LEXX - Нейромир

Ответом была тишина. Лицо всадника не выразило ни единой эмоции. Рука легко и стремительно выхватила хлыст. Щелчок, вскрик и Безымянный еле успел уловить, как на щеке одного из пленных появился глубокий рубец.

– Еще раз спрашиваю, все ясно? – он поднял хлыст.

– Да…Да… – тихо и нестройно ответили пленные.

– Вперед!

Люди нестройно поплелись под конвоем. Грязь под ногами чавкала, деревья мешали идти прямо, заставляя все время петлять, что изрядно нервировало солдат, то и дело раздававших тычки древками копий. Никто не старался сбежать, четко выполняя команды.

“Интересно. Сначала они сопротивлялись. А теперь? Это так принято? Так надо делать?”. Почему-то в этот раз сознание ничего не ответило. “И что мне нужно делать дальше? Идти со всеми? Или не идти? Кто я? Чего я хочу? Безымянный. Безымянный без цели. Бесцельный Безымянный, вот кто я”. В этот момент сознание подкинуло мысль: “если у тебя нет цели, тебе все равно куда и с кем идти”.

“Я могу убежать?”

“Конечно. Но что и кого ты найдешь там? И найдешь ли кого-то?”

“А мне нужен кто-то?”

“Возможно. Так ты хотя бы сможешь понять где ты, что происходит. Может быть найдешь себя и цель”.

Безымянный продолжил движение, приняв для себя за аксиому “Понять кто я и найти цель”.

“Интересно, а остальные какую причину выбрали? Или это глупый вопрос в этом мире? В мире… Интересное слово. В этом мире. А есть другие?”

Когда один раненый упал, не в силах больше держать темп, к нему подбежал конвойный. Резкое движение, звук выхватываемого меча, короткий укол в шею. Безымянный впервые видел хладнокровное убийство беспомощного человека. Но он не знал, как на это реагировать. Это нормально в этом мире? А в других?

Рядом, понурив голову шла Эсфия. Лицо, пустое и отрешенное, смирившееся.

– Эй, Эсфия. А расскажи, что значит рабство, что значит хозяин?

– Отстань. Ты дурак! Ты что, не видишь?! – шикнула она на него, – Еще прирежут за разговоры!

И действительно, рядом объявился солдат, пнул Безымянного.

– Не разговаривать!

Двинулись дальше. Светало. Лучи пробивались сквозь листву полосами. Живность, не обращая внимания на человеческие страдания, летела по своим делам. Жужжали шмели, то и дело мошкара кусала несчастных. Прочая живность свободно летала, где им вздумается. Безымянный обратил внимание на слово “Свободно”, промелькнувшее в сознании, но дальше этого мысль почему-то не пошла.

Люди понуро, но беспрекословно, шли в тишине. По дороге убили еще несколько человек. Один попытался сбежать, и его настигло копье. Безымянный так и запомнил – упавшее тело, полностью скрывшееся в высокой траве, и только древко торчало вверх, видимо застряв в спине. Солдату пришлось наступить на труп, чтобы выдернуть его. Другой попытался напасть на конвойного и выхватить меч. Они стали бороться, что было большой ошибкой – в спину храбреца воткнулось сразу два солдатских меча. Остальные пленные смотрели на происходящее безучастно, смирившись со своей участью.

Вышли на поле, стало теплее. Безымянный впервые увидел солнце – настолько яркое, что смотреть на него было больно. Подул ветерок, охлаждая тело. Идти стало приятнее и легче, и он улыбнулся, чувствуя, как ему хорошо. Его голова сейчас была свободна от мыслей, он просто удивлялся и радовался каждому открытию в этом мире. Ему было все равно, куда их ведут и что ожидает там, впереди. Его не беспокоили смерти, он принимал все как должное. Пару раз по нему проходился хлыст, подгоняя. Он ничего не чувствовал, в отличие от остальных людей – кто-то пытался закрыться руками, крича от боли. У некоторых были глубокие раны, если сильный удар разрывал кожу.

– Привал! – скомандовал всадник.

Люди так и свалились в траву, от усталости и… чего-то еще? Безымянный увидел, что у некоторых губы потрескались, хотя их туда не били.

– Воды, – попросила Эсфия у солдата, но тот прошело мимо, даже не удостоив ее взгляда.

“Вода? Что это и зачем нужно?”

“Чтобы утолить жажду”, – ответило сознание.

“Это как?”

И в этот момент он ощутил жажду и сухость кожи, почувствовал, что и живот пустой и хочется есть.

“Ого… Это испытывают все? А что еще они чувствуют?”

Тут же он почувствовал боль на спине от разорванной ударами плети кожи, ссадины и синяки на руках, из разорванной губы заструилась кровь, ноги, сбитые и обмороженные, отогревшись на солнышке, нещадно болели.

“Нет… Не хочу.. Не хочу это чувствовать. Не надо”. В этот момент все прекратилось. Он ощупал губы – гладкая кожа. Синяки на руках исчезли, мозоли затянулись, будто и не было их. Безымянный оглядел людей уже другими глазами. “Бедные люди. За что их так? Они же несчастные. А что тогда было с теми, кого оставили в лесу?”

“Они умерли, их больше нет”.

“Умерли… Они больше ничего не чувствуют. Они теперь не здесь. Что все это значит?”. В этот момент мир померк, он впервые увидел поток картинок – ег убивали всадники, солдаты, он пытался убежать, но его настигали. Он – женщина, и его насилуют, он мужчина – и его сжигают.

“Хватит!!!” – закричал он мысленно и очнулся. Тяжело дыша, он огляделся. Никто на него не смотрел, будто и не было ничего.

“Что это было?” – спросил он сам себя.

“Последние мгновения жизни несчастных”.

Безымянный не мог понять и принять эти факты, и этот мир. Но главное, он не понимал, что ему делать. Единственное, что он понял точно, что ему бесконечно жаль этих несчастных.

К концу дня они подошли к деревянному частоколу лагеря. Безымянный посмотрел вниз в ров под стенами, откуда на него уставились заостренные палки, врытые в дно. На деревянной башне их окликнул часовой:

– Кто такие?

– Пятая центурия третьего манипула, – отрапортовал всадник.

– Легион?

– Четвертый скифский.

– Пароль?

– Слава императору Константину!

Спустя несколько минут за частоколом послышалась возня, стук, ворота медленно открылись, пропуская в лагерь прибывших. Внутри укрепления были четкие ряды палаток, свободные проходы позволяли обороняющимся быстро собраться для отражения атаки, укрываясь за частоколом. На перекрестках дежурили солдаты, по лагерю двигались патрули в полном военном снаряжении – щитами и копьями, в доспехах, готовые немедленно вступить в бой.

Пленников посадили в клетки, выставили стражу. Безымянный видел, что люди уже смирились со своей судьбой, и пребывание в клетке уже никак на них не влияет. Но он по-прежнему не знал, что должен делать и должен ли. Никого не зная, не имея цели в жизни, он просто смотрел на происходящее, как губка впитывая все и удивляясь окружающему миру, каждой травинке, всему увиденному.

К клетке сприпя колесами подкатила телега, подталкиваемая угрюмым солдатом, подволакивающим ногу. У первой клетки он стал накладывать в деревянную тарелку какое-то варево. Пленные по очереди принимали тарелки и ложки. Медленно солдат дотолкал тележку до клетки с Безымянным, который не взял свою порцию, только наблюдал, как другие тянут руки, надеясь хоть немного утолить голод. Тележка заскрипела к следующей клетке.