Максим Скрынник - За куполом

– А вы, значит, из Англии? Ну, ваш акцент…

– Да, я из Оксфорда. У меня научные степени…

– Стойте! Не говорите! – прервал его Малколм. – Держу пари, вы – биолог.

Мерве почувствовал, как встрепенулась Абигейл. Теперь за диалогом она наблюдала с большим интересом.

Райт был старше всех, Аарон дал бы ему около шестидесяти. Старость только недавно начала наваливаться на его организм: седые волосы все еще перемешивались с темными. Последние слова Малколма заставили его удивленно поднять бровь.

– Ну, понимаете… – пояснил математик. – Кто вы, я знаю, потому что иногда вынужден смотреть телевизор, – он смотрел на Аарона. После чего вежливо указал ладонью на Натана Фокса, который сидел напротив репортера, и усмехнулся. – Вас выдала прическа. Вы – человек ООН.

Фокс вальяжно улыбнулся, как улыбается хозяин дома, над которым подшутили. Мерве уловил смешок Абигейл.

– А вы, мисс, – математик повернулся к Абигейл, сидевшей лицом к нему, и проговорил заигрывающим тоном: – Я готов спорить, социолог.

И в ожидании реакции он пристально следил своими карими глазами за девушкой, пытаясь, вероятно, ее смутить. Она же не только выдержала его взгляд, но и склонилась ближе к нему, опираясь локтями на свои колени.

– Что ж, мистер Рейнольдс, – проговорила она с хитрой улыбкой на лице. Рыжие волосы и курносый нос сделали ее и вовсе похожей на лисицу. – Мы все глубоко поражены вашей дедукцией и логикой! Вы действительно гениальный математик, но не могли бы вы объяснить, как вы поняли, что я социолог?

– Один из профессоров моего университета был в числе претендентов на вашу должность. Меня утвердили в команду в первые же дни, тогда как его держали в неизвестности до вчерашнего дня. Это говорит о том, что Комиссия по контакту считает социолога не слишком нужным нашей команде. Выбор остальных понятен: журналист для освещения всего этого в СМИ, политик для установления дипломатии, биолог, чтобы узнать об анатомических особенностях инопланетян и рассказать им о наших, а также математик. Он нужен на случай, если наш дипломат не сумеет установить с ними диалог по причине их абсолютного языкового, психологического или культурного отличия. Тогда я попытаюсь показать им наш разум с помощью математики – константы Вселенной. Дважды два равняется четырем как у людей, так и любых других существ, с любыми культурными традициями и философскими взглядами. А для чего нужен социолог?

– Их общественное устройство наверняка отличается от нашего в силу своей развитости. Нам необходимо его проанализировать, чтобы почерпнуть у них то, что мы сможем внедрить у нас. Не исключено, что их социальная система близка к утопической, а может, даже и является таковой.

– Не смешите меня! – математик сморщил лоб. – Им не любопытен наш социум, так как они все про него знают. Вы видели их сообщение? Чистейший английский! Не знаю, как вам, мне показали только его часть, но там идеальный синтаксис, никакой тавтологии. Без обид, приятель, – сказал он Мерве. – Но даже вы со своим новостным телеканалом мирового уровня не всегда соблюдаете правила.

Журналисту следовало бы почувствовать себя некомфортно, но он был увлечен спором. Тем временем Малколм продолжал:

– А что касается передачи их опыта нам… – он тут он сделал паузу, после чего откинулся на спинку кресла и положил лодыжку левой ноги на колено правой. – Просто подождите, когда они нас колонизируют, тогда у нас будет общество, какое им заблагорассудится.

На секунду в салоне повисла тишина. Того, что огласил сейчас Малколм, внутри боялись все. Ее прервала Абигейл:

– Тогда зачем же, по-вашему, меня взяли? За красивые глаза?

– Ну, в общем, вы правы, – математик склонил кучерявую голову вбок. – У вас действительно красивые глаза, причем очень редкий цвет – светло-карие в центре, у зрачка, и переходящие в светло-зеленый к периферии. Я удивлен, как ваши пращуры пережили средневековую инквизицию. Но истинная причина, по которой вас взяли в команду, так это то, что вы женщина.

Девушка на мгновение опешила от его прямолинейности. В мире науки, как и в бизнесе, приходится с двойной силой доказывать свою способность мыслить логично. У профессоров-мужчин предвзятости по отношению к женщинам не меньше, чем у моряков-подводников. Однако они никогда не проявляли свой сексизм так прямо, хотя бы ради приличия.

– Понимаете, – продолжал Рейнольдс, – мы встречаемся с посланниками других миров, поэтому наша команда должна представлять человечество в миниатюре. Среди нас обязательно должна быть женщина, а так как двое из нас личности медийные, замену нашли среди ученых.

Абигейл фыркнула.

– Я вот только одного не могу понять, – он снова запустил пальцы в копну своих волос. После практически незаметной паузы глаза его коварно блеснули. – Почему они взяли рыжеволосую? Ведь женщина должна быть среднестатистической представительницей своего пола. А рыжий цвет волос обусловлен мутацией гена, – тут Рейнольдс уже иногда поворачивался ко всем остальным, а не только к девушке, так как его слушали все сидящие в вертолете. – Рыжий – не так часто встречающийся цвет волос. Так что, при всем моем уважении к вам, Абигейл, и вашей красоте, но они отправили мутанта на встречу с внеземным разумом! Разве это не безрассудство? А вы к тому же надели брюки вместо женственной юбки.

Все это было сказано в шутливой форме, так что у всех на лице появились улыбки и усмешки, включая Абигейл. Подождав, пока утихнет веселье, он ответила:

– Это очень интересная теория, Малколм. Кто бы там ни был, – она подняла палец вверх, имея в виду пришельцев, – вы должны будете обсудить ее с ними на своем математическом языке. Однако в ней есть ошибка.

Математик вскинул брови:

– Расскажите!

– Я не социолог, – ответила девушка. – Я биолог. Доктор наук. Преподаю биохимию в Гарварде.

Один момент лицо Мэла не выражало эмоций, парализованное удивлением. После чего его рот растянулся в улыбке, которая перешла в заливистый смех.

– Для людей гораздо более безрассудно отправлять на межпланетную встречу человека, патологически нуждающегося в привлечении внимания! – Абигейл с коварной усмешкой блеснула глазами.

– Сдаюсь! – он театрально поднял руки. – Вы победили. Мистер Райт, не держите зла, но я высказывал свое мнение!

Профессор Райт, теперь уже, как выяснилось, социолог, нисколько не оскорбился. Надо было отдать Малколму должное – он разрядил обстановку своей безумной теорией.

– Ничего, я не в обиде, – махнул он рукой. – Если начистоту, мой друг из высоких кругов сообщил мне, что на самом деле такой состав контактирующей группы – требование самих гостей. Наверное, потому, что с прилетом домой мы станем очень влиятельными людьми и к нашему мнению, определяющему дальнейшие межпланетные взаимоотношения, будут прислушиваться. Кстати, поздравляю всех вас! – Он усмехнулся. – А почему вы решили, что Земля станет колонией инопланетян? Я хотел сказать, причин множество, но единственно ваше мнение?