Фредерик Пол - Торговцы космосом [сборник litres]

Эстер тихо вскрикнула.

– При чем они здесь, точно объяснить не могу, – продолжал я. – Однако в ячейке консов я слышал…

– Мистер Кортни!!

– Ничего другого мне не оставалось. Я оказался на Коста-Рике, на плантации «Хлореллы», и, похоже, единственный путь домой, на север, лежал через подпольную сеть консов. У них на фабрике есть ячейка, я туда вступил, проявил способности, и меня перевели в Нью-Йорк. Остальное ты знаешь.

Она долго молчала.

– Вы уверены, что все это правильно?

– Разумеется, – твердо ответил я.

Хотел бы я и в самом деле так думать!

Эстер храбро улыбнулась в ответ.

– Что ж, – сказала она, явно стараясь приободриться, – пойду принесу наш обед. Вам, наверное, лучше не выходить из каюты.

– Чертов стюард! – сказал я Эстер сорок часов спустя. – Ясно, что все они приторговывают на черном рынке, но всему же есть предел! Только посмотри!

В руках я держал бутыль с водой и лоток со своим ужином. Пломбы и там, и там были явно повреждены, и невооруженным взглядом видно, что воды в бутылке не хватает.

– Грабеж среди бела дня! – возмущался я. – А говорят еще, что пайки полного рациона защищены от взлома!.. А с твоим что?

– То же самое, – вздохнула она. – Ничего тут не поделаешь. Давайте поедим попозже, мистер Кортни. – И сделала очередную попытку взбодриться самой и взбодрить меня: – Может, партию в теннис?

– Ладно, – проворчал я и принялся раскладывать поле, взятое напрокат в корабельном чулане для отдыха.

В теннис Эстер играла лучше меня, однако на сей раз мне удалось сравнять счет. Она была неловка и рассеянна, то и дело промахивалась по кнопкам, а корректировать движения своего игрока левой рукой при помощи реостата ей и вовсе не удавалось. Однако полчаса игры принесли пользу нам обоим. Эстер повеселела, и мы оба принялись за свои пайки.

Партия в теннис перед едой стала у нас традицией. Чем еще было заняться в тесной каюте? Каждые восемь часов Эстер брала талоны и отправлялась за нашими пайками, я ворчал из-за поврежденных пломб и недостачи, мы играли в теннис, а затем ели. Остальное время не занимались практически ничем: думали каждый о своем, рассеянно глазея на проплывающую по стенам рекламу – от «Шокен».

Скоро все закончится, думал я. Теперь-то уж ничто меня не остановит! Шокен на Луне: там народу куда меньше, чем на Земле, и нравы попроще, так что добраться до него будет несложно. К Шокену, потом обратно на Землю – и к Кэти… При этой мысли я ощутил укол в сердце. Можно было спросить у Эстер, как бы невзначай, что слышно о Джеке О’Ши, – но я не спрашивал. Боялся, что мне не понравится рассказ о герое-лилипуте и его триумфальном шествии из города в город, от женщины к женщине.

Наконец бесконечный парад рекламных роликов прервало сухое объявление:

ПАССАЖИРОВ ПРОСЯТ ПОДНЯТЬСЯ НА КАМБУЗ («Дэвид Рикардо» – корабль британский, и говорят здесь на английский манер) ЗА ПОСЛЕДНЕЙ ПОРЦИЕЙ ЖИДКОГО РАЦИОНА. СЕЙЧАС ВОСЕМЬ ЧАСОВ. ДАЛЕЕ ВПЛОТЬ ДО ПОСАДКИ ТВЕРДЫЕ И ЖИДКИЕ ПРОДУКТЫ ВЫДАВАТЬ НЕ БУДУТ.

Эстер улыбнулась, взяла поднос и вышла из каюты.

Вернулась она, как обычно, минут через десять. За это время ракету пару раз тряхнуло – ровно настолько, чтобы мой желудок это почувствовал. Мы уже подлетали к Луне, и, очевидно, капитан выправлял курс.

