Петр Хомяков - Боги и твари. Волхвы. Греческий Олимп. КГБ

Это все было бы еще терпимым, если бы ахейцам противостояла одна Троя. Но если Трою поддержит весь Восток? Если против ахейцев двинутся все вассалы Египта и царства хеттов, от Эфиопии до Кавказа?

Похоже, эти родственнички жителей Олимпа об этом даже не подумали.

Но об этом подумали дальновидные жрецы, поддержавшие поход в самом начале.

– Да, заварила ты кашу, сестренка.

Аполлон и Афродита осматривали с высоты птичьего полета сбор войска в небольшом городке Авлиде.

– И что теперь? – продолжил Аполлон.

– Давай не надрывать глоток, присядем где-нибудь поблизости.

После приземления Аполлон повторил свой вопрос.

– Вот они собрались. Что дальше?

– Пойдут на Трою.

– Потом?

– Потом перебьют друг друга.

– А при чем тут Зевс и Олимп? Ты, кажется, хотела разогнать олимпийское сборище. Но я не понимаю, почему это случится. Даже если большая часть поклонников Зевса перебьют друг друга.

– Понимаешь, Купала, Зевс давно не волхв. Он царь. Обычный царь. Только царствует иными методами, чем Рамзес. Но не в этом суть. Не Рамзес меня обманом завлек на этот Олимп, не Рамзес натравил убийц на братьев и сестер с Лысой горы.

– Все это я знаю.

– Хорошо, так вот, Зевс царь, и его царство это те, кто верят в него. Но одно дело вера простолюдина, а другое дело вера царя. Все эти царьки, связанные родственными узами с Олимпом и друг с другом и есть основа царства Зевса.

Они перебьют друг друга, и его царство рухнет.

– Все верно, но есть два возражения. Первое. Среди этих царьков и их вельмож немало и наших детей. Ты сама рожала и от Гефеста, и от Ареса. Твои чада тоже будут среди этих, перебивших друг друга?

Афродита задумалась. А потом, тряхнув головой, сказала:

– Наверное, будь я смертной, это остановило бы меня. Но зачем-то всемогущая Судьба сделала меня бессмертной. И я не могу рассуждать, как обычная баба. Да, я буду стараться спасти своих детей.

Что мне, кстати, удастся лучше в том случае, когда я сама причастна ко всему происходящему, чем если бы это гнилое царство неожиданно стал крушить кто-то иной.

Но, повторяю, у детей своя судьба. И пусть они делают ее сами. Но отказываться ради них от того, что мне велит моя Судьба, Судьба богини, я не буду. Как не отказываюсь я, бессмертная богиня, от любви. А ведь смертная давно забыла бы о любви на моем месте, погрязнув в делах и заботах.

Впрочем, проявляя эту ровную холодность в отношении своих детей, Афродита отнюдь не выделялась в худшую сторону среди богинь и героинь того времени. Она, можно сказать, была верхом проявления материнской нежности. Гера так та выбросила надоевшего ей сына, младенца Гефеста с обрыва. А легендарная Медея вообще перебила всех своих детей от не менее легендарного Ясона, чтобы просто досадить изменившему ей мужу.

Неплохой метод выяснения отношений с супругом для любящей матери семейства.

Так что действительно поразительно нежна и добра была богиня любви на этом фоне.

– Да, трудно тебе будет возвращаться в наши родные холодные места. Там и люди и богини теплее и добрее.

– А может, наша роль как раз в том, чтобы эти добрые родовичи немного подтянулись? Ведь может статься, не спасет их холод наших равнин от нашествия злых и энергичных откуда-нибудь из этих мест. А как вести себя с ними северяне не знают.

– Знают, Афродита, знают. Сварог это отлично показал. Но тогда второй вопрос. Царство Зевса разрушится. И придет на его место какой-нибудь потомок твоего Рамзеса. Который будет похуже. Что тогда делать будешь? И не пожалеешь ли?

– Не знаю. Но мне кажется, что само рамзесово царство еле дышит. Он не то что придти куда-то не сможет, а вообще с места двинуться.

Афродита хоть и была неплохой ведуньей, но видела далеко не все. И не все понимала.

Не видела она, в частности, как несколько раз за ее полетами попыталась проследить Афина. Поначалу это было просто пристрастное любопытство обиженной женщины. Все же в свое время Парис не купился даже на ее обещания побед на поле брани. И предпочел эту глупенькую куколку.

Но потом, Афину стали терзать смутные сомнения. Костлявая воительница, разумеется, не смогла проследить все перемещения Афродиты в воздухе, ибо сама летала еле-еле.

Но коренная южанка Афина, не будучи искушенной в полетах и волховстве, была от рождения гораздо искуснее в интригах.

Всей игры Афродиты, она, разумеется, до конца не поняла. Но общее направление угадала в целом верно.

Папочка Зевс, хоть и царь богов, и царство, надо признать, организовал оригинально, но все же, как был, так и остался северным простаком, – думала Афина.

Игры этой куколки, вот же какой умной оказалась, стерва, – невольно прервала сама себя Афина, – он не поймет.

Поэтому от идеи примитивного, как бы мы сейчас сказали, политического доноса Афина отказалась.

Но не отказалась от игры в целом. Ибо крушение олимпийского царства Зевса будет и ее крушением. И поэтому игру куколки Афродиты надо было сломать.

Они сидели с Герой в одном из дворцов, которыми теперь часто являлись их храмы. В сущности, Эллада давно была примитивно поделена на сферы влияния олимпийскими богами. Многие из них уже не стесняясь нелепостью такого положения, когда помимо того, что они были богами, становились еще и царями. Например, Арей, был царем Фракии.

Но Зевс с ним, с этим истеричным красавчиком.

Итак, богини сидели в покоях одного из дворцов Геры. Царица богов как всегда была слегка навеселе.

– Мамочка, – после случая с яблоком, они сдружились, и уже без злобы, шутя называли друг дружку «мамочка» и «доченька», – не кажется ли тебе, что настала пора отомстить потомкам твоих обидчиков.

– Кого ты имеешь в виду?

– Ну, этих, о которых ты как-то рассказывала. Кажется Соломона и Харона.

Геру передернуло.

– Я тебе о них рассказывала?!

– Да, мамочка.

– Это надо же было так напиться! Я никогда никому об этом не говорю. Надеюсь, ты будешь деликатна, доченька?

– Мамочка! За кого ты меня принимаешь?!

– Ладно, ладно. Так что ты там говорила?

– Дело в том, что троянский царевич Парис похитил жену Менелая Елену…

– Это дочь этой потаскухи, Леды? Наверное, сама такая же потаскуха. И не он ее похитил, а она сбежала от мужа с любовником.

– Это не важно, мамочка. Главное, что теперь ахейцы идут мстить троянцам. И надо бы им помочь.

– Кому? – не поняла Гера. Она уже за время их разговора успела опорожнить еще одну свою любимую чашу, подарок сынка Гефеста.

– Ахейцам, разумеется! Ты же хотела уничтожить троянцев.

Гера, наконец, поняла в чем дело. Зад засвербел. Сколько лет прошло, а напоминание о порках Соломона всегда вызывало легкое жжение маленького, почти незаметного рубца на правой ягодице.