Слава Ром - Реформа головорезов

– Бежала, как могла, видишь запыхалась, – говорила она с просвистыванием на гласных от частого дыхания.

Сменщица опиралась о стеллажи и медленно подходила к столу, из-за отдышки разобрать ее слова почти не представлялось возможным.

– Ты в моем возрасте таким же будешь, колени не разогнешь. Варикоз замучил! За что бабам такое наказание? Ходить тяжело… Ведь кому-то везет, а мне, как всегда. Я же не старая еще, а уже развалилась вся.

Она и дальше жаловалась на болячки, но я совал в ее отекшие руки ключи и уходил, вернее сказать, выбегал со склада. До комендантского часа оставались считанные минуты, я мчал домой со всех ног. Так повторялось из раза в раз. Разговоры окружающих хоть и скрашивали скуку, но нисколько не помогали мне. Их судьбы, столь же запутанные, как и моя собственная, не раскрывали человеческих тайн, а служили потоком обыкновенных воспоминаний. Я ни на миллиметр не приближался к восприятию своей собственной жизни. Бежал с работы домой и кормил голову.

В середине осени темнело рано, а светлело поздно. В то время, как я шел на работу, солнце еще не всходило, а на обратном пути оно уже давно опускалось за горизонт. На складе окон не было, как пояснил первый грузчик, наши предшественники, такие же грузчики, сами их заложили, чтобы никто «не позарился на довольствие». Свет мы видели только при разгрузке машин. Они вкатывались почти в само здание, но за работой наблюдать за погодой времени не хватало. В коротком световом дне я не видел ничего плохого. Возможно, причина в том, что это явление происходило ежегодно, и тело привыкло к такому, а может быть, свет нужен лишь глазам. Потеряв голову, я утратил нужду в освещении. Она у меня сидела дома под ярким экраном телевизора. В любом случае, я приспособился к ночи, и использовал ее себе на пользу. Окружающие не видели меня в темноте. Так я скрывался от лишних взглядов, которые не всегда относились к безголовому снисходительно. В подъезде из-за непроглядной тьмы никто не задерживался, поэтому и там можно передвигаться без утайки. Однажды, я совершенно расслабился и ни на что не обращал внимание. Возвращался я как никогда поздно, торопился домой до комендантского часа, и оттого был рассеян. У самой двери в квартиру, когда я уже достал ключ и вставил его в замочную скважину, в плечо мое вцепилась чья-то костлявая рука.

– Товарищ, я вас давно искала. Прошу, не пугайтесь. Знаю, что мы должны затаиться и вовсе даже исчезнуть, но не могу я так.

Из темноты выступила немолодая женщина, очень худая, с выступавшими скулами. Она не отпускала моей руки и приблизилась почти вплотную.

– Извините, я вас еще до того случая выследила и запомнила адрес, но все во благо. Верьте мне, мы все за одно дело. Можете проверять, как угодно, я и пароли помню, и приветствия. Хотела показаться, чтобы доказать вам, что не всех нас уничтожили, что я жива, и главное – вы живы. Прошу, давайте восстановим все. Раз нас двое, значит, не сошла я с ума, не привиделось все прошедшее?

Незнакомка говорила все это будто в бреду, тараторила так, что язык заплетался. С каждой секундой рука ее сжималась сильнее, и ногти врезались в плечо. Я попытался вырваться, но она и не почувствовала моего движения. Такой сильной была хватка.

Женщина замолчала на минуту, громко сглотнула, и с некой мольбой в голосе продолжила:

– Как жить после всего теперь? Вернемся, соберемся, снова возродим силу. Иначе зачем все то было? Не могу поверить, что напрасно. Это только начало, не конец.

Пальцы ее обмякли и слегка разжались. Я со всей силой рванулся, и откинул руку незнакомки. Признаться, в тот момент я сильно перепугался. Собственно, нападавшая в силу хрупкости комплекции собой ничего опасного не представляла, но в ее поведении пугал напор. После моего рывка женщина пошатнулась и отошла на пару шагов.

– Мне терять нечего, я только сейчас это поняла. Я на все готова, на любое дело пойду. Собой пожертвовать ради блага бесценно. Я ведь тогда этого не понимала, а, оставшись одна, прозрела.

