Сергей Белокрыльцев - Миразмы о Стразле

Власти с пришельцами совладать не могли. Для любого оружия неуязвимы, до необъяснимого сильны и быстры, непредсказуемо исчезают и непредсказуемо появляются. Разве электрошокеров боялись, да и то народ шутил, что шанагреи по благородству своему хоть какой-то шанс людям давали и меж собой договорились, что будут “бояться” одних электрошокеров.

Захотят, в гипермагазе возникнут, продуктов натащат, погром устроят, хаос и страх среди гипермагазного населения посеют и исчезнут, пару челов прихвативши. Граждане покидали пещеры лишь по острой необходимости. Потом шанагреи отовсюду пропали. Почему? Неведомо никому, но пропали. Шанагреи и в других городах гастролировали, и в них смутные денёчки устраивали. Стоило шанагреям пропасть, как нашлись недовольные этим безукоризненно безвозвратным фактом. Кому-то нравится, когда опасность вокруг постоянная, когда адреналин в крови кипит, на городское пространство стрёмно выйти, а без электрошокера и в гости не сходить. Идиоты, одним словом. Такие идиоты сплотились в общество “Вернём шанагреев – сделаем жизнь живучее!” и посвятили себя поискам способов вернуть зелёных ублюдков.

Подозревали, что шанагреевское наваждение с Венерой спутано. Соглашение торговое мы с ней заключили, зелёные тут же и появились. Но Венера отнекалась. Не мы это, сказала Венера. Да и доказательств никаких. А без доказательств можно подозревать кого угодно: что шанагреи и с Сатурном связаны, и с Плутоном, и с полнолунием, и с приятелем, который бабла должен и нарочно тварей развёл, города ими заполнил и множество невинных загубил, лишь бы долг не отдавать. Бывают такие мелочные людишки, ещё как бывают.

Оттого я волновался, оттого и трепетал, кита поджидая. Электрошокер электрошокером, но уж очень не хотелось шанагреям попадаться. Пробовали кита в другом месте тормозить, но вредные шанагреи вектор свой прогулочный соответственно поправили. Оттого на Галантерейную гору и поглядывал я. Шанагреи по-прежнему блохами зелёными на ней скакали в свете солнечном и ослепительном, с травою сочною сливаясь.

По дороге пролетела лягуха, по-спортивному изящная и малиновая. Мужик за рулём. Мы с ним ненароком взглядами скрестились и через наши взгляды словно ворвались в подсознания друг друга, выудив оттуда куски наших прошлых житух, когда встречались так же случайно и столь же молниеносно. Иногда видишь кого-то впервые, – точно знаешь, что впервые, – а вроде и не впервые. И настойчиво скребёт чувство это, иглами тупыми в самую сердцевину и котелок тычет со скрипом, будто с челом этим нечто важное объединяет. А что с этим делать – не знаешь. Досадой, горечью и сожалением наполняешься, будто дорогое и незаменимое проебал, словно близкие корефаны пригласили на пикник, ты явился, запоздав слегка, а там никого и мобу никто не берёт. Одно расстройство, пустое расстройство.

Но вот умчал “пегас”, и лопнула ментальная нить, пуповиной прошлого связавшая меня с водилой. А я кита остался ждать. И на Галантерейную гору таращиться. Видать, немало встреч, случайных и мгновенных, у меня с этим типом скопилось, раз воспоминание о них столь чётко и рельефно в памяти обозначилось и кнутом сознание стегануло. Как бы изловить его да вопросам подвергнуть, нет ли и у него такого же де жавю по отношению к моей личности? Но вспоминаешь такое, когда поздно уже. И повторится всё, как встарь… А коли и есть? Но може, в альянсе с неведомой водилой что-то ещё вспомнить удастся? Всё это казалось важным до содрогания надпочечников и вместе с тем клинически невозможным.

– Не подскажите, какой автобус довозит до станции Гробыв?

– А?

Я из себя вылез. Крепко сложенная блондинка. Растрепавшееся от быстрой ходьбы волосьё, измождённая овальная харя, губилы чёрные от помады и красивая как лошадь. Меня эти звери всегда привлекали своим обаянием мордастым. Почти как медведицы. Я иногда мастурбирую на них. А на тех тем более. Уж посимпатичнее человечьих баб будут. Признаться, ни одной по-настоящему красивой бабы лицезреть не доводилось. И как подозреваю, не доведётся. Видать, напялила с утречка платье крокусовой желти и передо мной встала. На правой туфле каблук обломан. В толстых ручилах три белых пакета, в которых темнело весомое.

Запинаясь от волнения перед незнакомым мной, блондинка повторилась.

– Станция?! – тупорыльно переспросил я. – Гробыв?! Станция Гробыв?

– Ну да… станция Гробыв, – уверенно сказала блондинка.

– А, вокзал! – догадался я, вдохновившись блондинистой уверенностью. – Так любой! Любой кит. Отсюда все киты плывут к вокзалу. Это грю я, гробывчанин.

– Киты?

– Ага, кит-девятка, кит-шестёрка, кит-тринадцатый. С девятки и шестёрки меня как-то высаживали. Но вас не должны высадить, если смеяться не будете. В ките не любят, когда кто-то смеётся. В ките должно быть тихо как в библиотеле. Вы не местная?

– Нет.

– О шанагреях знаете? – махнул я электрошокером.

– Знаю, – улыбнулась блондинка и показала нижнюю половину своего электрошокера. Верхней половиной оружие таинственно скрывалось в пакете.

И вот стоим мы на остановке вдвоём и ожидаем кита. Я и взъерошенная блондинка, в спешке где-то потерявшая каблук. И больше нет никого. Кит благополучно подплыл. В кита зашла блондинка, зашёл в кита и я, предварительно оглянувшись на Галантерейную гору. Шанагреи куда-то запропастились.

Блондинка сперва-наперво сложила на сидлухе пакеты с имуществом. Миновав её, я дал китоводу целых сто, а он мне сдачи. Я отвернулся и на свою ладонь уставился. А на ладони-то на моей четыре металлических десятки! А билет-то тридцатку стоит! Тщательно проанализировав и взвесив ситуацию, я вернулся к китоводу. Тут и блондинка, разобравшись со своими пакетами, протянула мелочушку за проезд.

– Думал я, – молвил китовод, – вы за двоих, а вы, сдаётся мне, сударь, за одного. Вы за одного, а я думал, – клянусь зайцами! – за двоих.

Я медленно свирепел.

– Значит, вы соизволили подумать, что у меня с блондинкой нечто общее?! – озвучил повисшее в воздухе. – У меня! С блондинкой! Общее?!

– Думал я не о том, а о сдвоенной плате за проезд, уж не обессудьте, сударь.

– Какая-то блондинка и я, да вместе мы?! Не бывать такому! Нет, нет, нет! Да это она мне приплачивать должна, а не я ей! У ей и каблук поломанный! Ох, не зря поломанный, не зря! Это грю я, потомственный гробывчанин!

– Этот автобус точно до вокзала? – уточнила блондинка, разуваясь.

– Да, сударыня. – Водила преклонил чайник, а ручилу поклал на грудину. – Тока ради вас, прекраснейшая из прекраснейших, он поедет до вокзала. Путь нам предстоит неблизкий, не желаете ли выслушать мою биографическую историю?.. Родился я в бедной семье горшечника двести сорок лет назад в далёкой и тёплой ибалианской деревне…