Евгений Кострица - Тиамат

– Перестать маяться дурью! – закончил за меня босс. – Твои расходы может покрыть лишь пророк, а Кцум на него точно не тянет. По-хорошему в такого вкладываться надо серьезно. А еще подогнать окружение. Вот представь: вырастить апостолов, воспитать тирана, найти толпы доверчивых слушателей. Кто это будет раскручивать? Где взять бюджет?

– И как же я раньше обходился без них?

– В маленьких уютных мирках так, возможно, работало. Но здесь целых шесть лок! Время одиночек прошло. Посмотри, как поставлено дело у демонов! С перспективными проектами целые пиар-команды работают, а твой – пустострел!

– Время рассудит.

– У тебя его нет! И зрителей нет! Ни светлых, ни темных! – завопил шеф, теряя терпение. – Их голой рефлексией уже не возьмешь. Им подавай динамику, секс, кровищу и минимум мысли. Сто раз говорил: не ставь себе невыполнимых задач!

– Но мои выполнимы!

– Дурачок, работай проще, глупей, примитивнее. Пусть будет убого, но с приключением. А когда с твоим что-нибудь приключалось?

– Он вчера поймал мышь! – напомнил я.

– И выпустил в лес, – продолжил Санг-Чунь. – Скукота! А всё из-за дурного влияния Нимы. Она распугала всех темных, а светлые к тебе не идут. На ваши «приключения» никто не хочет смотреть. Скажи спасибо, что я сам заменил Камею на Сири. А то бы уже в Бездне сидел.

– С чего бы это? У меня еще целых три дня! – возразил я, чувствуя ее космический холод.

– Всё съели пени, о которых ты, конечно, забыл. Хорошо, Сири их оплатила, – кивнул шеф на нее.

– Спасибо… – нехотя поблагодарил я.

– На здоровье. Тебе спасли ночь, так спаси себе день. Заставь своего сделать что-то занятное. Гадости получаются проще всего. Напрягись, теперь не до жира!

К своей клети я отправился в тяжелой прострации. Небо Тиамата выглядело безмятежно чистым, в душе царил мрак, а в уме тоска и отчаяние. Даже вырастив мудрецов, я умнее не стал. Тренер чемпиона необязательно сам чемпион, а вот на Кцума были надежды. Жаль, но просветление уже не синоним успеха. Похоже, Шесть Лок – последнее место, где его надо искать. Даже ады Авичи казались теперь перспективней.

Интересно, как они выглядят? Картинка наверняка инфернальная: потоки магмы из огнедышащих кратеров и потрескавшаяся от нестерпимого жара земля. Или наоборот, зловонно-гниющее болото, как на моей Цинте. Среди кислотных ручьев Тиамата я всё чаще по ней тосковал.

Шеф прав – этот мир совершенно другой. Я ставил на перспективу, а тут выигрывают на короткой дистанции. Духи гонят, страсти жгут, люди внизу горят точно спички. В таком режиме питомец долго не тянет. Его выжмут досуха. Тактика безжалостна и примитивна: слил одного – бери следующего. В беспощадной праногонке часто страдает и дух. Он попросту умирает в своем человеке. Их сложные и плохо просчитываемые отношения – одна из интригующих тайн мироздания. Шагнув в клеть, мы погружаемся в чужой разум, точно в корабль.

Управление им опосредованное и очень неявное. Пилот забывается и растворяется в чужом сознании на время сеанса. Не командует, не контролирует, а скорее подталкивает и вдохновляет питомца. Обусловленность всегда взаимна. Мысли, мотивы и действия человека – синтез психоэнергетических свойств сразу двоих. Одухотворенный носитель сделает то, на что неспособен без духа. Он уже «не от мира сего». Это агент Тиамата.

Интуиция, совесть, внутренний голос или «бес попутал» – нас называют по-разному. В один момент – это роль капитана. В другой – парус, руль, а иногда даже якорь для человека. Наше влияние может идти ему как на пользу, так и во вред.

По сути, дух – это паразит, старающийся получить от жертвы как можно больше энергии. Но если питомца можно сравнить с дойной коровой, то мы те, кто забирает у нее молоко.

О природе конечного потребителя праны мало что знают. Возможно, это какие-то божества или безличные силы. Мы называем их – «зрители». Думаю, как и все существа, они очень разные. Потому и поощряют нас праной тоже за разное. Некоторым нравятся покой, романтика и добродетели. Другие предпочитают драму, приключения и всякие ужасы.

Этих незримых наблюдателей делят на светлых, нейтральных и темных, в зависимости от полярности их интересов. Обычно дух-пилот старается удержать на своем питомце внимание только одной из сторон. Получить благосклонность и светлых, и темных редко выходит. То, что любят одни, ненавидят другие. Почти невозможно долго нравиться всем.

Со светлыми у меня в этот раз не сложилось, а темных я старался не звать. Пара нейтралов план дать не могла, поэтому Санг-Чунь прикрепил ко мне ведьму. И слава богам, что только одну.

У человека таких гостей может быть много, и каждый оставляет в его психике след. Сири была одной из самых отвязных. Ее забавы наносили незримые, но серьезные раны. Жертва испытывает ощущение беспричинного стыда, даже если не помнит кошмар. А тварь, видимо, порезвилась этой ночью на славу. Должно быть, Кцум выглядит, как разгромленный номер после мальчишника. А убираться в этом хаосе мне.

Камея, которой вчера сдал парня, казалась растерянной. Ее заменили, запустив в юную душу порок. Сири – горячее и похотливо скользкое зло.

Я приветливо помахал феечке щупальцем. Она почему-то всегда казалась мне необъяснимо родной и близкой по духу. Возможно, виной тому возвышенное послевкусие снов, долетавших ко мне из памяти Кцума. Камея не ткала, а будто пела их, искусно вплетая очарованный ум в мелодию легкой души. Чистые и светлые, они раскрывались, точно бутон, наполненный волшебством и ожиданием чуда. В них не оставалось ни малейшего места для страха и боли. А иногда, очень редко, приходил особенный свет. И тогда, там всё расцветало всепрощающим гимном безусловной любви.

Возможно, так резонировало только в моей голове, но это не делало ее сны менее ценными. Я сотрудничал с разными феечками, но Камея была лучшей из них. К тому же ее работа на удивление недорого стоила. Но только лишь мне.

Сири так вообще сегодня сама за меня заплатила. Зачем? Почему? Так верит в меня?

После пары пробных сеансов эту развратную особь я избегал. Сны, которыми она пичкала Кцума, произвели на меня жуткое впечатление. Инфернальная снегурочка с бензопилой была самым безобидным из них.

– Меня не пустили даже на час! – жалобно пролепетала Камея.

Я находил ее странной: по-детски невинное личико, нелепые рюшки, короткие шортики. Но глаза… Нет, скорее, глазищи! Слишком большие даже для феечки. Казалось, в обрамлении пушистых ресниц плескается прозрачное теплое море.

Вот только среди этих ласковых волн порой всплывало чудовище. Слишком далеко и быстро, чтобы его рассмотреть. Возможно, так только казалось. Но Сири, к примеру, я не боялся, а вот Камея могла испугать. В ней всё же была некая мгла. Последнее время мне стало нечем платить, но она не роптала. Вероятно, привязалась к питомцу. Другим духам-пилотам прелестная феечка никогда не ходила, почему-то предпочитая меня.