Анатоль Имерманис - Пирамида Мортона

Одни лишь операторы не поддались общему психозу.

Тристан Мортон, как мы и ожидали, следил за передачей. По наушным микропередатчикам поступил приказ.

Немного помешкав, операторы отвели от нас объективы.

Это был момент наивысшего напряжения. Лайонелл знал, что Логос тоже смотрит все телемортоновские передачи и имеет непосредственную связь с операторами.

Но поступит ли он соответственно предсказанию Лайонелла?

И вдруг по залу разнесся голос уже знакомого мне телемортоновского диктора:

— Государственный секретарь только что объявил, что сообщение спасательной экспедиции Биомортона, якобы установившей смерть Тридента Мортона в результате землетрясения, является инспирированной Ку-Клукс-Кланом грубой фальсификацией. Тридент Мортон жив! Не отходите от экранов Вы сейчас увидите его, окруженного обитателями Биодома № 53, которые в его лице встречаются с уготованным им чудесным будущим!

Телекамеры надвинулись на нас вплотную. Лайонелл обнял меня — этот жест был одновременно и напутствием, и последним прощанием. Он Достаточно изучил Логоса, чтобы знать, что его ожидает. Но примененные к биокукольному двойнику средневековые пытки — это было бы наказанием, и только. Логос был слишком разумен, чтобы упустить еще одну возможность окружить анабиоз подобающим ореолом.

Спустя минуту тот же диктор объявил:

— Понимая, что тяжелое бремя государственной ответственности ему более не по силам, и желая собственными глазами лицезреть грядущие прекрасные плоды своих долголетних трудов, на благо нации, президент Соединенных Штатов Свободного Мира Лайонелл Марр уходит в анабиоз! Согласно его пожеланию, торжественная церемония состоится немедленно, на глазах у семи миллиардов зрителей. Приветствуем в последний раз Основателя Эры Стены, Спасителя Человечества, великого Лайонеяла Марра!

Пятьдесят с лишним лет назад я видел на контрольном экране смерть Торы В а леско. Сейчас такой ложе существовал. Переносный телеон, укрепленный на спине первого телеоператора. Сам он продолжал снимать царившее в ресторане веселье — анабиоз ни в коем случае не должен был восприниматься, как траурный обряд.

Перед его объективом пели и обнимались люди, обнажались бесподобные искусственные красавицы, молниеносно исполнили любое пожелание идеальные четырехногие официанты. А на его спине — с подобающим почетом укладывали в капсулу Лайонелла Марра. Уже и так искаженное беспощадной старостью лицо казалось безобразной карнавальной маской — каждая морщинка беззвучно смеялась. Потом его закрыли прозрачной крышкой, что-To загудело, и вместе с жизнью исчез смех.

Минуту спустя меня провозгласили новым президентам. Зазвучал государственный гимн — за неимением другого исполнял его тот же оркестр биокукол.

А когда торжественная часть кончилась и нанялось новое грандиозное биоревю, я увидел вдребезги пьяную девушку, которая, срывая с себя золотой комбинезон, полезла на вертящуюся сцену. Телосложением она, действительно, могла соперничать с телемортоновскими красотками. “Я имел возможность в этом лично убедиться — в тот словно выжженный в памяти час, когда новая обитательница бывшей Ториной комнаты прямо из ванной подбежала к невыключенному телеону. Кто-то пытался ее оттащить, но было слишком поздно. Она прыгнула на намагниченную сцену, током ее тотчас убило.

Окруженная гравистеной Пирамида Мортона состояла из бывшей сорокаэтажной телебашни и поднимающихся уступами тридцати-, двадцати- и десятиэтажных надстроек: На самом верху находился храм с моей статуей.

Удивительно, почему никому не приходило в голову, что это странное здание является гигантской копией древнеацтекских пирамид. Символу своей мести кровавый индейский мессия придал символическую форму.

Я сейчас находился на сто шестьдесят этажей ниже — у разговорного устройства Логоса. Он любил со мной разговаривать, интересовался прошлым веком, спорил, иногда даже шутил. Я очень скоро перестал его ненавидеть — разве ребенок виноват, что его воспитывали неправильно? И кроме того — он разговаривал моим голосом. Этому я был обязан Мефистофелю.

Я вспомнил свою первую встречу. В диспетчерской комнате Логомортона зазвонил телефон. Я взял трубку.

— Пусть ко мне спустится главный ангел! — сказал поразительно знакомый голос.

— Если ты бог, то к тебе надо подниматься, а не спускаться, — ответил я шутнику.

— Низ и верх понятия относительные, — услышал я в ответ. — Пространство и время придумано людьми.

— А ты разве не человек?

Мой собеседник как будто задумался.

— Нет, — ответил он после долгой паузы. И, совсем как в старомодном романе: — С кем я имею честь разговаривать?

Я назвал свое имя.

— То-то у тебя мой голос!. Спустись ко мне вместе с главным ангелом. Я — Логос!

Потом оказалось, что ангелами он называл обслуживающих его кибернетиков — из-за гравитонных крылышек. Восемьдесят подземных этажей были единственным местом в огромной стране, где первоначальное практическое изобретение профессора Артура Холина нашло применение. Промежутки между электронными блоками были такой, протяженности, что продвигаться по ним можно было бы лишь при помощи механического транспорта. А Логос не любил шума. Вот мы и парили, как ангелы, по безмолвным коридорам. Я тоже. Почему-то Логос почувствовал ко мне особую симпатию и пожелал, чтобы я совмещал пост президента с должностью главного кибернетика. Собственно говоря, это была синекура.

Я прошел годичный курс гипнообучения, но мои технические знания ни разу не потребовались. С меня не требовалось ничего, как только сидеть перед разговорным устройством, слушать его бесконечные разглагольствования, и время от времени рассказывать об исчезнувшей в пучине Атлантиде XX века.

— Ты спешишь? — сказал Логос, заметив, что я сверяю время по часам. Видеть он тоже мог, но только то, что показывали телеоны. — Правильно, тебе ведь сейчас выступать в телецентре. Я прочел твое обращение к народу. Мы с тобоой много спорили, поэтому я рад, что ты наконец согласился со мной. Стабильная Система — самое гуманное, справедливое и разумное общественное устройство за всю историю человечества.

Неужели и у меня бывает такой же, насквозь пропитанный бахвальством голос? — подумал я, заранее предвкушая заготовленный ему сюрприз. Печатный текст речи предназначался исключительно для Логоса. Все правительственные выступления проходили его предварительную цензуру — то ли оттого, что он не слишком доверял человеческому благоразумию, то ли потому, что испытывал страсть к чтению. Миллионы выходивших когда-то книг были им усвоены давным-давно. А сейчас, к сожалению, не было иных литературных новинок, кроме сводок полиции о боях с клановцами.