Фредерик Пол - Торговцы космосом [сборник litres]

Он решил было позвонить Барту домой или попытаться застать его на заводе, но тут же отказался от этой мысли. В сущности, его не слишком интересовал заводской персонал, и чем меньше он будет иметь с ними дел, тем лучше. Однажды он вместе с Бартом побывал там на экскурсии, и виды предприятия оставили у него на душе тягостный осадок… если не сказать – напугали. Если не считать пары-тройки управляющих и инженеров, на заводе было шаром покати. И будто бы ни души – одни агрегаты.

Ни одной живой души, поправил себя Бёркхарт, припоминая слова Барта. Послушать его – выходило так, что всей заводской машинерией заведовали компьютеры, являющиеся, по сути, репликами настоящих человеческих сознаний, с уникальными памятью и умственной деятельностью. Сама мысль слегка отторгала. Барт тогда с хохотом заверил его, что думать о заводских компьютерах как о неких монстрах Франкенштейна, выкраденных из неги небытия мертвецах, нет смысла. Вся суть только в том, говорил он, что привычные человеку реакции переносятся из клеток головного мозга в ячейки электронной памяти. Людям от этого вреда нет, да и машины от такого монстрами не становятся.

И все равно Гаю Бёркхарту тогда сделалось не по себе.

Отбросив мысли о Барте, заводе и прочем постороннем, он взялся за налоговые бумаги и до полудня подбивал счета. У Барта, с его-то регистрационным гроссбухом, где все ходы были записаны, на все про все ушло бы минут десять , то и дело напоминал он себе с досадой.

Когда дело было сделано, Бёркхарт запечатал декларацию в конверт и вышел к мисс Миткин.

– Так как мистера Барта сегодня нет, нам придется на обед сходить по очереди, – сказал он. – Идите сначала вы, я уступаю.

– Ой, спасибо. – Мисс Миткин, никуда не торопясь, достала косметичку из ящика стола и взялась наводить красоту.

Гай протянул ей конверт с декларацией:

– Будьте добры, закиньте по пути в почтовый ящик. Впрочем, погодите-ка… Надо бы – так, чистой совести ради, – звякнуть мистеру Барту. Как думаете, он ведь возьмет второй раз трубку?

– Он и в первый раз ее не взял. – Мисс Миткин тщательно поправляла сползшую линию губной помады салфеткой. – Я думала, возьмет жена, но ответила его дочка.

– Разве ей в школе быть не положено? – Бёркхарт нахмурился.

– Взяла трубку она. Больше ничего не знаю.

Гай вернулся к себе и недовольно уставился на неразобранную корреспонденцию, что скопилась на столе. Он на дух не выносил ночные кошмары, после них весь день слоняешься сам не свой. Уж лучше было и вовсе сюда не являться. Вон как Барт.

По пути домой с Бёркхартом приключилось кое-что забавное. На углу, где он обычно ловил автобус, творилась очередная чертовщина – кто-то истошно вопил о том, как нужен ему холодильник «Фриз», – и ноги сами пронесли Гая лишний квартал. Почти у самой будки остановки он заприметил подъезжающий автобус и побежал за ним, но вдруг его остановил чей-то оклик. Оглянувшись, Гай уставился на невысокого мужчину, бежавшего навстречу.

Узнал он его не сразу – то был его довольно-таки шапочный знакомый, тип с фамилией Свенсон. Пока Бёркхарт раздумывал, стоит ли задерживаться, автобус уже ушел.

– Привет, – сказал он.

Лицо Свенсона выражало отчаянную решимость.

– Бёркхарт? – робко спросил он каким-то странно обострившимся голосом – и вдруг так и застыл столбом, глядя на него в упор с затаенной надеждой, зримо вырождающейся в сожаление. Он что-то ищет, кого-то ждет , подумал Гай. Но от меня-то ему что нужно?

Кашлянув, он снова поприветствовал:

– Привет, Свенсон.

Ответом ему послужил лишь глубокий вздох.

– Ничего не изменилось, – пробормотал тот, обращаясь, похоже, к одному себе. Кивнув Бёркхарту отстраненно, Свенсон развернулся и зашагал прочь.

Бёркхарт смотрел, как сутулая фигура Свенсона затерялась в толпе. Что за день чудес сегодня , подумал он. Все идет наперекосяк.

Запрыгнув в следующий автобус, он думал о случившемся всю дорогу до дома. Что-то не так. Ничего серьезного, но мир будто сдвинулся с места. Живешь вот так себе привычной жизнью, вырабатываешь некий конструкт впечатлений и реакций, на его основе худо-бедно прогнозируешь грядущие события; знаешь, где лежит бритва и как придержать дверь, чтобы проскальзывающий язычок замка вошел в паз… и вдруг что-то подспудно меняется.

Именно несовершенные вещи вносят в жизнь привычность. Такие, что немножко не в порядке. Такие, как заедающий замок или выключатель на верхней лестничной площадке, на который надо нажать посильнее, так как пружина в нем совсем разгулялась. Или же коврик у двери, вечно сбивающийся комом, если вытереть об него ноги.

В жизни Гая Бёркхарта все вроде бы оставалось по-прежнему, а вот в окружении что-то определенно сместилось. Взять того же Барта – не вышел сегодня на работу. Первый раз за все время.

Бёркхарт думал об этом и за обедом. Он думал об этом весь вечер, несмотря на попытки жены расшевелить его партией в бридж с соседями. Энн и Ферли Деннерман ему нравились, он знал их еще детьми, но и они весь вечер были какие-то странные и задумчивые, и ему пришлось терпеливо слушать жалобы Деннермана на плохую работу телефонной станции и замечания его жены касательно мерзкой рекламы, которой пичкали зрителя с утра до ночи.

Бёркхарт уже собрался было поставить мировой рекорд по длительности абстрактных размышлений, как вдруг в районе полуночи, уже лежа в постели, со странным осознанием того, что так и должно быть, он перекатился на другой бок и провалился в бездну сна.

Утром пятнадцатого июня Гай Бёркхарт проснулся с криком.

Настолько реальных снов ему в жизни видеть еще не приходилось. Взрыв, сминающий металл и пышущий жестоким зноем, все еще стоял у него перед глазами, отдавался в ушах. И взрывная волна, хоть и всего лишь приснившаяся, чуть не сбросила его с постели. Казалось странным, что комната уцелела!

Быстро-быстро взбежала по лестнице Мэри.

– Милый! – воскликнула она. – Что с тобой?

– Все в порядке, просто кошмар приснился, – пробурчал он.

Схватившись за сердце, жена перевела дух.

– Перепугал меня! – обиженно выпалила она.

Но вдруг на улице истошно завыли сирены и забили колокола, заглушив ее слова.

Обменявшись настороженными взглядами, супруги Бёркхарт метнулись к окну.

Вместо спешащих пожарных экипажей их глазам предстал скромный фургончик, что неспешно полз вдоль самой кромки тротуара. На крыше у него вращались яркие рупоры, вопя благим матом. Вой сирен, порождаемый ими, становился все сильнее и смешивался с шумом мощных моторов и звоном колоколов. Это была прекрасная магнитофонная запись прибытия пожарных машин, вызванных по сигналу общей тревоги.