Герман Фальк - Третий Шанс [litres самиздат]

– «Чистота и честь», вы их имеете в виду? Зарождающееся радикальное крыло Православной церкви?

– Не удивляюсь тому, что вам про них известно, однако про «радикальное крыло» – не поторопились ли с ярлыками?

– С таким финансированием и такой организацией на кружок по интересам они не похожи.

Митрополит нахмурился.

– По правде сказать, не думал я, что о них уже и в Администрации знают. Стало быть, и правда дело нешуточное. Я-то, откровенно говоря, долго их всерьёз не воспринимал.

– Моя вина, Пётр Иванович, – Матвей Юрьевич склонил голову. – ФСБ уже две недели вплотную этой организацией занимается. Пусть они пока так, движение, но уже намерены вскоре заявить о себе как об организации. А вам-то, Пётр Иванович, что о них известно?

Пётр Иванович немного помялся. Как раз в это время принесли напитки. Митрополит сделал глоток яблочного сока и опять помедлил, пожал плечами. Как будто ученик, не выучивший урок.

– Да, если вдуматься, немного известно, хотя шума они уже наделали. Провозгласили, что законы Божии уже более строго не соблюдаются, а Церковь тому лишь попустительствует. Что священники погрязли в грехах и разврате и больше не являются духовными ориентирами, а тем паче пастухами вверенного им Богом стада. А уж римско-католическую церковь ещё большим нападкам подвергают…

– И при этом, – Матвей Юрьевич мягко перебил Митрополита, помогая закончить мысль, – не выдвигают никаких требований. Пока, по крайней мере. Их лидер, Пророк Стенька, молодой, между прочим, человек, уже несколько раз заявлял, что не претендует ни на какие церковные должности, а лишь призывает вас, Владыка, задуматься.

– А вы, Матвей Юрьевич, в этих призывах усматриваете нечто, чего мы пока не увидели?

Чиновник сделал глоток кофе, вытер салфеткой краешки губ и едва заметно кивнул.

– Вот то-то и оно, что «нечто». Повторюсь, под «ничто» такое финансирование им бы никто не выделил.

– А много ль финансирования и откуда?

– Много, из-за границы. Откуда точно, понять не можем, куда расходуют, тоже до конца отследить не удалось. Хотел лишь поделиться, что мы рассматриваем эту активно создаваемую организацию как потенциальную угрозу, только вот пока не понимаем, какую именно и чему.

– А вы, Матвей Юрьевич, мне обо всём этом рассказываете – попросить о чём-то хотите? Хотя, скорее, это я вас просить должен, мой недосмотр.

– Так-то оно так, – согласился помощник Президента, – да не так. Просто поделился тем, что сам знаю. Конечно, если будет что-то новое, значимое, обязательно сообщу. А попросить… да, конечно, хотел бы. Но не могу сформулировать просьбу.

Матвей Юрьевич вздохнул. Главное, ради чего встретились, было сказано.

Подали завтрак, и помощник Президента сменил тему, благо их для встречи длительностью лишь в час было предостаточно.

* * *

Москва была… Коля задумался, как бы впечатления описать? Сначала стало страшно. Реально страшно. Там, где раньше пролегали дороги, проезжая часть, сейчас росла трава. Люди просто гуляли по газонам. Представляете, вся Тверская – сплошной газон с деревьями! И там просто расхаживают люди! Машин нет совсем! За три часа, что они с Миленой провели в Москве, в воздухе беззвучно проскользили несколько новомодных бесшумных пингов – и всё! И Коля вдруг представил, что вот так, без машин, может выглядеть только брошенный город. В котором остались лишь те, кто… остались.

Хотя, умом он, конечно, понимал, как все обстоит на самом деле.

После завтрака они с Миленой на ярко-синем «Астон Мартине» отправились в Москву. Ну, вот так просто сели в кресла, дверь плавно опустилась, и паластрум бесшумно покатился, при этом приятно покачиваясь. Потом вплавь преодолел водохранилище, выбрался на другой берег и помчал дальше до Истры. Коля в Истре как-то раз был, но ничего не запомнил, тем более узнавать было нечего, кроме, наверное, нескольких совсем старых домов. То есть, дома, конечно, стояли, но точно не такие, как в Колино время. Не было панельных многоэтажек, и всего-то высоких домов оказалось не больше десяти, и сколько в них этажей, было непонятно, потому что этажи сливались, и назначение этих зданий осталось для Коли загадкой, потому что он не спросил. А вот невысоких, в один-два этажа, домиков он увидал много. И они все были разные (из кирпича, из стекла, из дерева, из непонятно чего) и разноцветные. И почти все яркие, но глаз не резало. И асфальта не было. Нигде. Милена объяснила, что есть специальные виды травы для газонов, по которым можно ходить и ездить, трава там почти не мнётся и быстро отрастает, если что, а земля не проминается, а лишь пружинит. Кое-где оставалась брусчатка, но это, наверное, чтобы от зелени совсем уж в глазах не рябило.

В Истре остановились у рынка, Милена купила с собой малины, и поехали дальше. Кстати, хотя и был конец апреля, ягоды оказались местные и свежие. Выяснилось, что их здесь выращивают круглогодично в теплицах на верхних этажах тех самых высоких зданий.

Как таковых городских границ не существовало, просто домов становилось всё больше, а потом всё меньше, а потом совсем редкие попадались. Коля как-то и не понял, что это такое было: рынок, жилые дома, несколько кафе… А город-то где, Истра? Но спросить не успел, потому что говорили о другом, а потом разогнались так, что стало страшно, какие ещё мыслеобразы этой девушке могут в голову шмякнуть. Оказалось, что шмякнули, потому что паластрум свернул в рощу и понесся на огромной скорости, в последний миг отворачивая от деревьев и кустов. При этом хваленый «Астон Мартин» уже заметно потряхивало на ямках и кочках, а иногда ощутимо подбрасывало, и Коля втягивал голову в плечи, ожидая, что вот как сейчас их грохнет об землю! Но приземлялась машина неожиданно мягко, хотя и не сбавляла скорость. Милена сидела в своём кресле прямо у лобового стекла. Коля не видел её лица, но ощущал, насколько она сосредоточена. А деревья, от которых на невообразимой скорости уворачивался паластрум, уже сливались в росчерки, в коричнево-зелёные полосы. Наконец, Коля сдавленно произнес:

– Эй, крошка! Сбавь обороты.

Милена, как всегда, не обиделась, может быть, даже поняла шутку, и паластрум плавно замедлил ход, а потряхивание сменилось почти незаметным покачиванием, как будто «Астон Мартин» парил над рельефом на воздушной подушке.

– Прости, – кресло Милены развернулось на сто восемьдесят градусов, так, что глаза девушки оказались прямо напротив Колиных. – Знаю, что вождение сейчас не такое, как было в ваше время, оно безопасное. Но всё равно люблю погонять.

– Безопасное?! – воскликнул Коля. – Да там скорость была километров двести…

– Триста восемьдесят максимальная. Плюс жёсткость хода на «четвёрку».