Роберт Маккаммон - Лебединая песнь

— Вот видишь, Сван? Я же говорила тебе, со мной все будет хорошо.

Больше Джошу делать тут было нечего. Он взял у Сван банку с персиковым соком и подполз к бредившему Поу-Поу. «Идет с косой, — бормотал старик. — О боже… Ты нашел ключ? Как же я теперь заведу грузовик без ключа?»

Джош дотронулся до его лба, приподнял старику голову и поднес вскрытую банку к его губам. Поу-Поу и трясся в ознобе, и горел в жару.

— Попейте, — сказал Хатчинс. Старик, послушный, как ребенок, припал к жестяному краю.

— Мистер? Мы собираемся выбираться отсюда?

Джош не думал, что девочка снова рядом. Голос у нее был все такой же спокойный, и говорила она шепотом, чтобы не услышала мать.

— Конечно, — ответил он.

Ребенок промолчал, и у Джоша снова возникло ощущение, что Сван даже в темноте видит: он лжет.

— Я не знаю, — прибавил он. — Может быть. Может быть, нет. Это зависит…

— Зависит от чего?

«Да уж точно не от меня», — подумал он.

— Это зависит от того, что сейчас творится там, снаружи. Ты понимаешь, что произошло?

— Что-то взорвалось, — ответила она.

— Правильно. Но и во многих других местах тоже что-то взорвалось. Целые города. Там, вполне вероятно… — Он поколебался, говорить ли ей все, как есть. — Возможно, миллионы людей погибли или завалены так же, как и мы. Поэтому, может быть, не осталось никого, чтобы вызволить нас.

Она помолчала с минуту, потом сказала:

— Это не то, о чем я спрашивала. Я спросила: «Мы собираемся выбираться отсюда?»

Джош понял, что она имеет в виду: намерены ли они сами попытаться освободиться, вместо того чтобы ждать, что кто-то придет им на помощь.

— Ну, — вздохнул он, — если бы у нас под рукой имелся бульдозер, я бы ответил «да». А так — я не думаю, что мы в ближайшее время сможем что-нибудь предпринять.

— Моя мама действительно больна, — сказала Сван, и на этот раз голос ее дрогнул. — Я боюсь.

— Я тоже, — признался Джош.

Девочка всхлипнула, но тут же утихла, совладав с волнением огромным усилием воли. Джош протянул руку и коснулся ее локтя. На ее коже лопнули волдыри. Мужчина вздрогнул и отдернул руку.

— А ты как? — спросил он Сван. — Болит что-нибудь?

— Кожа. Как будто ее колет и царапает. И живот еще. Меня уже давно тошнило, а недавно все-таки вырвало, но я сделала это там, в углу.

— Да, я тоже нехорошо себя чувствую.

Ему хотелось помочиться, и он уже подумывал, как бы устроить какую-нибудь систему санитарии. У них имелась масса консервированных продуктов, фруктовых соков и трудно сказать чего еще, заваленного землей.

«Прекрати!» — приказал он себе, потому что эти мысли оставляли ему капельку надежды.

Воздух скоро закончится! В их положении нет никакого способа выжить!

Но он понимал, что они находятся в единственном месте, которое могло защитить их от взрыва. Из-за огромной толщи земли, наваленной сверху, радиация не могла сюда проникнуть. Джош устал, у него ломило суставы, но ему больше не хотелось лежать и умирать. Если он сдастся, то девочке придется остаться здесь замурованной. Если же он поборет слабость и станет действовать, наведет порядок в банках с едой, он сможет добиться того, что они проживут еще… сколько? Ему стало интересно. Еще день? Неделю?

— Сколько тебе лет? — спросил он.

— Девять, — ответила девочка.

— Девять, — тихо повторил Джош и покачал головой.

Гнев и печаль боролись в его душе. Девятилетний ребенок должен играть на летнем солнышке. Девятилетний ребенок не должен сидеть в темном подвале, одной ногой в могиле. Это несправедливо! К чертям собачьим, как это несправедливо!

— Как тебя зовут? — спросила она.

Прошла минута, прежде чем он обрел дар речи.

— Джош. А тебя — Сван?

— Сью Ванда. Но мама зовет меня Сван. А как вы стали великаном?

В его глазах стояли слезы, но ему удалось улыбнуться.

— Наверно, в детстве хорошо ел кашу, когда был примерно в твоем возрасте.

— И от каши вы стали великаном?

— Ну, я всегда был большим. Раньше я играл в футбол, сначала в университете в Оберне, затем за «Нью-Орлеан сэйнтс».

— А сейчас?

— Сейчас — нет. Я… я борец, — сказал он. — Профессиональная борьба. Выступаю в роли плохого парня.

— А-а-а… — Сван задумалась.

Она вспомнила, что один из ее многочисленных «дядей», дядя Чак, раньше ходил на борцовские матчи в Уичито и смотрел их по телевизору.

— Вам это нравилось? Я имею в виду быть плохим парнем?

— По правде говоря, это просто игра. Я лишь изображал плохого. И даже не знаю, нравилось мне это или нет. Просто я умел это делать.

— Суслик в норе! — вскрикнул Поу-Поу. — Господи, пусть он уйдет!

— Почему он все время говорит про суслика? — спросила Сван.

— Ему очень больно. Он не понимает, что говорит.

Поу-Поу бредил о тапочках, о том, что злакам нужен дождь, потом опять умолк. От тела старика несло жаром, как из открытой печки, и Джош понимал: долго тот не протянет. Одному богу было известно, что произошло в его мозгу, когда он смотрел на взрыв.

— Мама сказала, что мы едем в Блейкмен, — сказала Сван, отвлекая его внимание от старика. Девочка осознала, что тот уже при смерти. — Она говорила, мы едем домой. А вы куда?

— В Гарден-Сити. Я должен был там выступать.

— Там ваш дом?

— Нет. Мой дом в Алабаме, далеко-далеко отсюда.

— Мама говорила, что мы едем к дедушке. Он живет в Блейкмене. А в Алабаме живет ваша семья?

Он подумал о Рози и сыновьях. Но теперь они — часть чьей-то другой судьбы, если, конечно, еще живы.

— У меня нет никакой семьи, — сказал Джош.

— Разве у вас нет никого, кто вас любит? — спросила Сван.

— Нет, — ответил он. — Думаю, нет.

Он услышал стон Дарлин и сказал:

— Последи за мамой.

— Да, сэр.

Сван поползла было от него, но потом оглянулась на великана.

— Я знала, что случится что-то ужасное, — сказала она. — Я поняла это в ту ночь, когда мы покинули трейлер дяди Томми. Я пыталась объяснить это маме, но она не поняла.

— Как же ты узнала?

— Мне сказали светлячки, — ответила она. — Я поняла это по их свечению.

— Сью Ванда, — слабым голосом позвала Дарлин. — Сван? Где ты?

— Тут, мама. — Девочка поползла назад к матери.

«Светлячки ей сказали, — подумал Джош. — Правильно. По меньшей мере, у ребенка развито воображение. Это хорошо. Иногда воображение может стать лучшим укрытием, когда дела идут совсем неважно».

Но вдруг он вспомнил стаи саранчи, в которые попал его автомобиль. «В последние два-три дня они летели с полей тысячами», — говорил Поу-Поу. Странно.

«Может, саранча как-то узнала про то, что должно произойти на этих полях? — удивился Джош. — Наверное, насекомые умеют предчувствовать катастрофу. В этот раз, может быть, они уловили запах беды в ветре? Или в самой земле?»