть быстро растет и выглядит сочной, нежной, – срезаю. – Он поднял резак и со свистом отсек от Цыпочки кусок размером с хорошую отбивную. – А ребята, что идут за мной, подбирают куски, разделывают и бросают на конвейер.

В стенах, по окружности купола, я увидел темные тоннели, и в них – неподвижные сейчас ленты конвейеров.

– А по ночам она не растет?

– Нет. Ночью ей ограничивают питание. Каждую ночь она почти умирает и каждое утро восстает из мертвых, словно San Lazaro [16] Лазарь ( исп. ) – библейский герой, воскрешенный Христом из мертвых. . Но никто не молится о pobrekita Gallina [17] Бедняжка Цыпочка ( исп. ). , верно? – И он нежно похлопал по упругой белковой массе своим резаком.

– Ты ее любишь? – задал я глупый вопрос.

– Конечно, Хорхе. Мы с ней друзья. У нее от меня секретов нет.

Он огляделся, затем обошел тоннели, внимательно всматриваясь в каждый черный зев. Из одного тоннеля достал короткий брус и подпер им дверь, ведущую в «гнездышко». Одним концом брус уперся в поперечную перекладину на двери, другим встал в едва заметную выбоину на бетонном полу. Вышел очень недурной запор.

– Сейчас покажу тебе фокус, – проговорил Геррера с непроницаемой ацтекской улыбкой.

Жестом искусного фокусника он извлек из кармана нечто вроде свистка, только без мундштука и с воздушным мешком, работающим от небольшой ручной помпы.

– Не мое изобретение, – поспешил уверить он. – Называется «свисток Гэллона», а кто такой этот Гэллон, я и сам не знаю. Теперь смотри – и слушай.

Он направил свисток на Цыпочку и начал качать воздух. Я не слышал ни звука – однако, вздрогнув, увидел, как белковая масса задвигалась, словно отстраняясь от свистка.

– Не бойся, companero , – приказал Геррера. – Иди за мной.

Не переставая накачивать свой беззвучный свисток, он протянул мне фонарь. Я взял его и включил, едва ли понимая, что происходит. Геррера дул в свисток – и Цыпочка расступалась перед ним: в ее огромном бесформенном теле образовалось углубление, с каждой секундой оно становилось шире и глубже, пока не превратилось в сводчатый проход, коридор с бетонным полом и стенками из колышущейся протоплазмы.

– За мной! – приказал Геррера и шагнул туда.

С отчаянно бьющимся сердцем я последовал за ним. Он медленно продвигался вперед, по-прежнему дуя в свисток, – и сводчатые белковые стены над нами росли и превращались в купол, а вход в Цыпочку за нашими спинами становился все уже… уже… уже…

Вот мы оказались полностью внутри, в полукруглом воздушном пузыре, медленно двигающемся сквозь массу серо-коричневой резиновой плоти.

– На пол посвети, companero , – приказал он, и я направил луч фонаря на пол.

Бетон под ногами был исчерчен какими-то линиями, на первый взгляд случайными; однако Геррера, как видно, использовал их для ориентировки. Шаг за шагом мы продвигались вперед. Я старался не думать о том, что будет, если воздушный мешок свистка Гэллона даст течь, но жуткие картины так и вставали перед глазами.