Kalipso Moon - 400 000 знаков с пробелами

–“ Чувствую, чувствую, что наверх кто то лезет по шторе..”, -внезапно рассмеялась она и сделал вид, что ее брелок-медвежонок лезет по окну на верхнюю полку. Мы услышали сдержанный детский смех. Учительница убрала медвежонка вниз, но через пару минут он снова полез наверх и снова девочка рассмеялась. Через некоторое время с верхней полки свесилась тонкая веревочка и стала спускаться все ниже и ниже. Учительница привязала к ее концу брелок и медведь уполз наверх.. Стало тихо и мы проехали в молчании еще 10 минут.

– “Чтобне прозевать станцию, слезай, пора одеваться”, – сказала мать девочки и зашуршала сумками. Учительница встала, чтоб подстраховать слезающего ребенка. Девочка спустилась и положила на стол брелок и сказала спасибо. По ее еле сдерживаемой улыбке было видно, что ей очень понравилась эта игра. Мать одела девочку, но станции все не было видно.

–“ Яхочу сделать тебе подарок”, – вдруг сказала учительница. Тебе нравятся животные? Девочка кивнула. “У меня есть замечательный белый заяц!” Она выдвинула из под сиденья небольшую сумку и вытащила плюшевую игрушку. “Я его взяла с собой, чтобы он смог путешествовать, но вожу его в сумке и он ничего вокруг не видит . Но знаешь, мне кажется, что с тобой ему будет гораздо лучше!”. И она протянула игрушку. Девочка расстегнула куртку и засунула игрушку за пазуху. “Когда ты вырастешь и пойдешь учиться в институт, у тебя все-все будет по другому в жизни! Там даже можно жить в доме с другими учениками! А знаешь, если вдруг ты захочешь стать швеей, то приходи в мой институт. Я работаю в швейном институте, в городе, тут недалеко. Я буду тебя ждать.” Мать девочки недобро посмотрела на учительницу и сказала: “Работать она пойдет. Я без института прожила, и она сможет”. Поезд остановился и они вышли. Учительница пошла их провожать в тамбур, а я наблюдал, за ними, как они удалялись от перрона по тропинке в сторону снежного леса, мимо утонувших в сугробах покосившихся деревянных домов. “Я буду тебя ждать! Обязательно приезжай!”, – весело кричала им вслед учительница. “Всё будет хорошо!”.

–“ Куда-нибудьбы ты ни шел, ты уже там”, – с грустной улыбкой сказала учительница. Поезд тронулся. И вдруг, как гром среди ясного неба, она вся задрожала, закрыла лицо руками и беззвучно разрыдалась. Я растерялся и не знал, что мне делать. Подойти и успокаивать незнакомого человека? Спросить, не больна ли она? Нужна ли моя помощь? Она легла на бок, на кушетку отвернувшись, сжалась, забилась в угол и дрожала как осенний лист. Еле слышные, сдерживаемые рыдания нарушали тишину”.. “Всё в порядке…, я хочу побыть одна… А вы обязательно приходите, когда будет ужин…. Я буду вас ждать… И …закройте пожалуйста дверь,.. когда будете уходить…”, – выдавила она из себя шмыгая заложенным носом. Я был шокирован такой резкой переменой настроения.. и все еще сидел, глядя как дрожат ее плечи. В дверной проем купе заглянула незнакомая девушка и спросила шепотом: “Что у вас тут происходит?” Я недоуменно пожал плечами. Она энергично жестикулировала руками тыкая в дверь, я устремился на выход, плотно прикрыв ее за собой.

–“ Устремлялсяили повлекся… нет, не так …. вернее, “не пошел, а повлекся…. Два или три раза я останавливался и застывал на месте – чтобы унять в себе дурноту. Ведь в человеке не одна только физическая сторона; в нем и духовная сторона есть… Так вот, я каждую минуту ждал, что меня, посреди вагона, начнет тошнить со всех трех сторон.”, – почему то проговаривал я в голове монолог Венечки Ерофеева. А сам шел за девушкой в ее купе, которое ранее было закрытым. Войдя, я плюхнулся на сиденье, как мешок с картошкой и почувствовал усталость. “Меня зовут Маша, я дизайнер, очень приятно. Что там случилось?”, – шепотом спросила она и представилась. И я вкратце рассказал как все было. Она качала головой, словно соглашалась со мной в чем то. После знакомства я встал и, сославшись на усталость, попросил отложить разговоры на пару часов, когда будет ужин. Поезд мчался сквозь заснеженные леса, иногда останавливаясь на утопающих в снегу полустанках. Пройдя мимо купе Clay, которое оказалось закрытым, я ушел к себе и уснул беспробудным сном. Я проснулся, когда за окном уже было темно. Мы все еще ехали сквозь белый лес и не было видно за окном ни одного огонька.

