Ариша Дашковская - Опасный синдром

Полгода! Полгода комы. Что за событие привело к столь чудовищным последствиям? Доктор сказал, что она снова сможет говорить и двигаться. Сказал так, будто безоговорочно был уверен в результате. Разве так бывает? По опыту Марии, врачи всегда оставляли лазейки и никогда не давали стопроцентных гарантий.

Но Мария не успела хорошо поразмыслить над этим – доктор ввел в катетер золотистую жидкость, а потом прозрачную, и тьма плотным покрывалом окутала ее сознание.

1.3

Утро разбудило Марию странными щелчками. Открыв глаза, Мария увидела нависшего над ней вчерашнего доктора. Застиранная простыня, которой она накануне была накрыта по шею, валялась скомканная в ногах. Доктор не заметил ее пробуждения, он возился с застежками на широком ремне, стягивающем талию Марии. Ремни на запястьях и щиколотках он уже успел расстегнуть. Закончив, доктор распрямился и, заметив, что Мария с ужасом наблюдает за ним, пояснил:

– Вас пристегнули для вашей же безопасности. Это обычная практика. Было бы печально, если б вы упали и покалечились.

Затем он придвинул скрипучий деревянный стул к койке, уселся на него и приподнял руку Марии. Мария подумала, что доктор еще не успел побывать в отпуске – об этом свидетельствовала светлая кожа, лишенная малейшего намека на загар. Но даже на фоне его ладони ее рука казалась выточенной из алебастра. Марию ужаснули фиолетовые сосуды, сплетающиеся в мелкую уродливую сеть. У малыша Адама в течение нескольких месяцев после рождения была такая же кожа. Мраморная. Так ее называла Люси. Подруга говорила, что это признак проблем с кровообращением. И если состояние кожи нашло логическое объяснение, то ногти повергли Марию в шок. Уродливые, криво, почти до мяса обрезанные, покрытые безвкусным вишневым лаком. Мария помнила, что, когда она садилась в машину к Джефу, на ногтях был идеальный френч. Неужели кто-то, пока она находилась в коме, подстригал и красил их?

Доктор отпустил ее руку, и та безвольно шлепнулась на кровать.

– Ногти… – чуть слышно прохрипела Мария, надеясь, что доктор всё же разберет невнятные звуки.

– Мария, неудачный маникюр не диагноз. Помочь ничем не могу, – он усмехнулся, будто сказал хорошую шутку. – Сейчас мы попробуем поупражняться. Готовы?

Мария проигнорировала вопрос. Ее не заботил доктор, который терпеливо ждал ответ. Она чувствовала какой-то подвох. Что-то было неправильно. Но она никак не могла уцепиться за мысль. Наконец она поняла – доктор ни слова не сказал про Джефа и Люси. Им должны были сообщить, что Мария пришла в себя. Даже если посещения не разрешены, друзья нашли бы способ оказать ей внимание. Люси передала бы что-нибудь вкусненькое, а Джеф уставил бы всю палату цветами, как делал раньше. Даже не так. Джеф вытащил бы ее из этой убогой больницы, поместил бы в лучшую клинику, нашел бы высококлассных специалистов. Он не раз говорил, что Мария – самый важный проект в его жизни, он бы боролся и сделал всё, в том числе невозможное, чтобы она снова смогла играть. Если только… Нет. Мария отогнала испугавшую мысль. С такими, как Джеф, никогда ничего серьезнее простуды не случается. Так что не нужны ей упражнения. Пусть доктор катится с ними и со своей унылой богадельней ко всем чертям. Ей нужен Джеф. Он заберет ее домой.

– Где Джеф? – Мария торопливо задала самый важный вопрос, боясь, что ее сознание снова сыграет с ней злую шутку, и выстроенная с таким трудом логическая цепочка рассыплется на детали пазла – попробуй собери потом воедино.

– Не имею ни малейшего понятия, о ком вы. Но чем быстрее вы восстановитесь, тем скорее его увидите, кем бы он ни был. Давайте не болтать, а заниматься делом, – доктор посмотрел на Марию с легким укором. – Для того чтобы заново научиться разговаривать, нужно развить мелкую моторику. Вы, должно быть, знаете, что наша речь находится на кончиках пальцев. Попробуйте пошевелить указательным.

Мария с досадой подумала, как сильно повезло доктору, что пока она может говорить только отдельные слова, да и те даются непросто. Уж она бы прочитала ему отповедь и заставила связаться с Джефом. Получалось, что единственный способ скорее оказаться дома – поладить с собственным языком. И чем быстрее она это сделает, тем лучше. Осталось убедить в этом свои пальцы. Мария уставилась на них, мысленно уговаривая пошевелиться, ругала их и умоляла, но они оставались неподвижными.

Какое-то время доктор с интересом наблюдал за нелепой пантомимой в исполнении пациентки, но потом ему наскучило.

– Послушайте, Мария. Представьте, что вы видите свою руку. Представьте, что ваши пальцы двигаются. Увидьте это здесь, в голове, – доктор постучал указательным пальцем по ее виску. – Сила мысли творит чудеса.

Мария всегда относилась со здоровым скепсисом к подобным утверждениям, но не попробовать, хотя бы для того, чтобы доказать обратное, не могла. Она представила свою руку такой, какой она была до болезни – ухоженной, изящной, без жуткой сосудистой сетки, с ноготками-френч. Пальцы двигались легко и свободно. Но только в ее фантазии. В реальности уродливая рука покоилась на застиранной посеревшей простыне и плевать хотела на силу мысли. Чудо не произошло. Мария констатировала этот факт стоном и бросила беспомощный взгляд на доктора.

– Знаете, на кого вы сейчас похожи? – дождавшись, когда Мария отрицательно покачает головой, он продолжил: – На слизняка. Который оказался на автостраде. Мимо, шурша шинами по мокрому асфальту, проносятся машины. А слизняку нет никакого дела до того, что творится вокруг. И даже заметив, что на него надвигается огромное черное колесо, слизняк продолжит лениво лежать, готовый покорно принять свою участь. Так вот, стоило ли мне вытаскивать вас с того света, чтобы любоваться вашей никчемностью?

Сначала Мария не поверила своим ушам. Потом ее охватило праведное негодование. Да что себе позволяет этот заштатный докторишка? Так на протяжении многих лет унижал ее единственный человек, но это было очень давно. В голове отчетливо прозвучали слова Джефа: «Никогда никому не позволяй себя оскорблять. Только ты знаешь, что представляешь из себя на самом деле. Только ты можешь быть себе судьей». Мария окинула доктора гневным взглядом: уж он точно не имеет ни малейшего представления, через что ей пришлось пройти, чтобы чего-то добиться в жизни. И ее передернуло. Доктор наслаждался ее реакцией, смаковал ее эмоции, упиваясь безответностью. Влепить бы ему хлесткую пощечину, такую, чтоб его голова дернулась в сторону. Тогда это отвратительное выражение сотрется с его лица…

Мария с удивлением заметила, что выражение лица доктора действительно изменилось. Теперь он улыбался как ни в чем не бывало. Такая разительная перемена нашла объяснение – доктор указал жестом на кровать, и Мария увидела, что кисть ее руки приподнята над простыней, а пальцы распрямлены и растопырены.