Олег Дивов - Люди и нелюди

«Быки» медленно валились со стульев. Валюшок уперся игольником в грудь Шацкого.

– АСБ! – сказал он негромко, но твердо.

Шацкий очень натурально побледнел.

Писец, в свою очередь, налился кровью.

– Что ж ты руки на столе держал, идиот? – спросил его Гусев. Телефон он давно уронил на пол и теперь левой рукой придерживал стул, с которого все падал и падал «бык». Игольником Гусев небрежно помахивал у живота, не оставляя Писцу шансов потянуться и вырвать оружие. – А туда же – вор в законе, король наркотиков… Ты ведь был «ракетой» по молодости, неужто все забыл?

– Это нелепая ошибка, – сообщил Писец глухо. Выговор у него был немосковский, Валюшок так и не понял, какой именно.

– Я заявляю решительный протест! – с достоинством произнес Шацкий, честно отыгрывая роль. – Я директор продюсерского центра… – и тут его заклинило.

Валюшок понял: Шацкий узнал Гусева.

– АСБ! Специальная операция! – раздалось от входа. – Пожалуйста, оставайтесь на своих местах. Вам ничего не угрожает, с этого момента вы находитесь под нашей защитой!

Гусевский «бык» наконец-то сполз на пол, и тот занял освободившееся место, подсев вплотную к Писцу. Это была опасная игра, но это была игра Гусева, он сам ее себе выдумал.

– Хочешь скажу, кто тебя спалил? – предложил он. – Хочешь перед смертью отдать должок ментовской суке?

Писец судорожно моргнул. Что-то у них там под столом творилось, между ним и Гусевым. Скорее всего, Писцу в одно место уперлась «беретта».

Вокруг столика ничего особенного не происходило, только по напрягшимся лицам и спинам видно было, как остро посетители ресторана переживают напряженный момент. По залу уже бродили люди с игольниками в руках. Выходы были перекрыты. Несколько широкоплечих мужчин заслонили от посторонних взглядов столик. Подошел и старший группы, которому сейчас по инструкции полагалось руководить снаружи. Тут же оказался давешний матерый дядька, сверлящий жутковатым взглядом затылок Шацкого.

«А у подъезда уже стоит труповозка, – подумал Валюшок. – Интересно, что она повезет сегодня. Неужели и правда трупы?»

– Убей этого пидора волосатого! – вполголоса требовал от Писца Гусев. – Пока еще разрешаю. А потом я тебя по-быстрому кончу. Ты же не хочешь на каторге сдохнуть?

– Да пошел ты…

– Не верь ему! – прошипел Шацкий. – Кому ты веришь?!

– Убьешь? – настаивал Гусев.

– Да соси ты хер…

Шацкий начал затравленно озираться. Похоже, спектакль в режиссуре Гусева ему очень не нравился.

– Тогда пушку на стол. Очень медленно.

– Да имел я тебя… Сам доставай.

– Как жаль, что я в тебе ошибся, – сказал Гусев безмятежно.

Валюшок по-прежнему держал на мушке Шацкого и толком не разглядел, что произошло. А Гусев просто влепил Писцу иглу в брюхо, и тот расслабленно сник.

Шацкий так вздохнул, будто у него петлю с шеи сняли.

А зря.

Потому что Гусев выдернул иглу, воткнул ее себе в лацкан, быстро спрятал игольник в кобуру и так же быстро достал у Писца из-за пояса «макаров». Вытащил из-под стола руку с «береттой». Взвесил оба пистолета на скрещенных руках. Примерно так обычно держали парочку «узи» всякие крутые из полузабытых в Союзе американских боевиков.

– Вот интересно, – сказал Гусев, – у него патрон в стволе? Если нет, я в гражданине Писце окончательно разочаруюсь.

– Что вы…?! – испуганно пискнул Шацкий.

– Коллеги, не дергайтесь, мне все отлично видно! – предупредил Гусев.

