Герман Фальк - Третий Шанс [litres самиздат]

– А какая разница. Всё равно не приживётся, если плохая идея. А если хорошая…

– Когда у него хорошие были! Всегда плохие! Элли, вот скажи…

Элли, тихонько сидевшая у иллюминатора, обернулась.

– Прости, Энджела, прослушала. Что ты хотела…

– Ты вообще о чём думаешь, Элли? Считаешь, если ты пилот…

– О чём я думаю? – Элли опять повернулась и посмотрела в черноту метанового неба. – Мне Ник как-то стихотворение русское перевёл. Про парусную лодку. Короткое такое. Там всё хорошо, парус белый, штиль, солнце, но парусник грустит. Там ещё заканчивается так: а он, бунтарь, ищет шторм, как будто в шторме будет спокойно.

* * *

– Балуете вы меня, Матвей Юрьевич, право же! – проговорила Маргарита Нарциссовна своим низким грудным голосом, почти без модуляций.

– Да полноте, Маргарита Нарциссовна! Какое ж тут баловство! Шоколад положительно необходим для деятельности мозга.

– Ах, всё бы вам, мужчинам, шутить!

– Ну уж увольте, Маргарита Нарциссовна! Вот и Иннокентий Аристархович при случае обязательно подтвердит о пользе шоколада для процессов мышления. Он, знаете ли, большой в этом деле специалист!

– Очевидно, авторитет Иннокентия Аристарховича в касающихся мозга вопросах…

– Да я ж о шоколаде! Знаете, второго дня скормил я ему идентичную шоколадку, негоже ж было бы сразу вам предлагать, не проверив. Так он, представьте себе, три штуки откушал, пока я отвернулся!

– Вы чрезвычайно убедительны, Матвей Юрьевич. С такой убедительностью у других соискателей президентского поста на выборах точно не будет ни одной возможности составить вам соперничество.

Калинкин замолчал и опустил глаза.

– Вряд ли я на выборах свою кандидатуру выставлю. Хотел бы продолжить служить стране, но вряд ли смогу быть хорошим президентом. Наверняка, выдвинутся более достойные кандидаты. А вашему покорному слуге, смею надеяться, найдётся достойное и подходящее место.

Дворянская, если и удивилась или оказалась озадачена, то виду не подала. Она лишь ещё больше выпрямилась и заглянула прямо в глаза Калинкину.

– Возможно ли предостеречь вас от этой ошибки, мой друг? Предвижу ваши аргументы о достойных людях и, спору нет, в том неприятном времени, которое мы пережили, многие представители молодого поколения повели себя похвально. Однако их время ещё впереди. А кроме вас, кто, по вашему мнению, поспособствует им на высоты пробиться? И уж как бы вы ни привыкли «человеком за спиной» оставаться, так уж сложилось, что нет сейчас спины такой. Ну, а если по-своему решите, так и бог вам судья. Мы-то с вами всё равно вместе останемся.

* * *

Достойные же представители молодого поколения тем временем пытались напоить ёжика молоком. Ёж фыркал, пытался свернуться в клубочек, но мужчины были настойчивы.

Собственно, началось с того, что Данила по привычке хотел заказать «ёжика с грибами на иголках», однако Тихон усомнился в натуральности ингредиентов, и Дмитрий разделил это сомнение. Управляющий ресторана в ответ на сомнение принёс ежа, и уж тогда какая готовка, если он вот такой смешной по столу бегает. Ежа неполиткорректно окрестили Митей и заказали ему блюдце молока.

– Может, с молоком что-то? – вдруг спросил Данила и осторожно поднёс блюдце к лицу. Понюхал, а потом осторожно коснулся языком. – Нет, отличное молочко! Пожалуй, себе тоже блюдце такого закажу.

– Так что Дворянская? – напомнил Дмитрий о теме беседы, прерванной приключением с ежом.

– Дворянская возвращается в ЦБ, но советником. Пост председателя вакантен, исполняющим обязанности пока будет Магометов.

– А тебе, насколько я знаю, предложили должность зампреда по денежной политике? – осведомился Тихон.

– Ну, – Данила пожал плечами, – есть такие слухи. Но поскольку знаю об этом из уст самого руководителя Администрации президента, переводим слухи в разряд достоверных. Сам-то в АП остаёшься?

– Остаюсь.

– А диалово вы эту историю с Верховным судом разыграли! Просто безупречно!

Дмитрий опустил глаза. Он ведь тогда, во время их предыдущей встречи, уже всё знал. И не рассказал. А Данила это понял. Наверное, ещё тогда. Догадался, что ему раскрыли всего восемьдесят процентов правды. И, наверное, простил. Дмитрий когда-нибудь обязательно его об этом спросит. Им ещё жить и работать вместе, и очень хочется надеяться, что дружить.

– А ты очень профессионально эмиссию тогда сорвал, – осторожно проговорил адвокат. – Понимаем, как ты рисковал…

– Да они глупые все. Никто этих ошибок не заметил бы, пока бы до дела не дошло. И хорошо, что не дошло. А рисковали мы все. Но знаешь, что я тебе, адвокат, скажу? Хватит отсиживаться в стороне и делать всё чужими руками. Пришло твоё время действовать, даже если через боль. Ну-ка давай пои Митю!

* * *

– Есть идеи, Богдан Петрович? – Ходырев развалился в шезлонге, закинув ногу на ногу, и с издевательской улыбкой уставился на бывшего руководителя службы охраны.

– Есть, Игнат Рафаэлевич. Пусть Фролов ещё чаю принесёт.

– Трудно с вами спорить, Богдан Петрович. Фролов, а не организуешь ли нам чайку? С печеньем.

– Сей момент, Игнат Рафаэлевич. Только баланс проверю на счетах. А то, знаете ли, с барскими привычками мало ли…

– Там миллиардов пятьдесят осталось… Ладно, можно без печенья, а то и вправду мало ли. Так что делать-то будем дальше? А то скучно же так.

– Скучно, – согласился Пекарский. – А вам, Игнат Рафаэлевич, наверняка ведь и костюмчик надеть хочется, а то вот так уже три дня в шортах. Кстати, не успел вам сказать, Стенька объявился. На Кубе. Организует движение за объединение Америк в одно государство. Фролов, ты ещё здесь?

– Так точно, господин Пекарский. Не хотелось бы пропустить обсуждение вопроса «Что делать дальше».

– Да понятно, что, – Ходырев посмотрел вдаль, на горизонт. – Пока ничего. Разве что от «Дельты» прятаться, если охоту объявят. А дальше посмотрим, что там Калинкин предпримет. Может быть, и ему наша помощь когда сгодится. Хотя, скорее, его оппонентам. У него таковых сейчас объявится предостаточно.

* * *

Митрополит Василий вышел в отставку. «И вправду закоснела наша Церковь, надобно новую жизнь в неё вдохнуть, молодую. Мир-то меняется, и Церкви нашей надлежит следовать этим изменениям. В миру живём, куда тут деваться. Но и мир вести за собой мы должны, а то, не ровен час, скатится куда не следует».

И подался он священником в Тимофеевку. Туда, где Стенька произнёс свою первую, принёсшую ему славу, проповедь.

Народ в храме собирался угрюмо, безрадостно, однако пришли все, кото мог. То ли осознали, к чему привело слепое принятие Стенькиных увещеваний и призывов, то ли просто на бывшего Митрополита хотелось посмотреть.

Священник Василий провёл службу как следует, без отступлений от канонов. А потом, когда настало время проповеди, он развёл руки в стороны, как бы обнимая свою паству, и улыбнулся в седую бороду.