Леонид Резников - Главная ветвь

Непонятно было, спрашивает она или констатирует факт. Борис промолчал. Все было и так понятно.

– Но зачем тогда… – вскинулась Светлана. – Зачем ты познакомился со мной? Зачем нужен был весь этот цирк?

– Это не цирк. И я не хочу тебя терять, – четко, отделяя слова одно от другого, произнес Борис. – К тому же, поверь, когда я с тобой познакомился, я еще был Сташевским.

– Вранье, одно вранье, – Светлана как-то сникла, плечи ее опустились и она спрятала лицо в ладонях.

– Нет. У меня была заблокирована память. Это было необходимо – не буду называть причину, но это так. Я не знал, что я Фролов, что я из будущего. Я считал себя обычным жителем этого времени. А теперь… Ты не представляешь, как тяжело сознавать, что изрядный кусок твоей жизни не более, чем хорошо срежиссированный спектакль.

– Тяжело? – всхлипнув, Светлана оторвала ладони от лица. Глаза ее были полны слез, щеки стали влажными. Она вытерла щеки и глаза воротником халата и сложила руки на коленях. – Ты не знаешь, что такое тяжело. Я тебе расскажу.

Она опять всхлипнула и откинула со лба прядь волос.

– Я потеряла отца, когда мне было девять. Отец разбился на машине по дороге домой. Восьмого марта. После этого мама ненавидела этот праздник и никогда не отмечала. Для нее это был день траура, день памяти. Мама осталась одна с двумя детьми на руках и копеечной зарплатой медсестры. Мы никому были не нужны. Это тяжело, по-настоящему тяжело.

Отца я почти не помню, младший брат – тем более. Нас воспитал другой человек – мать вышла замуж второй раз. Ничего плохого сказать о нем не могу – он действительно был добрый и хороший, любил нас с братом, как своих родных. Я его тоже любила, как родного отца. От него мама родила девочку. Он умер от сердечного приступа через десять лет как они поженились. Я уже училась в университете, брат только-только заканчивал школу. Мама опять осталась одна с двумя детьми на шее. Я выбивалась из сил, учась и работая, чтобы помочь маме поднять брата и сестру. Это тяжело.

Я думала, у меня все будет хорошо: нормальная семья, муж, ребенок… Из всего сбылось только третье. Муж оказался бабником и подлецом. Мы чуть не остались по его милости без квартиры, на улице. Ему было наплевать не только на меня, но и на собственную дочь. Это тяжело, но все, слава богу, обошлось.

И тут появляешься ты, такой весь правильный, обходительный, красивый, спасаешь Юльку, пудришь и ей, и мне мозги, а потом говоришь, будто ты какой-то агент из будущего и собираешься смыться. И это тяжело. А у тебя – что у тебя тяжелого, скажи?

– Я хорошо понимаю тебя. Стараюсь понять. Но и ты меня пойми! – Борис ткнул себя пальцами в грудь. – Я жил обычной жизнью маленького человека, я ничего не знал ни о тебе, ни о себе настоящем. Случайное знакомство с тобой…

– Случайное ли?.. – прищурилась Светлана.

– Ты хочешь сказать, будто я сделал так, чтобы Юлька провалилась, а потом спас ее и втерся к тебе в доверие?

– Я этого не говорила. Но ты продолжай, я внимательно слушаю, – она опять тихонько всхлипнула и провела пальцем по влажным ресницам.

– Я был счастлив, что встретил тебя, думал, жизнь налаживается. И тут мне возвращают память. И я начинаю понимать, как меня крупно подставили.

– Сколько патетики!

– Не ерничай, прошу тебя. Нас действительно подставили. Меня и тебя. Мы с тобой как куклы. Знаешь, трехмерные персонажи, двигающиеся по заданной программе? Очень похоже. Нас свели, пока я был в беспамятстве…

– Постой, я не совсем поняла, – Светлана, казалось, была ошарашена. – При чем здесь вообще я?

– А вот теперь мы подошли к главному, – Борис нервно пригладил пальцами волосы на затылке. – Ты – центральная фигура, вокруг которой уже много лет вращается множество народу.

– Я ничего не понимаю. Какая фигура?

– Центральная, – повторил Борис. – Эдакий пуп вселенной. И даже не в переносном смысле, а в прямом.

Светлана этим заявлением, похоже, была сражена наповал. Она ничего не могла ответить, и только непонимающе хлопала длинными ресницами.

– Всему виной твоя теория, – пояснил Борис.

– Теория?

– Именно. Благодаря ей через два дня – только вдумайся! – всего через два дня должна наступить новая эпоха.

– Это шутка?

– Это правда. В будущем имеются свидетельства того, что проведенный тобой успешный эксперимент породил параллельные миры. А заодно стал основой для разработки теории хроноинверсии.

– Бред, – лицо Светланы запылало то ли от смущения, то ли от накатившего на нее сильного волнения.

– Отнюдь. Я был направлен сюда десять лет назад, чтобы в нужный момент посодействовать тебе в его проведении.

– Никакого эксперимента не будет. Стенд не готов, моя тема заморожена, и я вчера уволилась из института.

– Я знаю все это. И мне, честно говоря, уже глубоко наплевать, будет он или нет. Я наконец-то все рассказал тебе, – Борис устало потер лицо ладонями и откинул голову назад, на спинку дивана. – Может быть, так даже и лучше.

– Но подожди! – Светлана, озаренная внезапной догадкой, вдруг придвинулась к нему и осторожно дотронулась до его руки кончиками пальцев. – Если все это действительно правда, то тогда и тебя не будет!

– И на это тоже наплевать! Меня здесь все равно нет, не может быть. А там – там у меня ничего нет. Пара работ, за которые уцепились спецы – это все, чего удалось мне достичь за всю свою жизнь. А мне уже скоро сорок. Ни друзей нет, ни любимой женщины, ни работы, доставляющей радость – ничего! Я и на последнюю-то работу польстился только из-за романтики прошлого. А оказалось, нудная рутина. К тому же я не переношу, когда мной вертят без моего ведома. А здесь… Здесь уже тоже ничего не будет.

Борис хлопнул себя по коленям и резко встал.

– Господи, если бы ты знала, как мне все надоело! В отличие от тебя, я даже не могу шагу ступить самостоятельно. Вся моя жизнь – сплошная бутафория, сценарий, от которого нельзя отступить ни на шаг. И ты не представляешь, насколько я рад, что наконец все тебе рассказал.

– Почему же ты не рассказал все сразу, когда, как ты утверждаешь, тебе вернули память? – лицо Светланы посуровело, отчего его черты несколько заострились.

– Думал, у нас все получится. Я помог бы тебе незаметно осуществить твой эксперимент, ты ни о чем не узнала бы, меня оставили в покое, и мы жили бы с тобой, как говорится, долго и счастливо… – Борис резко повернулся к Светлане. – Но по трезвому размышлению я наконец понял одно: никто меня не оставит в покое – не имеют права. Я чужак, пришелец! И если я изъявлю желание остаться здесь, с тобой, меня отсюда просто-напросто изымут силой, помимо моей воли.

Он посмотрел на Светлану исподлобья. Та сидела на краешке дивана, отрешенно глядя в пол.