Геннадий Тарасов - Облако возмездия

– Хорошо, Борисфен Нифонтович, как скажете. Она открыла список и провела по нему сверху вниз кончиком ручки. Почти сразу нашла, что искала. – Ваше купе номер два, – сообщила она Нетрою то, что он должен был узнать, чтобы занять свое место в раю, и поставила против его фамилии галочку, утвердив в праве место занять.

– Моя фамилия Клер, – представился мужчина, подавая руку. – Я организатор этого мероприятия.

– Да-да, – быстро сообразил Феликс. – Клер и сыновья!

– Именно!

Господин Клер, мужчина, навскидку, сорока пяти лет, был одет в элегантный костюм, тоже серый, как у проводницы, но более насыщенного тона и в едва заметную полоску. Ослепительно белая рубашка с распахнутым воротом хорошо оттеняла его загорелое, тщательно выбритое, открытое лицо, довольно худощавое, хоть и составленное, если разбить на элементы, из сплошных округлостей. Лоб бугристый, скулы, раздвоенный подбородок – такого же склада. Нос, правда, ровный и щеки впалые, зато губы пухлые и блестели, будто смазанные гигиенической помадой. Диссонировало немного состояние его зубов. Верхняя правая четверка – а, может, так же и пятерка – отсутствовала, и он часто втягивал воздух через прогалину в челюсти. Казалось, что за щекой у него леденец, и он его сосет, причмокивая и облизываясь. В довершение ко всему организатор турнира, не бедный по всему человек, курил сигарету без фильтра, держа ее длинными красивыми пальцами с розовыми овальными ногтями. Когда он подносил ее к уголку рта, открывалась белоснежная манжета, проткнутая золотой запонкой с черной квадратной вставкой из полированного камня. Короче говоря, Борисфен Нифонтович Феликсу сразу, с первого взгляда понравился. Знает себе цену, но без лишних понтов – он любил таких. Мало того, и собственный образ старался строить по этому лекалу.

– Надеюсь, еще поговорим, – пообещал он хозяину вечеринки.

– Конечно, в одном же вагоне едем, – легко откликнулся тот.

В коридоре было пусто. Красная ковровая дорожка забиралась под дверь в противоположном конце вагона. Крахмальные занавески с логотипом железной дороги на окнах слегка топорщились через равные промежутки, и, казалось, светились, будто вырезанные из драгоценного алебастра. Пахло… Сразу не скажешь, чем. Дорожной пылью, углем, пустым жилым помещением, точней, гостиницей, в которой непрерывный кругооборот людей, вещей, постельного белья и моющих средств. И еще табачным дымом. Дальше по вагону курили, из открытой двери купе выплывало голубоватое облачко и, вытягиваясь, перетекало через проход в открытое окно напротив. Значит, пассажир он не первый, кто-то загрузился раньше него. Что не удивительно.

Бросив сумку на диван, он присел к окну и осмотрелся. Двухместное купе было невелико, но если путешествовать одному, ему больше и не нужно. Верхняя полка, кстати, была поднята и пристегнута к стене, так что, может быть. Надо было, кстати, все разузнать. Впрочем, не суть важно. Если никто не подсядет, он и так скоро об этом узнает. Зато, есть лишний повод поговорить с проводницей. Ах, какая красотка! Еще бы характер имела соответствующий, ангельский.

Придвинувшись к окну, Нетрой засмотрелся на вокзальную суету. Там маневровый тепловоз, красно-желто-зеленый, пуская клубы сизого дыма и время от времени взревывая, перегонял в отстойник на отдых вернувшийся из рейса и освободившийся от пассажиров состав. Он задумался. На душе было оглушительно спокойно. Если честно, он уже не помнил, когда в последний раз испытывал такое состояние абсолютного покоя. Не нужно было никуда спешить, ни о чем заботиться. Даже напрягаться думать о чем-то – мысли, пущенные на самотек, текли именно так и в ту сторону, куда ему было надобно. Он такое расположение тела, души и сознания определял как блаженство. Вот, как хотите. Единственное, чего он желал, так это чтобы никто его не беспокоил, чтобы оставили в покое. И тогда он готов просидеть так сутки, или сколько там они будут ехать. Просто сидеть, смотреть в окно. Даже не есть, без еды он вполне может прожить хоть целый день. Думать, или не думать, засыпать, возвращаться. Вспоминать, мечтать. Под перестук колес можно попробовать даже вернуться к тем темам, думать о которых он себе запретил. И так к концу пути, глядишь, мысли станут на место, в голове прояснится, и чертов роман о хакере, наконец, сдвинется с мертвой точки. Кстати, а не сменить ли мне название? Назову-ка я его иначе – «Атака»! Конечно, имеется в виду хакерская атака. По-моему, так будет лучше. Броско, конкретно, динамично, интригующе!

За мыслями такими, растворившись без остатка в предвкушении нирваны грядущего путешествия, Феликс не заметил, как поезд плавно тронулся. Верней, заметил, какой-то частью сознания, которое всегда настороже, но ограничился простой регистрацией факта и пустил все на самотек. Картинка поплыла, как визуализация неспешного перетекания мыслей, колеса застучали, и, следом, испытывая дрожь новизны, он стал упиваться эйфорией своего текущего состояния. Мгновение, подумал он. Великолепное, всеобъемлющее. Наша жизнь состоит из мгновений. Жаль, что не вся из – таких.

Из момента возвышенного самолюбования его выдернула проводница, при этом ввергнув в не менее прекрасный фрагмент бытия, созерцательный. Простучав короткую дробь по стене, она заглянула в дверь, озарив наполнявшееся понемногу сумерками купе улыбкой.

– Все хорошо? Вам ничего не нужно? – спросила она.

– Превосходно.

– Отлично. Скоро будем пить чай. Она хотела идти дальше, но Нетрой вернул ее вопросом.

– А, скажите?..

– Да?

– Я один остаюсь в купе, или кто-то ко мне подсядет?

– Насколько я знаю, вы один.

– Это хорошо. Но, э-э-э… Почему?

– Потому что вы почетный пассажир и гость господина Клера.

– Вот как? Тогда, может быть, окажете мне честь и присоединитесь ко мне? В смысле, чай попить? Я хочу вас угостить.

– Нет-нет, у меня много дел.

– Ну, попозже, когда дела закончатся?

– Посмотрим, – уклончиво ответила стюардесса и, сверкнув напоследок улыбкой, исчезла.

Освободившееся место в дверном проеме тут же занял господин Клер. Он уже снял пиджак и оставался в брюках и снежно-белой сорочке.

– Этсамое… Прошу к нашему шалашу, – сказал он своим хриплым баритоном. – Познакомимся ближе, поговорим. Угостимся, чем Бог послал. Он подкрепил приглашение мягкой, совершенно обезоруживающей улыбкой и широким жестом руки.

Нетрой улыбнулся в ответ и в согласии поднял руки. Он любил, когда его приглашали, и вообще, относились по-особенному, выделяли, оказывали уважение. Потому что я этого достоин, говорил он себе. Собственно, в какой-то – большой – степени, это был девиз его жизни.

Купе №1, которое занимал организатор выезда на покерный турнир, располагалось рядом, и устройством, и интерьером оно совершенно не отличалось от того, которое было предоставлено в полное распоряжение Феликсу. Но купе №1 населяла супружеская чета.