Эд Хок - Саппалит

Уже лежа в спальном мешке, когда ноги мои окончательно согрелись, ветер из оконец облизывал лицо, а сон опутал своей тенью, я подумал: кому понадобилось закрывать башню изнутри?

Для чего выстроили башню изначально мы так и не выяснили. Вероятно, для наблюдения. С верхнего этажа открывался отличный обзор, где мы смогли отследить часть пройденного пути – я удивился, как в действительности петляла дорога. Там же, наверху, нашлись свежие пепел (от самокрутки, уточнил отец) и кости. Не человеческие. Пол был истоптан следами разных подошв.

– Здесь часто кто-то бывает, – озвучил я очевидную истину.

Отец посмотрел в окно, перешел к противоположному.

– Сюда.

Я оторвался от изучения кирпичной кладки, в которой ничего не понимал, подошел к окну.

Совсем рядом, ниже, где горы резко обрывались, расстилался океан. До безобразия спокойный, безмятежный. Рядом с берегом тянулись ветхние постройки, странные закрученные трубы, пирс. Значит, и здесь океан преграждает нам путь. Не позволит уйти. Оставляет единственный выход – пересечь его.

Скорее всего мое лицо приняло мученический вид. Отец понял настроение и сказал:

– Это озеро.

– Озеро? – я почесал затылок.

– Да. Присмотрись.

Он указал рукой вдаль, протянул бинокль, но я уже и сам понял, к чему он клонит. За гладью воды, сокрытые дымкой и облаками, возвышались новые гряды гор. Я развел руками, как бы спрашивая «и что с того?»

– Возможно, оно пресное. И земля здесь иная. Осмотрим постройки.

Отец отошел от окна. Я встал на его место и увидел с десяток зданий и сооружений, тонувших в деревьях, кустарниках. Были там здания и высотные. Возможно, здесь жили чужие. И башня, где мы находились, была их башней. В любом случае, мы должны быть осторожными.

Плиты перед башней оказались надгробными камнями. Различных размеров и цветов, на каждом из них проступали черты людских лиц.

– Древние.

– Очень древние, – вставил отец.

Камней оказалось с полтора десятка.

– Семья или племя, – вновь сказал он.

Наше племя насчитывало приблизительно такое же число человек. И мы всегда обходились неглубокой могилой без опознавательных знаков. Думаю, это правильно. Больше некому чтить память. Люди кочуют по всему свету, спасаясь от джаната. А кто остается на месте – погибает. В данном случае фраза «движение – это жизнь» актумальна как никогда.

Спуск занял больше часа. Дорожка хоть и была протоптана, но мы старались не выдать себя, перебегали от кочки до кочки. Отец не отлипал от бинокля, всматривался при первой удобной возможности.

– Там целый комплекс, – наконец сказал он.

– Комплекс – это…?

– Много зданий. Какая-то база. Асфальт сохранился. Дорожки, аллеи. Здания старые, потертые, похоже, пустынные. Ни намека на жизнь.

Я попросил бинокль. Возможностей обзавестись этим прибором было хоть отбавляй, но я не любитель таскать на себе лишнего. Отец всегда был рядом, и его навыкам я доверял больше.

У крупного голубого здания я насчитал три этажа и два нижних, вероятно, скрывались за елями. Рядом виднелось здание поменьше, вернее, всего один этаж. Несколько двухэтажных зданий были разбросаны по всей территории. Ближе к нам располагались спортивные поля. Отец давно научил распознавать их: сетка у земли поперек – теннис, сетка над землей поперек – волейбол, ворота по краям – футбол. Еще бывают столбы с кольцами – баскетбол, но здесь таких не было. И во все это играли с помощью мяча разных размеров. Парни с нашего племени тоже любили перекидываться небольшим мячом, точно по размеру ладони.

Перед озером раскинулся пляж. Был здесь небольшой пирс с беседками, убогие домики, где, судя по выцветшим вывескам, раньше продавали еду, которую я никогда не попробую. А вот на горках, несущих тебя прямо к воде, катался и не раз. Сейчас, конечно, удовольствие поутихло. Удовольствие в целом.

Я все верну, когда найду Саппалит.

Отец осматривался.

– Тебя же могут заметить! – зашипел я.

– Здесь никого нет. А если есть, нас уже обнаружили. Мы как на ладони. Лучше показать, что не затеваем ничего дурного.

Мои брови поползли вверх. Что это с отцом? Размяк? Решил последовать моему совету? Устал?

– Идем. Я видел на пляже чаек.

Он поднял два крупных камня, сунул в рюкзак. Я как раз не прочь нормально поесть. Мясо чаек не самое вкусное, горчит. Но со вкусным мясом всегда были проблемы. Отец и вовсе говорит, что я никогда не ел нормального мяса. Можно подумать, он его объелся.

Прежде мы решили осмотреть комплекс.

Вдоль дорожек стояли указатели на трех языках. Один из них я знал.

До наступления вечера нам удалось все осмотреть. Из восьми зданий – пять жилых со множеством комнат. В каждой по одной, две или три кровати, столы, тумбы, телевизоры, душевые, туалеты, немного техники, вроде чайников, сейфы. Окна почти везде целые. Все необходимое для комфортной жизни. Было бы электричество.

– Здесь можно переждать холода, – сказал отец, словно позабыв о джанате.

Одно здание – ресторан с простецкими стульями и столами. В магазинах я видел мебель куда лучше. Теперь это никому не нужно. Бери – не хочу. Кухня набита крысами и посудой. Есть крыс мы тоже отказались.

Медицинский комплекс находился в самом центре. Отдельное здание с кабинетами, лабораториями, пробирками и приборами, назначение которых для меня навсегда останется тайной.

– Доктор бы нам пригодился.

Доктор – третий человек, о котором мечтал отец, после инженера. Вторым был растениевод, а лучше ученый широкого профиля. Увы, в нашем племени преобладали вояки, болтушки, да я с Аули. Передавать знания было некому.

В шкафах осталась куча лекарств, давно испортившихся, изменивших свойства на обратные. Отец рассказывал, как одна крошечная белая таблетка могла избавлять от сильнейшей боли. Это было настоящее достижение человека.

Последнее здание – административное. Долго запоминал это слово и пытался понять его смысл. Здесь меня всегда интересовало, остались ли деньги в кассе? Отец говорит, раньше весь мир был завязан на деньгах. Отец отца говорил: чем больше у тебя денег, тем больше ты можешь. Рапу любит собирать разные деньги. «Когда-нибудь пригодятся», – часто повторяет он, складывая очередную бумажку в пакет с застежкой.

– Останемся здесь, – сказал отец, когда мы вернулись к пляжу. – Горы должны сдерживать джанат. Будем кормиться рыбой, охотиться.

Я промолчал. Устал перебираться с места на место. Неприкаянные, мы оставляем за собой пустынные мертвые города, набитые техникой, которую никогда не сможем использовать, автомобилями, на которых никогда не сможем ездить, скелетами людей, которых никогда не узнаем. Мы бродим в поисках незримой цели. Кто-то бродит без смысла. Но я знаю, что ищу.