Появилась Эстер с двумя бутылками кофиэста.

– Митч, – шутливо упрекнула она меня, – что же вы не разложили теннисное поле?

– Не хочется играть. Давай лучше попьем. – Я протянул руку за своей бутылкой, но она отвела руку в сторону. – Что такое?

– Ну хоть один сет!

– Черт, Эстер, я неясно выразился? – рявкнул я. – Не забывай, кто здесь главный, девочка!

Я не стал бы так на нее срываться, не будь это кофиэст. При виде красной этикетки с символом «Старрзелиуса» мне сделалось совсем нехорошо. Я знал, что это такое. Синдром отмены. Давно не пил кофиэста – но, как видно, полностью с него «слезть» невозможно.

Эстер напряглась, ее лицо застыло.

– Извините, мистер Кортни.

И вдруг судорожно схватилась за живот.

Испуганный, я вскочил и подхватил ее. Эстер была бледна как полотно, не держалась на ногах и стонала от боли.

– Эстер, – воскликнул я, – что такое? Что…

– Не пейте! – простонала она хрипло, держась за живот. Ногтями она разорвала на себе нейлоновую блузку и теперь царапала кожу. – Кофиэст… отравлен… ваша порция… я пробовала все ваши порции.

– Врача! – заорал я в переговорное устройство, вделанное в стенку каюты. – Скорее врача! Женщина умирает!

В ответ раздался голос главного стюарда:

– Слышу, сэр. Корабельный врач сейчас будет у вас.

Лицо Эстер, искаженное судорогой, вдруг разгладилось – это напугало меня еще сильнее.

– Твоя Кэти… – прошептала она слабым голосом. – Стерва Кэти! Как она могла тебя бросить, мучить тебя – такого… такого… Ты слишком хорош для нее, Митч. Она тебя не заслуживает. – Ее лицо снова передернула судорога, глаза помутнели. – Забавно! Вечная история: жена и секретарша… Я ждала, ждала – а ты так ни разу меня и не поцеловал…

Я не поцеловал ее и сейчас. Не успел. Эстер умерла у меня на руках, и когда корабельный врач, протиснувшись в узкую дверцу каюты, бросил на нее взгляд, по его лицу я понял, что надежды нет.

Однако мы отнесли ее в лазарет и подключили к системе жизнеобеспечения. Сердце Эстер снова забилось, грудь начала вздыматься и опускаться. Она открыла глаза.

– Где вы? – громко и четко спросил врач.

Она слегка шевельнула головой. Сердце у меня отчаянно забилось.

– Она нас слышит? – прошептал я.

– Чисто физиологическая реакция, – с профессиональной холодностью ответил врач.

И был прав. Я видел слабые движения головы, видел, как трепещут ее ресницы – друг с другом не в такт. Врач продолжал задавать вопросы.

– Кто вы? – При этом вопросе на лбу ее обозначилась морщинка, шевельнулись губы. Тень жизни сохранилась в ней, но не более.

Врач повернулся ко мне.

– Придется выключить аппарат. Ничего иного не остается, – мягко добавил он. – Наступила необратимая клиническая смерть. Понимаю, когда перед вами тело близкого человека, всегда трудно поверить…

– Выключите это, – сказал я хрипло, имея в виду не столько машину, сколько саму Эстер – то, во что она превратилась.

Врач повернул рубильник и выдернул иглу.

– Ее тошнило? – спросил он. Я кивнул. – Это ее первый полет? – Я кивнул. – Боль в животе? – Снова кивнул. – Прежде ни на что не жаловалась? – Покачал головой. – Головокружения бывали?

На этот раз я кивнул, хотя не знал, бывали ли у Эстер головокружения. Врач явно клонил к какому-то выводу.

Он спрашивал дальше – и было вполне очевидно, каких ответов он ждет. Аллергии, головные боли, частые кровотечения, болезненные менструации, усталость во второй половине дня… Наконец он объявил: