Эд Хок - Саппалит

– Рапу, где находится Саппалит? Как его найти? – не выдержал я.

– Ха!

Рука Рапу рыскала по земле, как если бы он что-то потерял.

– Ага! – возликовал он, подкинул на ладони камешек и швырнул в воду. – Саппалит там.

Его пронзил смех, невесомый, но все же истеричный смех.

– Где там? Под водой?

Возбуждение нарастало. Хотелось стучать ногой или теребить в руках какую-нибудь безделушку. Выковыривать камни из подошвы или рисовать. Я отыскал пуговицу на куртке и принялся крутить. Закралось чувство: теряю нить, едва ощутив ее легкое касание.

– Рапу?! Саппалит под водой? – вскрикнул я, тут же закрыл рот рукой, сгорбился. Казалось, он дурачит меня. Или в нем говорил джанат.

Рапу оставался спокоен. От него пахло коньяком и меланхолией. Он повернулся ко мне, тоскливо улыбнулся и пожал плечами.

– Я не знаю.

– То есть как? – внутри меня зародился шар, стремившийся разрастись и превратить тело в ледышку.

– Я не знаю, где он, – Рапу отхлебнул из бутылки. – Если бы знал, все коленки стер у входа, лишь бы меня пустили обратно.

– Но ты же как-то должен был отыскать его? – не унимался я. Пуговица на куртке расшаталась, грозилась оторваться, если я не прекращу, не успокою нервоз в руках.

– Ни черта не помню. И с каждым днем помню все меньше. Воспоминания утекают, растворяются.

Остаются на дне бутылки, – добавил бы я, если бы терпение изменило мне.

– Ты случайно набрел на Саппалит? – я пытался натолкнуть его, швырял в темноту, чтобы среди углов в кромешной тьме он смог обнаружить ручку двери в собственную память.

И я по-прежнему надеялся, что он не выдумывает.

Кажется, мне удалось.

Бутылка с коньяком застыла на полпути. Рапу смотрел немигающим взглядом. Голова его слегка склонилась набок.

– Они сами найдут тебя, – сказал он, закрыв глаза. – Но ты должен подать знак.

– Знак? О чем ты?

В голову лезли глупые мысли. Например, сигнальные ракеты. Выпусти я такую, и отец живого места от меня не оставит. Потом я подумал об огромном костре. Это ничуть не безопаснее сигнальной ракеты с теми же последствиями от отца.

– Они должны узнать тебя.

– Да как же они узнают меня, если мы даже не знакомы. Да и кто – они?

– Прокси, – ответил Рапу и дернул головой.

Прокси, – повторил я про себя.

– Кто они такие?

– Прокси рядом с Дивой, – как считалку произнес Рапу. – Я бы хотел быть Прокси. Потому что я их ненавижу.

Наверное, безумие Рапу стало передаваться и мне. А может, всему виной усталость. Я не понимал его слов, не видел в них сути, но вел себя так, будто прекрасно осознавал происходящее.

– Прокси выгнали тебя?

Рапу дернулся, окаменел. Бутылка выпала из рук, покатилась по склону. Рапу так и не шелохнулся.

– Джанат, – только и ответил он. – У них есть джанат.

Не знаю как, но я ощутил уходящее тепло из тела и разума Рапу. Он больше не хотел разговаривать, не мог. Внимание покидало его вместе с дыханием, вместе с катящейся по склону бутылкой. Скоро он примется бормотать под нос бессвязные истории, смеяться над ними, хлопать себя по коленке.

Я сел перед ним, обхватил за плечи и принялся трясти.

– Рапу! Не отключайся, Рапу! Прошу! Расскажи еще про Саппалит! Про Диву и Прокси! Ну же, Рапу!

Ледяной шар в моей груди трещал. Все потому, что в самой его сердцевине возникло пламя.

– Что здесь происходит?

Я вздрогнул, убрал руки от Рапу как от накалившегося на солнце металла.

– Почему ты здесь?

