Алиса Гольц - Триада

По мере того, как сосед говорил, брови толстяка плыли все выше и выше, но к последней фразе съехали совсем низко. Он нахмурился и, крякнув, ответил:

– Вот я ещё про этого кутилу не слушал! Мне-то что с него? Пускай под землю провалится, проклятый плут. Зачем рассказываешь, знаешь же, что не люблю.

Щуплый снова рассмеялся.

– Ардумы все к нему текут, потому и не любишь. Что, думаешь, я не заметил? Всегда ты на него поглядывал, да пыхтел от злобы, что так он удачлив.

– Тёмные все его ардумы. Не пожелал бы я их. – попытался успокоить себя Гвор.

– А вот и нет. Я бы сегодня наведался к нему, посмотрел, что нового. Хочешь – пойдём со мной. Не поверю никогда, что ты его вещицы занятными не считаешь.

– А если и считаю, то и тогда с места не сдвинусь.

Не успел его сосед и рта раскрыть, как в коридор ввалилась тетка Кафизель и, подбоченившись, встала прямо перед ними.

– Утра доброго, торговли хорошей, мужички.

Щуплый и его приятель заёрзали на местах, а губы у обоих растянулись в вынужденных улыбках. Промычав что-то про себя, Гвор выдавил:

– И тебе, Кафизель. Уж кому-кому, а тебе жаловаться не приходится. – и тут же поспешно добавил: – Рад, что у тебя столько народа толпится.

Кафизель посмотрела в сторону толпившихся у её места людей, старательно скрывая улыбку.

– Не подлизывайся. – вдруг торопливо заговорила она, оглядываясь по сторонам. – Сказать я вам кое-чего пришла. Места свои держите при себе, кто проситься будет – не пускайте ни в какую. Упирайтесь, как умеете. Уж я-то вас знаю, вы ни пальца места лишнего не отдадите, так не подведите в этот раз.

– Ну, а если знаешь, чего говоришь? – сказал коротышка.

– Да торговку одну прогоним сегодня.

– Это кого? – запыхтев от любопытства, спросил Гвор.

– Всё тебе знать надо! – прикрикнула та. – Делай, как велят.

Как только Кафизель ушла, Гвор поднял искажённое злобой лицо. Коротышка, взглянув на него, захохотал во всю глотку.

– Гвор! Видел бы ты сейчас свою рожу!

– Чтоб ты провалился! – голос толстого заклокотал, предупреждая о вспышке гнева. Но лицо его постепенно приняло нормальный цвет, кулаки разжались, и он лишь сказал: – Ох и ненавижу я эту бочку!

Солнце припекало всё сильнее. Каменные плиты улиц и стены домов разогрелись до того, что о них и обжечься можно было, если неприкрытым чем дотронуться. Звальцы кричали, мозоля слух всем, кто находился рядом, и торговля мало-помалу начала разгуливаться.

Тётка Кафизель надела широкополую шляпу и утёрла вспотевшие щёки. Она глядела по сторонам и щурилась. Сегодня под ней на Баник стояло по меньшей мере двести торговок, и все они, как и Кафизель, настороженно оглядывались и вели себя по меньшей мере странно, точно их всех вот-вот разгонят.

И тут Кафизель встрепенулась и подскочила.

– Ну что, латочки мои. – сказала она недовольно и хлопнула в ладоши.

Сотни глаз уставились туда, где неторопливо шла Джерисель Фенгари. Ей сегодня некуда было торопиться. Одно-единственное ожерелье лежало в кармане её шёлковой белой юбки. Джерис подошла к Кафизель и осмотрелась.

– Доброго дня. – сказала она. – Гляжу, мне сегодня совсем места не оставили.

Кафизель склонила голова и упёрлась руками в бока.

– Джерис, тебе сегодня оно не нужно.

– Вы прямо-таки угадали! – ехидно сказала Джерис. – Торговать мне сегодня нечем, но ожерелье надо отдать. Дорогое.

Торговки зашептались и заёрзали на местах. Джерис нахмурилась и оглядела толпу лати. Кафизель молчала.

– Чего уставились? – спросила Джерис и спрятала руки в карманах.

Торговки повскакали с мест, поднялся шум, и кто-то плюнул Джерис под ноги. Кафизель подняла руку, призывая их замолчать.

– Новости прилетели. – сказала она и цокнула языком. – Очень интересные новости, Джерис.

– Это ещё какие? – нагло спросила Джерис, подходя к Кафизель.

– Такие. – кивнула Кафизель головой в сторону холма, и Джерис остановилась. – Видели тебя. В храме.

Джерис усмехнулась, поправила складки юбки и сказала:

– А что, теперь в храм только с разрешения? Может, ещё главе города прошение отправить?

– Видели тебя старухи с Кадрога. И то, что ты сделала, тоже видели.

Джерис подошла вплотную к Кафизель, едва не касаясь лицом её широкой груди.

– Старухи, говоришь?

Торговки зашумели, поднялись с мест и похватали с земли мелкие камни.

– Призналась! Призналась! – закричали они.

– Колдунья проклятая!

– Староверка!

– Тихо! – завопила Кафизель, но торговок уже было не остановить.

Женщины кричали все разом, и слова слились в единый вой. Толпа лати набросилась на Джерис, и она скрылась под их телами. Мимо проходили люди, косились, ускоряли шаг, увидев, что происходит что-то неладное, и скорее удалялись, чтоб не портить себе настроение. Но всё же, отойдя, останавливались, глядели, кривили лицо, а потом шли дальше, и кричали остальным, что на Баник кого-то бьют. Тогда приходили другие, так же смотрели, так же кривились, и так же уходили, догоняя товарищей у мангалов с шашлыком.

Ветер гонял по улице обрывки белого шёлка. Кафизель еле растолкала женщин, которые никак не могли успокоиться и, потеряв шляпу, наконец-то попала в толпу.

– Всё! – заорала она. – Хватит! Разошлись! – и топнула ногой так, что женщины отскочили.

Джерис никак не могла подняться. Обрывки шёлка в крови еле прикрывали её белое, покрытое ссадинами тело. Кафизель убрала волосы с лица Джерис, намотала их на руку и потянула Джерис вверх, чтоб та поднялась.

– Храм вздумала наш портить? – сказала она сквозь зубы. – Сообщу главе города. Проклятая колдунья! Ещё раз появишься в Гаавуне – повесим!

Джерис смотрела на Кафизель такими страшными глазами, что та отпустила волосы и отошла на шаг.

– Ну, что ж, тогда спасибо, что не повесили. – усмехнулась Джерис, вытирая кровь с губ.

Кафизель приблизилась и прошептала:

– Тётке Разель спасибо говори. Помогла она мне когда-то. – и тут же закричала: – Пошла вон! И стыд этот прикрой! Мы тут люди приличные!

И бросила к ногам Джерис грязный лоскут ткани.

Идти было тяжело. Каждый шаг отдавался болью в голове и во всём теле. Не пройдя и десять лавок, Джерис опустилась в тени коридора напротив дома, украшенного живыми розами. Он благоухал, и переливались разноцветные стёкла его окон в лучах солнца. Под вывеской "Розовый сад" в дверях стояли юные лати и, перешёптываясь, показывали на Джерис пальцем.

Тогда двое торговцев рядом с Джерис переглянулись друг с другом.

– Здесь занято! – вдруг заорал Гвор, но тут же, не ожидая такого громкого своего крика, прикрыл рот рукой.

Щуплый пихнул его в бок, да так, что тот покачнулся. Джерис сидела, словно онемевшая, но от крика Гвора вскочила с места. Торговцы уставились на нее.