Леонид Резников - Главная ветвь

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно. Внешний вид оборудования разрабатывался с учетом необходимости маскирования его под технику того времени.

– Ясно. Что еще?

– По записи без спецанализа еще что-либо добавить сложно. Так… Что у нас по самому Сташевскому?.. Со стопроцентной гарантией могу сказать следующее: Сташевский действительно существовал в своем времени, так сказать, изначально. Внедрение на основе подложных данных исключено: слишком много косвенных свидетельств, подтверждающих его существование: от документальных и до знакомств и связей. Многие его знают с детства.

– А сопутствующие коррекции невозможны?

– Не могу сказать однозначно, но скорее нет, чем да. Были бы затронуты слишком многие участки исторической линии.

– А на основе не фиктивных данных? Так сказать, промежуточное внедрение, подмена?

– Вероятность есть. Установлены даже наиболее подходящие для этого моменты жизни Сташевского. Без гарантии, на уровне предположений. Это момент его черепно-мозговой травмы на горнолыжном курорте и второй случай с отдыхом на море, несколько позже. Первый случай выявлен на основе потери памяти после травмы – очень удобная маскировка. Второй – странное и внезапное излечение Сташевского от «адреналиновой» зависимости – распространенной болезни двадцать первого века.

– Что это за болезнь? – полюбопытствовал Зеленский.

– Тяга к опасным приключениям. Так вот, Сташевский, после поездки на море, сильно изменился. Судя по собранной контроллерами информации, он там едва не разбился, прыгая с большой высоты в воду. И это при том, что предыдущая травма в горах никоим образом не повлияла на его опасные увлечения.

– Это подозрительно, – Зеленский задумчиво постучал большими пальцами один о другой.

– Я тоже так считаю. Второй момент – я имею в виду поездку на море – мне кажется более удобным вариантом для подмены. Но что там произошло на самом деле, доподлинно установить не удалось. Могу предположить только, что Сташевский все-таки «допрыгался», – Маре оторвался от невидимого Зеленскому экрана и повернул голову к собеседнику. – И кто-то счел возможным, так сказать, искусственно продлить ему жизнь.

– То есть, Сташевский, с которым общался Ребров, – не настоящий?

– Я могу только предполагать такую возможность. Фактов у меня нет. Но если экстраполировать то, что мы имеем, возможен и такой вариант.

– Ну, это уже что-то. А как вы считаете, для чего этот квази-Сташевский обосновался в прошлом? Если действительно предположить вариант подлога.

– Не имею понятия. И даже не возьмусь предполагать.

– А как вы думаете, он опасен для нас?

– Если вы имеете в виду деятельность Центра, то я сомневаюсь. Это, разумеется, мое личное, ничем не подтвержденное мнение.

– Ну что ж, господин Маре, вы мне очень сильно помогли, – Зеленский расцепил пальцы и опустил ладони на стол. – Вы дали мне повод для размышлений. Благодарю.

– Рад был помочь.

Маре кивнул и отключился.

Видеообъем свернулся, и Зеленский вновь остался один на один со своими мыслями. Он сидел без движения, глядя в одну точку, и медленно ворочал в голове факты и предположения, крутя и раскладывая их так и эдак, словно кусочки пазла. Постепенно рождалась стройная и удивительная картина происходящего. Правда, многих кусочков недоставало, но это не помешало Зеленскому отчетливо разглядеть ее общие очертания и даже некоторые детали. Картина была невероятной и пугающей…

– Центр – Ноль – первому.

– Ноль – первый на связи.

– Что у вас по БС?

– Наблюдаем. Объект ведет обычный образ жизни, часто встречается с СБ. Похоже, у них наклевываются серьезные отношения.

– В их отношениях нет ничего подозрительного?

– Что вы имеете в виду?

– Это похоже на спектакль?

– Н-нет. Обычные отношения. Голубками их, конечно, не назовешь, а так…

– Что вы имеете в виду?

– Во-первых, отсутствует показуха, свойственная молодым парочкам – не тот возраст уже, чтобы разводить бурные амуры и работать на публику. Во-вторых, складывается ощущение, что БС держится слишком уж осторожно, ведет себя сдержанно, стараясь не позволять себе лишнего.

– Хотите сказать, фальсифицирует свое отношение к СБ?

– Я бы не сказал. Чувствуется, что откровенен, но замкнут в себе и напряжен, как будто постоянно чего-то ждет или не решается на что-то.

– Ясно. Посторонние контакты?

– Не было.

– Больше никого из второго не отследили?

– Никто, кроме тех двоих, на горизонте не появлялся. Вся сложность в том, что каждый из них теперь использует свою собственную, особую, конфигурация полей. А это, сами понимаете, не позволяет накрыть сразу всю шайку.

– Другие методы поиска?

– Работаем. Техотдел прислал новые мобильные сканеры с увеличенным радиусом действия до пятидесяти метров. Пытаемся выявить тех, кто сильно «фонит».

– Понятно. Сташевского ни при каких обстоятельствах не теряйте из виду.

– Стараемся, хотя он и не прячется… Черт! Майер, где сигнал? Что там у тебя?

– Что у вас случилось?!

– Пропал сигнал с датчиков наблюдения, прикрепленных к квартире СБ. Ближе двадцати метров не фиксируется ни изображение, ни звук… Нет, только звук и видимый спектр. Тепловой диапазон работает.

– А на большем удалении?

– Более удаленные работают, но от них никакого толку.

– Может, датчики накрылись? Попробуйте вывести из зоны тишины.

– Уже проверяем… Нет, датчики работают. В радиусе двадцати трех метров их «гасят».

– Интересно… Чем занималась парочка до пропадания сигнала?

– Сидели рядом, беседовали, смотрели фильм.

– А сейчас?

– Также сидят, судя по тепловому изображению. Подождите… Так… Перед «гашением» БС вертел в руке какой-то предмет. Похоже, это он.

– Значит, не хочет, чтобы его видели и слышали.

– Похоже.

– Хотелось бы знать, о чем они беседуют. Отраженный сигнал не пробовали?

– Пробовали. Белый шум. Что нам предпринять?

– Ничего. Совет санкционировал исключительно наблюдение. Я ничего не могу с этим поделать.

– Принял.

– Держите меня в курсе. О любых изменениях докладывайте сразу. Отбой.

Смотреть по телевизору было нечего. Это уже общеизвестно: как вечер – так нечего смотреть. Сто пятьдесят каналов и – полный ноль, шквал отрицательных эмоций. Размазанные дурацкие сериалы ни о чем, бессмысленные мультфильмы с уродливыми и страшными персонажами (рисовать, что ли, разучились?), ток-шоу, рассчитанные на шизофреников и вуаеристов, и дикие, безумные экшн-фильмы, исполненные злобы и ненависти, с нескончаемыми обоймами патронов и реками крови – все плоские и однотипные. И еще реклама – бич телевидения, нескончаемая и вездесущая, могущая своей назойливостью и лживой беспринципностью вывести из себя самого крепкого нервами человека.