Алексей Рожков - Космические Робинзоны

– Ну всё, Андрюха, давай вылезать, хорошенького помаленьку. Нас точно чуть не приплющило, я, честно говоря, быть раздавленным совершенно не хочу.

– Ну что-то маловато… Но… Если уж ты так боишься…

*****

Рыба только хотел подпрыгнуть и заколошматить по дверям лифта изнутри нашим спасительным страховщикам и открывателям дверей пещеры Алладина, как вдруг… Привода дверей лифта – ржавые рычаги на допотопных конструкциях производства Бакинского лифтового завода, которые уже готовы были закрыться, после выхода странной парочки – парня с бабским голосом и бабы с мужским басом, как вдруг заклинились и остановились, не дойдя до конца буквально пары сантиметров. Мы с Рыбой встали как вкопанные и переглянулись, ожидая беды. И точно, двери пошли назад, так же медленно и скрипуче, как и закрывались. По всей видимости новый неизвестный пассажир, как водится, пропихнул между дверями ладонь, чтобы их задержать. Послышались быстрые шаги, неизвестный вошёл внутрь кабины лифта. Мы с Рыбой продолжали молча ждать, что же будет дальше. Незнакомец нажал на кнопку, вверху что-то опять щёлкнуло, треснуло и лифт, закрыв двери, двинулся вверх, навстречу потолку лифтовой шахты, бетонной и безжалостной. Мимо нас в полутьме проплывали красные надписи с номерами этажей и жгуты проводов. Местами лифт задевал за металлические конструкции и раздавался пугающий скрежет.

Человек в лифте, издавал какие-то звуки. Он явно разговаривал сам с собой и странно приплясывал на месте, от чего нам становилось не по себе, и мы с Рыбой в ужасе переглядывались. Прислушавшись, мы стали различать слова необычной песенки незнакомца, которые тот бурчал себе под нос:

«…Раз, два – Фредди заберёт тебя,

Три, четыре – запирайте дверь в квартире,

Пять, шесть – Фредди хочет вас всех съесть,

Семь, восемь – Фредди к вам придёт без спросу,

Девять, десять – никогда не спите, дети!»

Становилось всё более понятно, как крупно мы попали, спрыгнув на крышу лифта, в котором ехал необычный человек. Странные постукивания из кабины не прекращались. Что-то периодически бурчало, вызывая в нас с Рыбой крупную дрожь, пробирающуюся по детским телам крупными горошинами гусиной кожи:

«…Есть дом средь болот, тот что пустует годами,

Там тьма одиноко живёт. Та, что не снилась нам с вами.

Она не прощает, она не уснёт,

От женщины в чёрном никто не уйдёт…»

А лифт всё полз и полз наверх, вот уже прошла кровавая отметина седьмого этажа. Я всё ждал, что сейчас, на восьмом этаже девятиэтажного дома, лифт сделает спасительную остановку и нехороший человек, который поёт такие страшные песенки, уйдёт в темноту подъезда в неизвестном направлении, так же быстро как появился из ниоткуда. И нам даже показалось, что лифт натужно останавливается… Вот он вроде уже скрипя встаёт… Но нет. Лифт как будто что-то превозмог, что-то преодолел, закряхтел, заскрипел, и секундная остановка снова сменилась поступательным движением наверх, к страшной смерти двух пионеров между прессом лифта и потолка. Вот и сработала русская рулетка… Мы с Рыбой заплакали. Два маленьких мальчика почувствовали, как не хотят умирать и какой трагедией для них обернулось необдуманная шалость. А человек в чёрном лифте уже вошёл в раж, он уже не шептал, а вполне членораздельно пел:

«…Глазки закрывай, до семи считай,

А когда проснёшься,

Вокруг увидишь рай…»

