Павел Волчик - Летаргия 2. Уснувший мир

«Привет всем. Говорит Ибрагим Беркутов. Эколог, учёный-энтузиаст и просто замечательный человек…»

Клёпа истерично залаяла. Старик шикнул на собаку, сжался. Существо в костюме кассира дёрнулось, выпучило глаза, бросилось к чёрному ходу.

Никанор заковылял прочь от проклятой кофейни. Метель усилилась, снег прилип к бровям и бороде.

– Идёшь? – сердито крикнул он собаке. – Из-за тебя чуть…

Он обернулся. Псина стояла посреди тротуара, перетаптывалась, скулила.

– Пошли, дурная ты башка!

Жаль, поводок не взял.

– Клёпа! А ну! – рассердился он. Собака подбежала, прижалась к его ноге, будто грелась.

– Так-то.

Он торопливо зашагал к Фонтанке, мучаясь оттого, что не знал, куда именно выводит чёрный ход. Клёпа путалась под ногами, мешала идти. Он взял её на руки, она прижалась, зарылась ему в подмышку.

– Ну всё-всё, старушка. Подумаешь, встретили нечисть. Бывает, всё бывает.

Из снежной пелены выплыли гранитные башенки Ломоносовского моста. Ледяная корка на реке быстро белела.

– Домой, домой, старушка.

Он шёл, щуря глаза от летящего снега, отбивая тростью быстрый ритм. Мимо проплыла первая башенка, скрипнула толстая цепь.

Никанор остановился, вгляделся в метель. Что-то качнулось, шагнуло на мост, слабо вспыхнуло лиловым. Неясная мужская фигура в деловом костюме по-паучьи села на корточки, замерла.

Клёпа глухо зарычала, оскалила зубы и нервно облизалась. Старик шагнул назад, оглянулся и задрожал.

С другой стороны моста появилась незнакомка из кофейни. Только на этот раз ни стекла, ни стены между ними не было.

Паук прыгнул не по-человечьи легко, приземлился на гранитный парапет. Его подружка, или кем она была, ограничилась несколькими дёргаными движениями. Сеточки сосудов на их коже засветились ярче.

Никанор снова ощутил слабость.

– Ну-ну, – прошептал он и крепче сжал Клёпу. – Мы тоже кой-чему учились.

Он закрыл глаза, постарался вспомнить, как это было в первый раз: возмущение, жар, лёгкость, воздух.

– Тяф, – прокомментировала собака.

Старик приоткрыл глаза и увидел, что его подошвы парят на локоть от земли.

– Тяф, – как метроном отсчитывала Клёпа.

Нелюди приближались.

– Ну давай, давай!

Он увидел искажённое лицо паука в деловом костюме. Без труда прочитал выражение на этом лице: животный голод, жажда, отупение. Никанор уже видел такие лица во время войны.

Тем временем его тело поднялось на пару метров от земли. Паук выкинул руку, схватил его за ботинок, лязгнул челюстями. Никанор пнул нелюдя промеж глаз, но не попал, почувствовал, как подошва скользнула по липким волосам. В правую икру вцепились крепкие пальцы. Башенки на мосту затеяли весёлый хоровод, снег закрутился в бешеном смерче.

Клёпа истошно лаяла, вырывалась из рук. Старик крикнул, дёрнул ногой. Паук не удержался, полетел вниз, сжимая в руке сорванный ботинок.

Подниматься стало легче. Кассирша с фиолетовым лицом прыгнула вверх, но промахнулась.

– Не балуй, – погрозил Никанор кулаком. – Саблина голыми руками не возьмёшь!

Женщина поднялась, заученным неосознанным движением отряхнула колени и униформу от снега, подняла к небу безразличное лицо, пустые лиловые глаза. Из её открытого рта полились нечеловеческие звуки – какофония расстроенных музыкальных инструментов. Паук открыл рот и начал ей подпевать, если это вообще можно было назвать песней.

Старик уже достиг вершины одной из башенок, закрыл уши.

– Пшли вон! – крикнул он нелюдям.

Они не послушались, заголосили громче. Тело, которое казалось ему лёгким и воздушным, налилось свинцом, потянуло его обратно к земле.

– Что это? Нет-нет…

Белое полотно под ногами, усеянное следами, полетело ему навстречу. Снег немного смягчил удар – не так уж плохо, что его давно никто не убирал.

Клёпа зафыркала, отряхнулась. Шерсть у неё на загривке поднялась, верхняя губа обнажилась, сверкнули клыки. Между поверженным хозяином и его врагами стояла только она.

Опасные существа пахли слюной с горьким ядом и кровью. Звуки, которые они издавали терзали собачий слух. Клёпа то подвывала, то рычала, то снова выла. Нелюди перестали петь, двинулись к ним. Старик застонал, поднял гудящую голову.

Два золотых луча разрезали снежную пелену. Машина заревела, въехала на мост, разбрызгивая полуметровыми колёсами снег. Раскрылась дверца, пёстрая фигура выскочила наружу, прицелилась. Синяя звезда вырвалась из трубки, отскочила от гранитного парапета, рассыпала сноп искр, полетевших в паука и его подругу.

– В машину, – рявкнул знакомый голос.

Никанор проворно встал, опираясь на трость. Шагнул и завалился набок, корчась от боли. В ногу, на которую он ступил, будто ткнули спицей.

Из салона выскочила девочка. Попробовала его поднять.

– Бэлла, я не могу!

– Вот чёрт… – прорычала водительница, вставила в пистолет ещё одну сигнальную ракету и, почти не целясь, выстрелила. Звезда, на этот раз красная, с треском и дымом врезалась в середину моста. Нелюди отскочили, попятились, отворачиваясь от яркого света.

Никанор собрал последние силы, подполз к машине, зацепился руками за дверь, подтянулся. Девочка старательно толкала его сзади. Клёпа, воспользовавшись хозяином как мостом, пробежала по ногам и спине, юркнула в салон. Нелли запрыгнула следом.

– Трогай… – прохрипел старик.

Джип заревел, помчался по мосту. Два существа мелькнули и растворились в снежных хлопьях.

Машина пролетела по пустой улице, резко развернулась на перекрёстке.

Когда все, включая Клёпу, отдышались, Бэлла посмотрела в зеркало заднего вида на острый профиль лежащего старика и мрачно бросила:

– Всё ещё хочешь побыть в одиночестве, дедуля?

Логарифм вошёл в полутёмный зал ожидания, освещённый только окнами дневного света, и по привычке взглянул на вокзальные часы. Стрелки давно остановились на половине двенадцатого.

– Пора, – он хлопнул в ладоши и услышал, как хлопок многократно вернулся эхом.

Кира подняла на него сонные глаза, завернулась в плед, такой же рыжий, как и её волосы, и подобрала ноги на сиденье. Тымнэвакат, пытавшийся достать орешки из автомата, стукнул по панели кулаком. Монах вообще никак не отреагировал, так и остался стоять у ларька с прессой. Перед ним на круглом столике были разложены стопками последние выпуски газет и журналов. Он аккуратно подчёркивал маркером отрывки, в которых упоминалось о сонной болезни и событиях последних месяцев.

Учёный-эколог прочистил горло.

– Не люблю повторять… – начал он.

– Мы никуда не поедем, пока не дождёмся остальных, – в десятый раз повторила Кира.

– Мы ждали достаточно. Предлагаю не терять времени и садиться на борт.