Роберт Маккаммон - Лебединая песнь

— Как тебя зовут?

— Роланд Кронингер, сэр.

По весу и голосу Маклин догадался, что это мальчик, но не разобрал лица. Что-то блеснуло, и он повернулся, чтобы поглядеть на секач в руке своего спасителя.

— Роланд, — сказал он, — в ближайшие минуты мы с тобой сможем многое узнать друг о друге. Тедди! Где огонь?

Свет у капитана Уорнера на минуту ослаб, и Роланд остался в темноте один на один с полковником.

— Плохой день, — заключил Маклин. — Видел ли ты хуже, а?

— Нет, сэр. — Голос Роланда дрогнул.

Вернулся свет. Уорнер держал ножку стула, как факел.

— Есть, полковник. Роланд, я собираюсь бросить его тебе вниз. Готов?

Мальчишка поймал факел и снова склонился над Маклином. Полковнику, перед глазами которого все плыло от боли, показалось, что он узнал ребенка.

— Где твои родители, сынок? — спросил он.

— Не знаю. Я их потерял.

Маклин смотрел на горевший конец ножки стула и молился, чтобы тот был достаточно раскаленным для того, на что следовало решиться.

— Ты сделаешь как надо, — сказал он Роланду. — Я верю в тебя.

Взгляд его соскользнул с факела на топорик. Мальчик неудобно скорчился, сидя верхом на трупе и устремив взор на запястье Маклина — на то место, где оно уходило в каменную стену.

— Ну, — вымолвил Маклин. — Пора. Давай, Роланд. Давай сделаем это раньше, чем один из нас проявит трусость. Я буду держаться столько, сколько смогу. Ты готов?

— Он готов, — отозвался с края ямы Тедди Уорнер.

Маклин мрачно улыбнулся. Капля пота стекла по горбинке его носа.

— Первый удар сильнее, Роланд, — подгонял он.

Мальчик сжал факел левой рукой и занес правую с топором над головой. Он точно знал, куда собирается ударить — прямо в то место, где почерневшая кожа вздулась у щели.

«Бей! — приказал он себе. — Ну, бей же!»

Он услышал, как Маклин резко вздохнул, и почувствовал, что сжимавшая топор рука замерла в зените над ним и стала будто железная. «Бей!»

Роланд втянул воздух и изо всей силы опустил топор на запястье полковника Маклина.

Раздался хруст. Маклин дернулся, но не издал ни звука. Роланд подумал, что острие проскочило насквозь, но с ужасом увидел, что оно вошло в плотное запястье всего на дюйм.

— Давай же! — заорал Уорнер.

Роланд выдернул топор. Маклин крепко зажмурил глаза с покрасневшими веками, потом вновь открыл.

— Давай, — прошептал он.

Мальчик замахнулся и ударил снова. Но кость не отошла. Роланд ударил третий раз и четвертый, сильнее и сильнее. Он слышал, как одноглазый горбун криком велел поторапливаться. Маклин молчал. Роланд высвободил острие и ударил в пятый раз. Потекла кровь, но сухожилия все еще не отделялись. Мальчик начал колотить топором без передышки, лицо Маклина стало желто-белым, губы посерели, как пыль на кладбище.

Нужно было закончить прежде, чем кровь хлынет, как из шланга. Когда это случится, Роланд знал, что Король умрет. Он поднял топор над головой, и плечи задрожали от напряжения. Это больше не был секач для мяса, теперь это была священная секира, а сам он — сэр Роланд, Рыцарь Короля, чье предназначение — освободить из подземелья попавшего в западню лорда. Он был единственным из целого королевства, кто мог это сделать, и это мгновение принадлежало ему.

В нем билась сила славных деяний, и, опустив сверкающий священный топор, он услышал собственный хриплый, почти нечеловеческий крик.

Кость затрещала. Жилы порвались под ударом священной секиры. И тут Король скорчился, и страшный кровавый предмет, снаружи похожий на губку, ткнулся в лицо Роланду. Кровь брызнула на его щеки и лоб, чуть не ослепив его.

— Прижигай! — орал Уорнер.

Рыцарь приблизил факел к кровоточившему губчатому предмету. Тот дернулся, но Роланд вцепился в него и прижал. Маклин забился в конвульсиях. Мальчик поднес огонь к ране там, где прежде была кисть полковника. Словно загипнотизированный, он смотрел, как обгорал в пламени обрубок, как рана чернела и сморщивалась, слышал шипение крови. Тело Маклина сотрясала крупная дрожь, глаза закатились, но Роланд повис на раненой руке. Он чувствовал запах крови и горелого мяса, втягивал его в себя, как очищающий душу фимиам, и продолжал прижигать рану. Наконец Маклин перестал дергаться, и у него изо рта, как из глотки раненого зверя, вырвался утробный стон.

— Довольно, — позвал Уорнер, — то, что надо.

Роланд пребывал в оцепенении от вида плавящейся плоти. Оторванный рукав куртки Маклина загорелся, и дым стал подниматься по стенкам ямы.

— Достаточно! — закричал капитан, но подросток словно не слышал его. — Роланд, черт побери, достаточно!

На этот раз голос мужчины разом вернул мальчика к действительности. Роланд выпустил руку полковника и увидел, что обрубок обгорел до черноты и блеска, как будто его покрыли смолой. Языки огня на рукаве куртки Маклина увядали.

«Все кончено, — подумал Роланд. — Все кончено».

Ударами о стену ямы он сбил пламя с головни и бросил ее.

— Я сейчас найду какую-нибудь веревку, чтобы вытащить вас, — пообещал сверху Уорнер. — Как вы там?

Отвечать не хотелось. Свет пропал, и мальчик остался во тьме. Под хриплое дыхание полковника он перелез через труп, зажатый между ними, и уперся спиной в камень, потом подтянул ноги и крепко прижал к себе священный топор. На его забрызганном кровью лице застыла ухмылка, глаза были широко открыты от потрясения.

Полковник застонал и пробормотал что-то, чего Роланд не понял. Потом он повторил глухим от боли голосом:

— Возьми себя в руки. — Пауза — и снова: — Возьми себя в руки… Возьми себя в руки, солдат… — Исступленный голос взлетел, затем упал до шепота: — Возьми себя в руки… да, сэр… каждый кусочек… да, сэр… да, сэр. — Голос полковника стал похож на голос ребенка, забившегося в угол от порки. — Да, сэр, пожалуйста… да, сэр… да, сэр…

Фраза завершилась чем-то средним между стоном и судорожным рыданием.

Роланд внимательно вслушивался. Это не был голос триумфатора, героя войны, он звучал скорее как у робкого просителя, и Роланд изумился тому, что скрывалось в сознании Короля.

«Король не может умолять, — подумал он, — даже в страшном кошмаре. Королю опасно выказывать слабость».

Потом — Роланд не знал, сколько прошло времени, — что-то ткнуло его в колено. Он пошарил во тьме и коснулся чьей-то руки. Маклин пришел в сознание.

— Я перед тобой в долгу, — сказал полковник; теперь его голос опять звучал как у истинного героя войны.

Мальчик не ответил, но его осенило: ему нужна защита, чтобы пережить все, что предстоит. Его мать и отец, скорее всего, погибли, а их тела исчезли навсегда. Ему понадобится щит против будущих опасностей, не только в «Доме Земли», но и снаружи (это в том случае, сказал он себе, если они когда-либо опять вообще увидят внешний мир). Он решил, что с этого момента должен держаться около Короля — это, может быть, единственный способ выбраться из подземелья живым.