Радомира Берсень - Не обижайте женщин. Часть 2

– Вот заработаю еще немного – и поженимся. Непременно поженимся и чтоб все как у людей – ну там, белая машина, поездка в эдакое место. Мы будем счастливы, я тебе точно говорю! Вот только подзаработать на это надо – а то ведь я нас двоих содержу.

Он уверял ее в этом почти год, а после и вовсе понял – никуда ей не деться. Да и зачем жениться? Ведь девчонка и так выполняет все функции жены, включая постельные утехи. В сущности, у него уже есть жена, только без тех юридических заморочек, которые могут ему со временем усложнить жизнь. Поэтому Диглар все реже говорил о женитьбе и все чаще придирался к Зайдот, изводя ее требованиями то перешить ему рубашку, да не раз, а несколько, то перекрасить стены, а потом снова перекрасить их, ну и так далее. Он стал брюзглив и щепетилен, занудно выговаривая ей за каждую мусоринку, за неудачно поставленный стул, за ее холодность в постели … А однажды, надравшись до двоения в глазах, Диглар отвесил Зайдот пощечину за какой-то пустяк, и ему это понравилось. Чувство безнаказанной власти, ее покорность и испуг, без всякой ответственности с его стороны, заставили Диглара по-новому взглянуть на их совместную жизнь. Теперь он не стеснялся и рукоприкладства. Ему нравилось думать, что он воспитывает из девочки настоящую женщину – покорную, внимательную и совершенно исключившую собственные желания из своей жизни.

– Настоящая жена должна не любить своего мужа, а бояться его, – частенько повторял он, при этом взгромождая свои грязные ботинки на чистенькую белоснежную скатерть. – Запомни, Зайдот. Я вытащил тебя из дерьма – и ты теперь мне до конца жизни должна за это. Я тебя кормлю? Да, кормлю. Я тебе даю кров и постель? И это тоже. А еще я удовлетворяю тебя, хотя мог бы этого и не делать. Ты должна ценить все, что я для тебя делаю.

После спича в подобном духе, Диглар заливался радостно-бессмысленным хохотом, а потом принимался курить, стряхивая пепел на свежевымытый пол. Зайдот не проявляла ни единой эмоции, стоически вынося все издевательства и снова наводя чистоту в доме. У нее не было ни семьи, так думал Диглар, ни паспорта, ни дома – ничего своего. Она вся была в его руках, в его власти – и это приводило его в безумный восторг.

Но однажды, когда Зайдот уже было пятнадцать, она вдруг заболела странной болезнью. Ее тошнило, она слабела и плохо себя чувствовала. Тут только Диглар заволновался, сообразив, что рискует остаться без такого чудесного ухода, какой ему все это время предоставляла Зайдот. Ему пришлось раскошелиться, чтобы привести на дом частнопрактикующего врача. Тот долго осматривал Зайдот, о чем-то вполголоса расспрашивал ее, после чего огорошил Диглара известием, что девушка ожидает ребенка. Что ж, подумал огорченный Диглар, пусть тогда хотя бы родит мне пацана. Что ж я за мужик такой, если у меня не будет сына? Однако это лишний рот, который теперь тоже придется кормить. Хорошенечко поразмышляв над этим, Диглар устроился на обувную фабрику, что была расположена на другом конце города. Здесь ему обещали хороший заработок и возможность получать обувь на себя бесплатно. Опустим тот факт, что с обувью его бессовестно надули, да и заработок оказался не так уж хорош, но Диглару показалось, что будет неразумно лишаться работы в столь непростое время. Он даже стал по возможности чаще покупать небольшие кусочки мяса и фрукты, чтобы его будущий сын родился крепким и здоровым. А еще Диглар надеялся, что Зайдот, наконец, улыбнется ему и поблагодарит. Но, к его неописуемому гневу, она лишь сдержанно кивала в знак благодарности, принимая его подношения. Так что Диглар быстро прекратил ее баловать, рассудив, что баба она крепкая, обойдется своими силами, нечего деньги в пустоту распылять.

Прошло время и Зайдот родила прекрасную крепенькую девочку, что совершенно выбило из колеи Диглара – в тот день он напился до беспамятства и ожесточился еще больше. Он возненавидел малышку Далуру, как ее назвала Зайдот, опять же, совершенно не посоветовавшись с ним. Диглара страшно выводило из себя, что Зайдот принимает какие-то решения, не интересуясь его мнением. Поэтому он стал еще чаще прикладывать к ней кулак, однако стараясь не калечить – ведь ей же нужно еще и по хозяйству работать. Так что Зайдот молча терпела его побои и, потирая синяки, принималась за привычный труд: приготовить еду, перемыть посуду, прибрать, подмести, постирать, ко всему этому еще добавились заботы о младенце. Зайдот стала бледной и какой-то сосредоточенно-ожесточенной в своих трудах, по-прежнему без ропота и возражений продолжая прислуживать Диглару. Ее отдушиной стала дочурка – Зайдот любила ее без памяти, каждую свободную минуту проводя с малышкой. Она, с изумлением, перебирала ее крохотные пальчики, почти неощутимо касалась ее нежных волосиков, целовала ручки и ножки. Диглар вдруг заметил, что за всем этим Зайдот перестала удостаивать его постель своим присутствием и не вынеся этого, за волосы оттащил ее от дочери и изнасиловал прямо тут же, у кроватки, сделанной из старого кресла. Зайдот привычно морщилась, но молчала. О чем она думала, Диглар понятия не имел и это его бесило больше всего.

Однажды он пришел с работы уже хорошенечко приняв на грудь где-то по пути. Качаясь и едва выговаривая слова, он принялся бить кулаком в стену, требуя свой ужин. Испугалась и заплакала маленькая Далура, Диглар же замолотил кулаком по стене еще сильнее, яростнее и принялся орать, чтобы Зайдот успокоила девчонку, пока он ее не вышвырнул из дома. Зайдот, бледная как тень, с глубоко залегшей под глазами синевой, уставшая, бесшумно появилась перед Дигларом и принялась заботиться о нем, оставив свою дочку в одиночестве. Она плотно закрыла дверь в комнату, где лежала девочка, чтобы ее плач не беспокоил раздраженного Диглара. Тот же, сытно поев, завалился на диван и немедленно захрапел. Но Зайдот так и не уснула в ту ночь. У бедняжки Далуры болел животик и она мучительно, надрывно плакала, не замолкая ни на минуту. Зайдот ходила по дому – две комнаты, крохотная кухня и короткий коридорчик с санузлом, особо не разгуляешься, – прижимая заходящуюся в крике девочку к своей груди. Пьяный Диглар спал как бревно, совершенно не замечая криков.

Однако утром он проснулся хмурый и злой от похмелья, сел на диване и крепко сжал голову кулаками. Далура наконец задремала и Зайдот засунула грудь обратно в платье, взглядом оценивая состояние Диглара. Тот поднял на нее мутные глаза и оскалился, облизываясь пересохшим языком.

– Чего зенки вылупила? – Буркнул он, морщась от пульсирующих внутри головы молоточков. – Дай воды.

Зайдот повернулась в сторону кухни, но на мгновение остановилась, чтобы перехватить заснувшую дочь поудобнее. И надо же было такому случиться, что именно в этот момент Диглар снова взглянул на нее.