Отец стоял в нескольких метрах от нас. В черной одежде он сливался с ночью, если бы не его светловолосая голова и борода.

– Аули ищет тебя.

Ложь. Я предупредил ее, куда иду. И она прекрасно понимала, что это должно остаться тайной. Я сидел напротив Рапу, медлил. Отец хотел поговорить с ним. И смысл разговора для меня был прозрачнее воды горного озера.

– Возвращайся в лагерь, – стиснув зубы, процедил отец.

Я чувствовал себя виноватым. Из-за меня у Рапу возникнут проблемы. Из-за меня и Саппалита.

– Быстрее, – отец сделал шаг навстречу. От него пахло угрозой.

Я прошел мимо, поник головой, но следил за ним боковым зрением. Спустился с холмика, но ровно на столько, чтобы слышать их разговор.

– Еще раз заговоришь с ним, клянусь, я убью тебя.

Раздался звук удара, сдавленный выдох Рапу.

Я пустился со всех ног.

Аули спала. Вернее, делала вид, что спала. Когда я вошел в палатку, она приоткрыла один глаз, увидела меня и вскочила.

– Приходил твой отец!

– Ты говорила ему…

– Нет! – Аули схватила меня за руку. Она была не на шутку испугана. – Я притворилась спящей.

Догадки подтвердились: отец обманул меня. Не было причин не верить Аули.

– Я переживаю за Рапу.

Объятья Аули. В ее поведении было столько ненужного драматизма, что я начал заводиться.

– Он увидел нас. Возможно, подслушивал. Он знает, что я расспрашивал Рапу о Саппалите.

– Все будет хорошо? – спросила Аули, прижимаясь к моей груди.

– Рапу ничего не помнит. Почти ничего. Он говорил о Прокси. Это они выгнали его из Саппалита. А еще у них есть джанат.

Аули вжалась в меня с новой силой.

– Они умеют обращаться с джанатом. Это они дали джанат Рапу. Наверное, чтобы не раскрыть своего места… местоположения.

Аули принялась гладить меня по голове, как маленького мальчика. Я ощерился, и она тут же убрала руку.

– Рапу не знает, где находится Саппалит. Но сказал: нужно привлечь к себе внимание. Выделиться. Завтра…

– Давай оставим завтра на завтра.

Аули легла на спину, обвивая меня ногами. Подняла майку, новую, с рисунком – любила тряпки. Ее аккуратные соски набухли, а верх живота сокращался в такт ударам сердца. Я потянул ее цветастые штаны вниз, обнажая упругие бледные бедра с проступающими мышцами. Еще бы! Она единственная женщина, ходившая с нами в города за вещами. Она была готова идти куда угодно, лишь бы со мной. И сейчас ей хотелось моего тепла. По бледным ногам побежали мурашки, не то от холода, не то от прикосновений. Заскользив вдоль шеи, она положила ладони мне на затылок – так она управляла мной.

Я чертовски устал. Желал ленивых ласк, неспешных движений. Аули же любила уподобиться бурной воде, впивать короткие ноготки в мое тело, скрежетать зубами от удовольствия. Сказывалась ее бурная, но в то же время покорная натура.

И сегодня она флинигранно прочувствовала мое состояние.

Уложила меня на спину, скользила по лицу и шее горячим дыханием, шепча «мой Роддер», особенно выделяя «мой», как будто обладание было для нее наивысшим удовольствием.

Аули растирала меня своим телом, обрабатывала особые точки горячими поцелуями. Она уселась сверху резко, неподготовленно. И вскрикнула. Отклонив голову назад, она расслаблялась, а я ловил пульсации в низу живота. Когда пульсации совпали, Аули начала двигаться с болезненной осторожностью, поглаживая себя между грудей. Я положил руки ей на бедра, туда, где вздувались тонкие, отчетливые мышцы. Аули любила, когда я с силой сжимал их, но сегодня я был готов лишь обозначать усилия безвольными касаниями. Впрочем, этого оказалось достаточно.