Рейчел Кейн - Чернила и кость

Отец заплатил вступительный взнос, и теперь все зависело лишь от Джесса. Первое, и по многим причинам самое сложное, что нужно было сделать, – это явиться в лондонский серапеум на вступительный экзамен. Джесс избегал этого места со дня встречи с каменными львами и не испытывал желания ступить на эту территорию снова. К облегчению Джесса, его довезли на паровой карете до самых входных дверей западного крыла. Там тоже было несколько статуй, но они располагались на высоких пьедесталах, так что Джессу не пришлось смотреть им в глаза.

Он чувствовал себя в относительной безопасности, пока не заметил автоматизированную копию королевы Анны, устремившую немигающий взгляд на тех, кто поднимался по лестнице. В левой руке у нее была держава, а в правой золотой скипетр, указывающий вниз, на головы проходящих мимо ее пьедестала.

Она выглядела пугающе реалистичной. Джессом овладело ощущение беспокойства, потому что, точно как и те львы, она выглядела беспощадной, и на миг Джесс даже представил, как ее глаза загораются кроваво-красными огнями, скипетр тяжело опускается ему на голову и раздаются слова: «Ты недостоин службы здесь».

Однако она не шелохнулась, и Джесс поспешил последовать за другими воодушевленными кандидатами, прибывшими на экзамен в серапеум.

Экзамен проходил в читальном зале, на клиросе, где обычно располагался хор, и служительница серапеума в черной мантии с серебряным поясом раздала сдающим экзамен тонкие листки бумаги, когда все расселись. Джесс подсчитал, что их было около пятидесяти человек. Большинство выглядели испуганными, однако боялись ли они пройти тест или провалить его, оставалось под вопросом. Скорее всего, провалить. Все были одеты богато, и, без сомнений, их будущее зависело от того, как они покажут себя сегодня. «Сегодняшний богатенький младший сын, а завтра бездомный бродяжка», – всегда говорил отец.

На листе на столе перед Джессом сам собой появился текст. Он был написан старинным библиотечным шрифтом, которому полагалось быть красивым и витиеватым, так что даже прочесть его было не самой легкой задачей… Однако Джесс видел в своей жизни тексты куда более сложные и куда менее приятные. Первые вопросы, хотя и были нацелены на проверку эрудиции кандидатов, оказались смехотворно простыми.

Джесс немного успокоился, но, как оказалось, рано, потому что, когда на странице появился второй раздел вопросов, они оказались гораздо сложнее, и очень скоро Джесс начал по-настоящему переживать и потеть от волнения. Разделы алхимии и механики заставили Джесса думать на пределе возможностей, и он вовсе не был уверен в том, что правильно ответил на вопросы о медицинских снадобьях, хотя все же надеялся на это. Зря он думал, что легко сдаст экзамен.

Джесс долго колебался перед тем, как написать свое имя и оставить подпись в конце, после чего он уже не имел права ничего изменить в своих ответах. Текст на странице тут же исчез, и элегантные строки, появившиеся следом, сообщили ему, что результаты экзамена будут скоро, а пока он может покинуть серапеум.

Когда Джесс выходил, то ему почудилось, что королева Анна снова осуждающе смотрит на всех, кто проходит мимо, и он постарался не глядеть на нее, перепрыгивая через две ступеньки. День был теплый и солнечный, во дворе серапеума хлопали крыльями голуби, и Джесс огляделся, разыскивая глазами карету Брайтвеллов, которая должна была быть припаркована где-то поблизости. Карета оказалась дальше, чем он думал, и он поспешил к ней. Джесс понял, что нервничает. По-настоящему нервничает при мысли о том, сдал ли вступительный экзамен. Ему это было и правда важно. И это чувство не было ему знакомо.

– Сэр? – Водитель Джесса с беспокойством посмотрел на него со своего места, очевидно, желая убраться отсюда подальше и поскорее. Это был один из тех громил отца, которые проводили большую часть своей криминальной карьеры, держась подальше от библиотеки и всего с ней связанного. Джесс его не винил за страх. Он молча забрался на заднее сиденье, и в этот момент его кодекс – книга в кожаном переплете, в которой отображались собрания сочинений Великой библиотеки в Александрии, – зажужжал у него в кармане. Кто-то отправил Джессу сообщение. Он поспешно открыл форзац и увидел, как на нем появляются витиеватые строки библиотечного шрифта, буква за буквой. Джесс чувствовал, как книга едва заметно дрожит под нажимом ручки библиотекаря, который передает это сообщение:

Мы рады сообщить вам, что Джесс Брайтвелл официально принят на обучение для достопочтенной службы в Великую библиотеку. Вам следует прибыть на станцию Сент-Панкрас в Лондон завтра в десять утра для отправления в Александрию. Пожалуйста, обратитесь к списку предметов, разрешенных брать с собой на обучение.

Внизу стояли подпись и библиотечная печать, которая выступала красной кляксой из чернил на бумаге. Джесс осторожно провел по ней пальцем. На ощупь печать оказалась гладкая, как воск, однако и теплая, как кровь, и Джессу почудилось, будто она живая.

Его имя тоже выделялось, написанное жирными черными буквами. ДЖЕСС БРАЙТВЕЛЛ.

Он нервно сглотнул, быстро закрыл книгу и попытался утихомирить своей участившийся пульс, когда колеса кареты застучали по уличной брусчатке, увозя его обратно домой.

Мать Джесса, очень обрадованная новостью (или считавшая своим долгом выглядеть обрадованной), подарила сыну набор стилусов, а отец наградил его новеньким кодексом в кожаном переплете, специальным изданием, со множеством дополнительных страниц для заметок. А также с красиво выгравированным золотом символом библиотеки.

Брат не подарил Джессу ничего, но Джесс ничего от него и не ждал.

Ужин прошел необычно мирно и торжественно. После того как мать разрешила сыну выпить немного бренди, Джесс обнаружил себя сидящим в одиночестве на ступеньках в саду. Вечер был прохладным, а небо над головой ясным – редкость для Лондона. Джесс уставился на белеющую над его головой луну. Звезды будут выглядеть иначе на небосводе там, куда он отправится завтра, но луна останется прежней.

Джесс никогда раньше не думал, что отъезд заставит его грустить.

Он не заметил, когда в сад вышел Брендан, но и не удивился, услышав, как его малявка брат шаркает ботинками по выложенной камнями тропинке рядом.

– Ты никогда не вернешься.

Не это Джесс ожидал услышать, и он повернулся, чтобы взглянуть на Брендана, который ссутулился, стоя в тени. Джесс не видел выражения его лица.

– Ты умен, Джесс, но папа ошибается кое в чем: чернила у тебя не в крови. Ты пропитан ими до кости. Твой скелет, должно быть, черный, как они. Ты отправишься туда, к ним , и мы потеряем тебя навсегда. – Брендан переступил с ноги на ногу, но так и не подошел к брату. – Поэтому не уезжай.