–“ Значитостанемся голодными”,– услышал я сквозь сон раздосадованный разговор двух женщин. Я привел себя в порядок и заглянул к ним. Они сидели в купе дизайнера и пили чай. “Почему же мы останемся голодными?”, – улыбнулся я, пытаясь придать своему голосу доброжелательное и веселое выражение. “Нет еды!”, – с улыбкой ответила учительница и развела руками. “Не может быть”, – так же весело ответил я и пошел проверять. Купе Clay все еще было закрыто и мне пришлось взять заботу о пассажирах на себя. Действительно, сначала я увидел только десерты. Но потом, приглядевшись, я увидел другой стеллаж, створка которого была на самом деле дверцей-шторой и ее нужно было сдвигать вверх. Со стороны он выглядел как фальшивая стена и его очень легко было не заметить. “Девченки, накрывайте на стол в свободном купе”!, – крикнул им я. Сначала они выглянули из купе и посмотрели на меня с недоверием. Но потом, когда я показал рукой, что эту дверцу нужно открывать вверх, а не в бок, они засуетились. На ужин в порционных стеклянных контейнерах с крышкой было картофельное пюре и котлеты. В других было только пюре или только котлеты. Стопкой лежали, обернутые в салфетки, небьющиеся тарелки и миски Laminark разных цветов, даже черные. “О, я возьму черную!! Крутая мисища!”, – сказала дизайнер и взяла черную миску. “А я.., какую же выбрать…, прям не знаю.. все такие красивые…”, – зависла у стеллажа преподавательница. Она протягивала руки, то к розовой тарелке, то к сиреневой миске. Потом повернулась ко мне и попросила: “А не могли бы вы выбрать за меня?” И я выбрал для нее тарелку цвета яиц странствующего дрозда. Это название цвета часто мелькало в моих диалогах и было многократно использовано мной когда то для шуточек в мужской компании. Я выбрал этот цвет не потому, что хотел оскорбить, а потому что считал это название “неожиданным” для такого цвета и достойным темперамента преподавательницы.

–“ Слаби робок человек… Что-то там.. и всё тревожит..”, частично вспомнились мне строки Пушкина. Женщины суетились, сервируя стол, я пошел умываться. Вернувшись к ним, к накрытому столу, я почувствовал себя уютно и раскованно, как будто знал этих людей всю жизнь. “А вы белую тарелку выбрали, потому что она вам понравилась, или взяли первую попавшуюся?”, – спросила дизайнер. А я не знал ответа на этот вопрос и пожал плечами. “Ну а вот, если бы вы картину выбирали, чтобы в комнате повесить, вы бы что выбрали? Просто представьте, что можно выбрать любую, всё-всё, что захотите”. И я вспомнил детство. Я рассказал им про деревню, как мы с друзьями ходили в соседний поселок через лес, через малинник. И там пахло медведем. Мы были тогда маленькими и мечтали встретить медведя, но его не нашли. Потом мы переходили через ручей по сломанной доске и кто-то из нас наступил мимо и провалился по колено в воду, но это был не я. На краю поля мы нашли старый сноп сена, оставленный с прошлого года. Он был для нас как огромная гора, на которую мы карабкались, сваливались вниз и лезли снова. А сверху он оказался весь обосран птицами и в добавок ко всему, из него выпрыгнула черная змея. Дальше мы шли через небольшое поле с колосьями ржи и эти тонкие усики колосков, обламываясь, забивались в носки, царапали ноги. С тех пор всегда не доверяю фильмам, где влюбленные бегут по полю ржи и радостно улыбаются, потому что знаю, что это очень больно и они сейчас врут. В конце поля была поляна полевых цветов, видимо их сажали для пчел. И мы, с ободранными ногами, валялись в этих зеленых волнах, над нами возвышалась трава, склонялись васильки, ромашки и летал пух одуванчиков. Мы смотрели на небо глазами цветов. “И если бы я повесил картину, то наверное это были бы полевые цветы, но нарисованные так, что как будто посередине голубой круг неба в солнечный день, а вокруг трава и цветы, словно ты смотришь на них снизу, лежа в траве, и они нависают над тобой. И цветы самые простые, мелкие ромашки и васильки обязательно. Почему то всегда на полях растут эти мелкие ромашки, не знаю чем это можно объяснить”. Дизайнер вытащила из сумки глянцевый журнал и стала листать. На одной из картинок она остановилась, повернула журнал разворотом ко мне и спросила: “А небо, такого цвета? Или может быть такого?”. Там было несколько картинок с летним небом, на одной кораблик с рыбаками, на другой реклама духов; и я выбрал то небо, которое ближе всего совпадало с моими воспоминаниями. Мы все рассмеялись.