И принялся стрелять.

Шацкий получил две пули в область сердца и рухнул на руки выбраковщиков. Неподвижный Писец был убит двумя выстрелами в живот и переносицу. Гусев бросил оружие Писца на стол.

В зале сдержанно повизгивали женщины.

– Ну ты… – начал было старший, но передумал и только сплюнул под ноги.

– Я же сказал, мне все было отлично видно, – Гусев уже склонился над Писцом. Слегка ошалевший и малость оглохший Валюшок понял: он на всякий случай делает клиенту нейтрализующую инъекцию. Через небольшое время обнаружить в крови парализатор будет невозможно. А дырочку от иглы в животе Гусев расковырял пулевым ранением.

– А если бы ты его насквозь…?!

– Из «макарова»? Упаси бог. Ну, товарищи? Наш уговор в силе? Круговая порука мажет как копоть?

– Естественно, – процедил старший. – Этот убийца прятал ствол в сапоге. У него как раз сапоги… Что тебе оставалось делать? Игольник-то твой заело.

– Вообще хреновое оружие, – согласился матерый дядька. – У меня клинило дважды в самый ответственный момент.

– Перекос, он и есть перекос, – вступил еще один голос.

Гусев подобрал с пола мобильник и с искренней теплотой улыбнулся выбраковщикам. В том числе и Валюшку, который все отдувался.

– Спасибо, коллеги, – улыбнулся Гусев. – Век не забуду. Помогли снять камень с души. Четыре года я ждал этого дня… Ну, поеду отчет рисовать. Если что – знаете, где меня найти.

– Живи, – сказали ему.

На улице Гусев с наслаждением закурил. И встряхнул за плечо насупившегося Валюшка.

– Если ты меня осуждаешь, могу в деталях рассказать, как именно Шацкий изуродовал свою жену. Ей было двадцать два года, Леша. Только двадцать два. Обыкновенная дурочка из провинции – нормальная женщина за такого бы и не пошла, – но это дела не меняет. Нельзя кухонным ножом резать беременных жен, понимаешь? И нет высших интересов, во имя которых можно оставить в живых такого убийцу.

Валюшок молчал.

– А то, что в Агентстве круговая порука, ты мог бы и сам догадаться.

– Да нет же!!! – взорвался наконец Валюшок. – Нет!

– Что «нет»? – опешил Гусев.

– Ты… Ты… Да ты чуть мне в руку не попал! Я едва отдернуть ее успел!

– Лешечка! – воскликнул Гусев радостно. Похоже, он ждал чего похуже. – Дорогой ты мой! Сам посуди, если бы я мог попасть тебе в руку, уж, наверное, я бы тебя предупредил!

Валюшок в ответ только сплюнул – как перед этим старший.

Наверное, они пережили очень похожий стресс.

Очередное испытание на прочность судьба подбросила двойке Гусева в один ничем не примечательный вечер. Началось все рутинно: просто на пульте лежала заявка, и дежурный передал ее Гусеву. Тот, привычно изображая лицом скуку и неудовольствие, заглянул в бумагу и сразу же покосился на Валюшка. Его ведомый, поигрывая на пальце ключами от «двадцать седьмой», мурлыкал под нос песенку и, судя по всему, пребывал в отличнейшем расположении духа. «Ну, сейчас посмотрим, какой ты гражданин, агент Валюшок, – мысленно вздохнул Гусев. – Поганая заявка. В последний раз я такую видел года два назад. Ясно, почему ее именно мне подкинули. Гусева ведь не жалко. А Валюшка? Хм… Может, не оставили надежды восстановить парня против меня. Какая же это сволочь наверху мутит воду? Понятное дело, не шеф. А кто?.. В любом случае надо будет за Лехой присмотреть. А то еще замочит старика Гусева по великой своей доброте. Обмялся он за последний месяц нормально, уже никакой работы не гнушается, но это…»