Мы с Рыбой рыдали в два горла и стали колотить по полу – потолку лифта руками и ногами, в безнадёжной попытке спастись. Но подъёмный механизм всё полз и полз вверх, как и смеющийся человек, не замечая детского плача и крика. До потолка остался буквально метр, мы с Рыбой уже согнулись в три погибели и рыдали в три ручья, но наши слёзы никак не привлекали внимания адского пассажира. А кабина всё двигалась и двигалась вверх, став безжалостной машиной, прессом-убийцей, в котором через пару мгновений через многочисленные щели и светильник в потолке потечёт кровь из раздавленных тел двух маленьких мальчиков, решивших покататься на крыше безжалостного механизма. Убийственный потолок стал огромным как небо и некуда было деваться, в замкнутом пространстве пресса вокруг ни сантиметра спасения, никуда не скроешься. Мы с Рыбой присели на корточки, сжались как два маленьких комочка, а лифт всё едет и едет вверх… Человек всё напевает свои страшные песенки. Мы закрыли глаза, зажали руками уши, легли полностью на крышу лифта, старясь как можно больше растянуться, расстелиться худенькими телами на потолке лифта, как два гуттаперчевых мальчика. Между лифтом и потолком оставалось не больше 50 сантиметров, которые полностью заполнили наши тела. Уже стало трудно дышать, лёгкие сжало, а мы с Рыбой орали, вцепившись друг в друга… Вот уже старуха-смерть протянула к нам свою страшную костлявую руку… Как вдруг…

Щёлк, хряк, дрынь… Лифт остановился. Заскрипели двери, они медленно открылись под визг шестерёнок, и мы услышали удаляющиеся шаги и смех страшного человека с девятого, последнего этажа подъезда. Я и Рыба лежали в позе эмбрионов между лифтом и потолком, на проводах и тросах, вжавшись с пол и друг друга и еле дышали. Были бы мы постарше, нам точно бы пришёл полный каюк, спасла только советская природная худобизна и невысокий рост Андрюхи.

Рыба вообще был недоросток, недоросль, это ему досталось от папы, такого же коренастого низкорослого крепыша. Видимо свой маленький, полукарликовый рост он и пытался компенсировать всякими хулиганствами, само утверждаясь таким образом. Как и все невысокие люди, телосложения он был уже в детстве гимнастическо-атлетического, а благодаря небольшому весу ему всегда было проще чем другим выполнять упражнения на турнике и брусьях. Рыба носил причёску из копны светлых волос, симпатичное лицо досталось ему от мамы. Отца напоминали зачатки пышных мохнатых папиных бровей и квадратные восточные скулы, а от мамы мальчик перенял только добрые голубые глаза. Тем не менее во всём его внешнем виде действительно проскальзывало что-то рыбообразное, чем-то он напоминал смесь камбалы с карасём, за и получил своё прозвище. Рыба первый, когда пошла мода среди ПТУ-шников, в классах чуть постарше, начал баловаться перекисью водорода, отбеливать по тогдашней молодёжной моде чуб, торчащий надо высоким, прямым лбом. Он всегда был педантом, старался одеваться прилично, начищать ботинки, а в силу склонности к хорошей одежде и отсутствию финансовых возможностей у родителей, рано начал зарабатывать себе на жизнь. Вот такой он был, Рыба. В какие только неприятности он меня на затаскивал с самого детства!

Мы лежали и тряслись в небольшом пространстве лифтовой шахты, едва избежав смерти, глотая слёзы и не знали, что делать дальше. Как только дверь за незнакомцем закрылась, лифт как по волшебству, сам, без пассажира поехал вниз. Теперь-то я понимаю, что незнакомец перед выходом просунул руку в кабину и нажал кнопку первого этажа, потом мы часто так делали. Но в тот момент, это действие показалось нам совершенно мистическим и необъяснимым. Пустая кабина без людей, повинуясь неизвестным силам тьмы, ехала со скрежетом вниз, по пути выпуская искры, рассыпающиеся в темноте, и нам казалось, что всё быстрее и быстрее. Мы привстали и держались за похожие на поручни крюки на крыше подъёмного механизма, который с нарастающей скоростью летел в бездну… И мне, и Рыбе показалось, что адская машина решила отыграться на нас. Один раз нам удалось уйти от неминуемой смерти, но теперь-то нас точно ждёт погибель, и уже если не от потолка, так от пола… Казалось, ещё мгновение и нас расплющит силой притяжения, отметины этажей пролетают перед глазами всё быстрее и быстрее, но… Перед самым первым этажом лифт плавно затормозил, медленно опустился и встал как копанный, затихнув. Рыба, смахнув наваждение, первый пришёл в себя, тут же подпрыгнул и заколотил что есть мочи в двери второго этажа изнутри. Мы начали кричать, привлекая внимание страхующих нас ребят.