Георгий и Геннадий Живовы - Остров Немо

– Спасибо, – сухо проговорила Эмма, – Крюгер, нам надо домой.

– Подожди, сейчас Судья скажет слово.

Судья как раз встал около Ди с усилителем звука в руках.

– Сожалею, что мы не можем проститься с Грэмом, как это принято на большой земле. Память о нем навеки останется в наших сердцах, потому что он был отличным футболистом, был краской в нашей серой жизни. Он был открытым и сильным, был хорошим примером для ребятишек. Мы все возмущены тем, что произошло. И у меня нет никаких сомнений в том, что убийца скоро будет пойман и казнен! Для этого мы привлекли к расследованию Чепмена, он – профессиональный криминалист, прибывший к нам на «Линкольне». Подвижки у дела уже есть, но в интересах следствия разглашать я ничего не буду, – Судья обратил свое лицо и мегафон к Грэму. – Дружище, ты будешь отомщен!

Диане на ум пришла странная мысль о том, как это дико выглядит со стороны: человек с мегафоном практически орет в лицо покойнику, и это считается актом скорби.

Грателли подал Судье маленький мешочек. Судья шагнул к гробу, и, высоко подняв мешочек над над грудью Грэма, высыпал из него землю. Грателли, стоящий рядом, поднес ко рту Судьи мегафон.

– Покойся с миром, друг наш! Скорбим, что ты не обретешь большую землю вместе с нами.

Восемь мусорщиков по сигналу Грателли подошли ко гробу и подняли его. Зазвучала незнакомая Диане музыка, какой-то католический гимн, и носильщики понесли тело по улице в сторону клана аграриев.

Лон стонал всю ночь. Он тяжело бредил, постоянно хотел пить. Девочка Айви и Энрике, которые остались при нем и уснули в обнимку рядом со своим кумиром, всякий раз пробуждались, подавали Лону напиться и не забыли дать ему лекарства, добытые Данитой по предписанию Альваро. Под утро пришел неловкий долговязый мальчик, четырнадцатилетка – Квинтус, и разбудил детей.

– Папка сказал, у Грэма горло перерезано вот так, дырка толщиной с палец.

– Ого! Это ему месть великого Седана, – с придыханием проговорил Энрике.

– Какая месть? Это же военные его побили! – Айви упрекнула друга в нелогичности.

– Все равно. Грэм был плохой! Это Седан! – заявил Энрике.

– Кто такой… Седан? – прошептал очнувшийся Лон.

– О-о-о! Вы проснулись! – обрадовалась Айви.

– Седан – это великий футболист.

– А! Зидан! – Лон попытался рассмеяться, но из рта вырвалось лишь хрипение, – А что стряслось с Грэмом?

Дети наперебой начали рассказывать о последнем дне, который Лон вынужденно выпустил из своей жизни. Спортсмен терпеливо выслушал новости, потратив на это все с трудом собранные силы, и, уже отключаясь, на выдохе спросил: «Где Данита?».

Паскаль и Альваро вываривали, выпаривали и собирали конденсат чернил моллюска, смешивали с реактивами и разделяли токсин на компоненты. По расчетам Альваро, они сумели получить с десяток доз, теперь предстояло проверить, насколько снадобье сгодится как обезболивающее средство.

– Ну что, нам нужны подопытные, – подытожил Паскаль.

– Кого ты имеешь в виду?

– Конечно, бродяг.

– Ну уж нет, я едва спас от верной смерти нескольких, как мне теперь их травить? – отказался Альваро.

– А что ты предлагаешь?

– Предлагаю поставить эксперимент на мне, как же иначе?

– Это излишнее благородство. Если мы потеряем тебя…

– Не потеряем. Начнем с половины дозы и посмотрим, как это сработает.

Альваро приблизился к столу, на котором были разложены инструменты и готовые пробирки с разными вариациями токсина.

– Прямо сейчас? – удивился Паскаль.

– А чего нам ждать? Я приму, а ты каждые десять минут записывай пульс, тыкай меня иглой в руку, лучше в здоровую, на сантиметр, сильно, не бойся. И записывай – как я реагирую – дергаюсь, вскрикиваю или нет.

Альваро поднес пробирку к губам и выпил.

– Ну как? – с ожиданием спросил Паскаль.

– Пока ничего не чувствую, – как только Альваро произнес это, он ощутил легкую дрожь, прошедшую, словно ветерок по полю, через все его тело.

Альваро встал, вышел из контейнера и увидел невероятной красоты рассвет. Лучи солнца как будто просачивались сквозь мощные тучи не только напрямую, но огибали их; свет бил сразу с многих сторон, заливал берег острова, хотя небо было затянуто. Альваро прошел с полсотни метров и внезапно почувствовал, что идет уже не по пластиковой поверхности, а по песку. Он опустил голову, осмотрел свои ноги, пошевелил пальцами, провел по песку всей ступней и ощутил тепло. Обернувшись, Альваро не обнаружил контейнеров, а увидел только ровный ряд пальм, растущих вдоль длинного, необозримого пляжа, на котором и находится доктор. Ему захотелось бежать – и он опрометью бросился вдоль линии воды. Чистая радость бега, свежий воздух и бесконечное пространство, бесконечная жизнь впереди, кровь – наполовину из эндорфина, наполовину из кислорода, и мужчина средних лет на бегу превратился в мальчишку. Впереди, в мареве тяжелого горячего воздуха, показались две фигуры, поначалу едва различимых. Альваро припустил еще быстрее, к своему удивлению, обнаружив в себе силы ускориться. Ему сделалось страшно интересно – что же это за фигуры. Альваро все бежал и бежал, но фигуры почему-то не становились ближе, и тем занятнее представлялся вопрос – кто же они и почему оказались в этом райском уголке вместе с ним? Доктор остановился, хотя в отдыхе не нуждался – можно было бежать вечность, так свежи и легки были ноги, так свободно дышалось. Он понял, что рука совсем не болит и даже не должна болеть, и если и болело что-то когда-то, то все это теперь ушло, и ушло совсем и навсегда. Альваро расхохотался самым жизнерадостным смехом и хохотал долго и упоенно. Но что же фигуры? Они приближались сами, и Альваро решил дождаться их, поняв, что все работает именно так – покуда стоишь на месте, все, что тебе хочется, придет само. Он нашел погнувшуюся от ветра пальму, нависшую над ручьем, и сел, болтая ногами. В ручье отражалось его веселое лицо с неглубокими красивыми морщинами у глаз – он любил эти морщины, и супруга тоже их любила. Альваро оторвался от отражения и взглянул на пляж. Две фигуры уже стали различимы… юноша и девушка, Орландо и Ева, шагали к нему, приветливо махая руками. Альваро не удержался и бросился навстречу, повалив обоих на песок.

– Папа! Знакомься, это мой муж, Орландо.

– Да знаю, знаю!

– Какие же мы идиоты, что не дождались тебя. Но я слишком люблю его, чтобы ждать.

– Плевать! Все хорошо!

– Папа, он научил меня кататься на серфинге! И тебя научит!

– Пойдем, пойдем! – закричал Альваро, схватил обоих за руки и потащил за собой, в свой бесконечный бег. Но обернувшись, не увидел их. В этот момент небо потемнело, сгустилось, солнце пропало совсем и горизонт начал осыпаться, как старая штукатурка, а за ней показалась текстура контейнера.