Герман Фальк - Третий Шанс [litres самиздат]

– Чё? – Коля ошалело захлопал глазами.

Милена вздохнула. Да, опять следует объяснить.

– Паластрум управляется мыслеобразами. Я просто смотрю туда, куда хочу ехать, поддерживаю мыслеобраз скорости, и паластрум следует за моей мыслью. Только, в отличие от настоящих гонок и от вождения, как в ваше время, паластрум сам выбирает траекторию и не позволяет выйти за предел скорости, когда возникнет риск аварии. И всё удовольствие сводится к тому, – Милена опять вздохнула, но уже с искренней грустью, – чтобы на такой скорости успевать выбрать деревья, между которыми хочешь пролететь. Этакая иллюзия экстрима.

Коля открыл было рот, чтобы спросить, гоняла ли она по-настоящему, когда никакая автоматика не страхует, но пейзаж за окном сменился – паластрум выкатился туда, где раньше тянулось Новорижское шоссе. Теперь это была широкая дорога, поросшая густой и короткой тёмно-бурой травкой. По ней в обе стороны катились паластрумы самых разнообразных размеров, форм и цветов. Коля, вспомнив своё буквально вчерашнее околоавтомобильное прошлое, отметил, насколько стремительно и стильно выглядел их «Астон Мартин» на фоне других машин. Некоторые паластрумы двигались сами по себе, другие были сцеплены в составы.

– Прицепимся или сами поедем? – спросила Милена.

Вот нашла кого спросить, подруга из будущего!

– А как лучше?

– Не знаю, как сам хочешь, – Милена пожала плечами, а Коля отметил небольшую заминку, когда Милена обратилась к нему на «ты». Он и раньше это замечал, но как-то не акцентировался. А девушка весело добавила: – Если прицепиться, то дешевле получается, но мы можем себе позволить и сами по себе.

– Тогда давай сами. Только без экстрима, ладно?

– Хорошо, – согласилась Милена. – Только в тоннеле лучше будет прицепиться, быстрее получится, потому что коридоры для составов приоритетные, особенно если там общественные паластрумы.

– Типа автобусы?

– Типа того.

Милена легко и с удовольствием подхватила новые для неё выражения «типа» и «как бы», и Коле это очень нравилось.

– А тоннель зачем?

– В тоннеле разреженный воздух и магнитная подушка, и скорость движения очень большая. Паластрумы просто несутся, не касаясь пола и стен. От Москвы до Петербурга теоретически за час по тоннелю можно доехать, если без остановок для присоединения или отсоединения. И в городах движение по поверхности в основном запрещено, поэтому паластрумы едут под землёй, а выход в город через специальные терминалы. Ну типа ваших станций метро, только логистика сложнее.

– Как бы, – подхватил Коля, – где машину бросил, к тому терминалу потом возвращаться?

– Неа, – Милена отрицательно качнула головой, отчего её каре сделало восхитительный лёгкий взмах. – Паластрум прибудет к тому терминалу, куда вызовем. Пока не вызвали – ждет на парковке.

– Подземной?

Милена внимательно на него посмотрела, но во взгляде сразу заиграла ирония.

– Сам догадался? А Иннокентий Аристархович про тебя говорил: «Мозги оставил как есть, хотя надо было бы подкрутить».

Вот гад Кеша!

– Ну что ты! Как же, сам! Да разве ж я это… Короче, по телеку увидел.

И рассмеялся, и Милена тоже рассмеялась.

Тем временем «Астон Мартин» догнал состав из нескольких паластрумов, один из которых, судя по размеру, был «автобусом», а два других были такси, если, конечно, у них тут в будущем жёлтый цвет и шашечки по борту означают то же, что и в Колино время. И в этот момент стёкла… как это сказать… помутнели. Пейзаж исчез, окна стали матово-белыми и… засветились?

– Мы въехали в молочную реку? – попытался пошутить Коля.

Милена сначала посмотрела не него вопросительно, но тут же спохватилась.

– На самом деле это не стёкла, а экраны, изображение идёт от внешних камер. Если хочешь, мы и пол с потолком можем сделать прозрачными или сымитируем движение хоть по пустыне, хоть в космосе. Мы прицепились к составу на ходу у самого въезда в тоннель, там ничего интересного, поэтому экраны перешли в режим плафонов. Картинку можно пустить любую, но я, если честно, и так от цветных картинок устаю, поэтому предпочитаю просто мягкий свет. Скорее даже такой.

И с этими её словами окна-экраны немного пригасли, в свечении появились синие оттенки, а в салоне стало темнее и гораздо уютнее. Коля откинулся в кресле, и кресло подхватило эту идею, чуть опустив спинку сделав чуть более рельефным поясничный подпор.

– А у вас тут всё на электричестве?

– Ну, в общем, да. Гражданский транспорт, дома, производства в основном тоже. Только военные летают на любых доступных видах энергии, а стреляют вообще чем-то немыслимым. Сам, наверное, по телеку видел. Например, на универсальном истребителе может быть и термоядерный импульсный двигатель, и водородный, и электрический винтовой для атмосферных полётов, и турбовинтовой, а на новых собираются ставить даже фотонные паруса!

Коля вздохнул.

– Много чего видел… но не понял. Не всё. А на бензине совсем не ездят?

Оказалось, что Милена достаточно сведуща в вещах, в которых большинство девушек его, Колиного, времени совсем не разбирались.

– Углеводороды как топливо себя почти изжили из-за низкого КПД. Кое-где они ещё используются, но это использование исчезающе мало.

– И что, на машинах наших никто не ездит?

– Ну, есть клубы любителей, но, только не обижайся, лошади и лодки гораздо популярнее. У нас под Москвой, кстати, сохранили… – Она сделала едва заметную паузу, чтобы правильно выговорить слово: – Автодром . Древний, ещё начала века. Там любители гоняют, у которых ещё те… – ещё одна пауза, – автомобили остались. Хотя, конечно, там тоже максимальные меры безопасности – улавливатели, силовые магнитные поля, экстренная трансформация дорожного полотна и что-то ещё. Сколько себя помню, ни одной аварии не было.

– Мил, а тебе сколько лет?

– Двадцать шесть.

Повисла пауза, и молчали минут пять, пока экраны опять не стали окнами, открывая вид на подземный терминал.

Тверская была, уже ожидаемо, но всё равно шокирующе – сплошной газон с деревьями. Они, почти не разговаривая, прошли до Александровского сада. На первых этажах зданий, где раньше были магазины, теперь, за витринами с непонятными символами, располагались сплошь рестораны и кафе. А вот памятник Пушкину остался на прежнем месте. В общем, всё изменилось, но как было прежде, Коля помнил смутно, потому что в центр выбирался редко.

Милена остановилась у лотка с мороженым, за которым стояла девушка лет двадцати, в сиреневом форменном платье и белых фартучке и чепчике, почти как раньше в ГУМе.

– Будешь? – весело спросила Милена.

Коля кивнул.

– Мне сельдереевое, – сообщила она продавщице, – а молодому человеку… – и она вопросительно посмотрела на Колю.