Альберт Нордс - Радиоволна

– Я буду говорить за него. Меня зовут Миа. Нам нужна помощь.

– Что-то случилось? Вы больны? – Гейт протянул к ней руку, желая помочь встать с пола.

– Нет. – Миа отстранилась. – Я думала, вы придете с женой, так было бы проще все объяснить.

– Откуда вы знаете про мою жену и приемник?

– Мы все знаем про вас, Капитан. Мы следили за вами весь последний год. А то, что у вас есть приемник, мы знаем уже много лет. Наш отец поймал вашу радиоволну, когда вы были еще подростком.

– Что вам нужно? – Гейт ходил из стороны в сторону, желая сбросить напряжение. – Какой хитрый ход! Ваш брат знал, что я не смогу арестовать женщину с младенцем.

– Нам нужна помощь. Нас целая община, мы хотим выбраться из города. В последние годы все чаще происходят облавы, многие наши уже в тюрьме или убиты, мы голодаем. А через полгода наступит зима, которая погубит нас.

– Кто вы? Почему не живете нормальной жизнью, не работаете, как все, не получаете помощь Конфедерации. Вы бездомные?

– Можно сказать и так. Мы исчезли из жизни города, нас больше нет ни на одной карте регистрации чипов, нас нет в списках жителей. И мы хотим уйти из города совсем, но без вашей помощи нам не пробраться за окружной забор. Все, чего мы хотим – быть свободными. Больше я ничего не могу вам сказать.

Гейт продолжал ходить из стороны в сторону, обдумывая свои слова.

– Если вы не желаете говорить, то я не смогу вам помочь.

– Мы не преступники, Гейт. Мой брат, руководитель общины, хотел бы поговорить с вами. Но я не могу отвести вас к нему, пока у вас есть чип. Если вы удалите его, я покажу вам, где мы живем.

– Вы понимаете, о чем просите? Это преступление против Конфедерации, это предательство.

– Да, но разве вы не видите, что Конфедерация давно предала нас, отобрав все наши права? Неужели вы не хотите жить свободным человеком, без постоянно страха быть осужденным? Я хочу, чтобы моя дочь росла свободной.

Женщина приподнялась, скинула с левого плеча накидку и показала обезображенную неровным шрамом лопатку в том месте, где раньше был вшит чип.

– Нам некому больше доверять, Гейт. Мы следили за вами, мы знаем, что вы тоже не хотите быть разоблаченным с вашим приемником. Это значит, вы тоже боитесь.

– Замолчи. – Гейт с силой ткнул в женщину указательным пальцем.

Ребенок вздрогнул от громкого звука и заплакал.

– Мы не враги вам, и нам нечем вас запугать или принудить. Нам просто нужна помощь. Я не могу вам больше ничего сказать. Через две недели вы получите новый сигнал и новый адрес. Если к этому времени вы решитесь удалить чип, мы сможем проводить вас в общину, и вы увидите все своими глазами. Много лет назад мы выбирали правительство, чтобы оно защищало и оберегало нас. Но вместо этого мы получили лишь цепи и корку хлеба. Сейчас мы выбираем вас. Это ваша работа защищать жителей города.

Миа завернула младенца в палантин и быстро вышла из комнаты.

Услышав радиосигнал от Лали, Гейт побежал в их тайное место на бревнах, недалеко от дамбы. Девочка сидела, обхватив ноги руками, уткнувшись лицом в цветную хлопковую юбку.

– Ты плачешь? Что случилось?

– Меня выгнал с урока учитель истории, – ответила она, ковыряя шершавую коросту на правом колене. – И сказал, что однажды я убью своих родителей. – Ее голос сорвался, и она зарыдала, закрыв лицо ладонями.

– Почему?

– Моя бабушка заболела. Она живет в другом городе, в Z , а нас не выпускают к ней. Я сказала учителю, что мы живем как в клетках, словно заключенные, без права покидать город, даже к родственникам нельзя съездить. Учитель начал кричать, что из-за таких, как я, Конфедерация обязана соблюдать режим, иначе мы все разрушим, и вновь начнется война. А так как я еще несовершеннолетняя, то отвечать за меня будут мои родители. И если я буду и дальше так думать, то это предательство, и всю нашу семью убьют. И правильно сделают. – И девочка вновь заплакала.

– Он не имел права так говорить! – Гейт вскочил с места, яростно отбрасывая ногой валяющиеся на земле палки. – Ты просто ребенок, который переживает за бабушку. Причем тут предательство?

– Нам не разрешают поехать в Z . Только мама поедет, она договорилась с Командором, а мы с отцом останемся здесь. Может быть, я никогда ее больше не увижу.

– Бабушку?

– И маму тоже. Ее могут не пустить домой обратно, если она задержится там надолго. Ты же знаешь, так часто происходит: Командор скажет, что слишком много времени она провела за городом, что ее преданность нарушена, и ей больше нельзя доверять. И все.

– Да, я слышал о таком. Не волнуйся, все будет хорошо. Только не ругайся больше с учителем, а то и тебя отправят куда подальше. А ты – мой лучший друг. – Гейт приобнял девочку за плечи и почувствовал, как ее дыхание стало успокаиваться. Больше не было сотрясений и всхлипов, лишь иногда она смахивала со щеки слезинки.

От волос Лали пахло свежим хлебом и ванилью. Гейт давно не чувствовал этот аромат – с тех пор, как два года назад его родители погибли во взорвавшемся в небе вертолете, он жил один. Гейт закрыл глаза и вспомнил о матери, о том, как ребенком был окружен ее заботой.

– Когда я вырасту, у меня не будет детей, – едва слышно сказала Лали.

– Почему? – Гейт нехотя открыл глаза.

– Не хочу, чтобы они жили как в тюрьме, как мы живем сейчас.

– Тебе еще рано об этом думать. Тебе всего двенадцать лет. Все изменится, когда ты повзрослеешь.

– А ты что думаешь?

– Я не знаю, – пожал плечами Гейт, – я не думал об этом. Мой отец говорил, когда я стану военным, я пойму, как все устроено изнутри службы, узнаю, какое благо для нас делает Командор. Благодаря Конфедерации мы живем без войн, в мире, она защищает нас.

– От кого?

– От внешних врагов.

– Может быть, их и нет вовсе – внешних врагов. Ну, или их не так много, чтобы каждый день сидеть за забором.

– Может быть… А кем ты будешь работать, когда вырастешь?

– Мама хочет, чтобы я пошла работать в госпиталь. А я тоже хочу стать военной, чтобы, как ты говоришь, посмотреть изнутри.

– Вот было бы здорово вместе служить в Департаменте! Я смогу тебе доверять, а ты мне.

– Да, было бы здорово!

Спускающиеся сумерки укрывали мужчину от любопытных прохожих. Лишь иногда на пути встречались военные, которые мимолетно касались пальцами кепи, приветствуя его, и спешили дальше. Гейт не торопился. Казалось, в его сознании дал знать о себе огромный шрам, который не беспокоил его многие годы, а теперь вновь стал кровоточить.

Мог ли он помочь этой женщине и ее ребенку?

Будут ли они, выбравшись из города, жить лучшей жизнью на свободе, чем все остальные, подчиняющиеся строгим законам Конфедерации?