Она перевела дух, но в истерическом припадке вновь бросилась на меня.

– Чего же вы молчите? Я не за тем сюда пришла, чтобы с самой собой разговаривать. Я ведь не могла обознаться? Это же вы!

Женщина всем телом навалилась на меня и придавила к стене. Она уперлась взглядом в то самое место, где должна была быть голова. Глаза ее метнулись в сторону, вниз, а потом она закричала. Я уверен, что закричала. Так иногда делала голова моя, когда я выключал телевизор, и также, как и у моей головы, голоса у незнакомки не было. Жилы на шее стянули ее горло, а глаза выпучились. Она разжала руки и побежала прочь. Через секунду раздался грохот двери. Ночная гостья бесследно исчезла.

Когда я очутился в квартире, комендантский час уже наступил. Незнакомку и причину ее внезапного нападения я списал на обычное совпадение. В полной темноте женщина обозналась и спутала другого человека со мной. Но чтобы она не вернулась глубокой ночью, на всякий случай дверь я не только запер, но и надежно припер стулом. Громкие речи ночной гостьи могли напугать соседей, поэтому я вел себя тише обычного и передвигался на цыпочках, чтобы не потревожить их более.

Хотелось поесть самому и накормить голову. За прошедшие недели она заметно похудела, щеки ввалились, и цвет лица приобрел сероватый оттенок. В последние дни ела голова много и просила добавки, но большая часть пищи вываливалась из горла в пустую. Счета за электричество росли в колоссальных пропорциях, телевизор работал круглые сутки. Стоило его выключить, как голова кричала, плакала и требовала чего-то. Успокаивали ее только еда, радио и телевизор, последний справлялся лучше всего. Несмотря на все капризы, она немного радовалась моему присутствию, если я не прерывал ее удовольствий. Так у нас появилась совместная привычка – смотреть телевизор перед сном: возвратившись со склада, я кормил голову, и успевал иногда обратиться к экрану. Он оказался весьма полезен для меня. Вещи, понятие которых осталось в моей голове, я узнавал с помощью телевидения. Для этого больше всего подходили новости. Я приходил поздно, как раз к вечерней программе. В передаче красивая девушка с серьезным лицом начинала карьеру ведущей. Брюнетка запиналась, но энтузиазм сглаживал эти ошибки. Родинка на верхней губе девушки подрагивала за словами. Я смотрел на нее и засыпал. Из полудремы доносилось: Глава, Глава, Глава… Под его курированием разрабатывались новые методики борьбы с раком, открывались футбольные поля, заключались мирные договоры, строилось Завтра. Обычно я не замечал, как проваливался в сон.

Отношение к потере головы

Постепенно даже у болтливого первого грузчика иссякли темы для разговоров. С каждым днем он все чаще повторялся и привирал для разнообразия. Некоторые события в его устах обрастали такими сверхъестественными подробностями, что обычно отстраненный второй срывался и предъявлял неопровержимые доказательства его лжи. На это первый только посмеивался и продолжал травить байки. Тем не менее и эта болтовня начала изживать себя. Вранье иссякает и рано или поздно приводит к правде. Чем чаще первый рабочий вспоминал прошлое, тем сильнее погружался в себя и ни на что не обращал внимание. Как-то раз дошло до помешательства. Когда второму грузчику выпал выходной, мы с первым работали вдвоем. Он завел со мной беседу, содержание которой уже и не вспомню. Очевидно, она совершенно не заинтересовала меня. Разговор длился нудный и бессмысленный. На втором часе я не выдержал и отошел в туалет, располагавшийся у нас на улице. Каково же было мое удивление, когда по возвращению на склад я услыхал плаксивый голосок первого рабочего, в красках рассказывавшего о тяжелом приступе лихорадки в глубоком детстве. Со слезами на глазах он беседовал сам с собою в полумраке здания. Вспоминал материнские руки, прижимающие его к груди во время жара. При этом крепко обнимал себя. В слушателе, хоть и таком как я, он теперь не нуждался. Здесь мне отчего-то стало стыдно и вместе с тем неприятно. Я постарался как можно незаметнее возвратится на место.