Алиса Гольц - Триада

– Не кричи, там Фани наверху проснётся. Слышал я всё. Да только в толк не возьму, совсем ли ты, такой молодой ещё, а уже чёрствый сухарь или так боязно тебе видеть последнюю частичку рода своего? Ведь не будет более другого случая взглянуть, корить себя станешь.

Таррель вздохнул с еле сдерживаемой злобой и швырнул размотавшийся бинт в сторону.

– Спасибо за новость. Только у меня другие планы.

– Чего ты задумал, сынок?

– Я… – протянул Таррель, задумавшись. – А, пёс с ним, что скажу, что не скажу – всё одно. Не поймешь.

– Ну, надеюсь, найдёшь ты счастье своё и разум твой успокоится. – пробормотал Шетгори.

– Найду и успокоится. – повторил Таррель.

Молча потоптался Гофа на месте и решил, что будет лучше ему возвратиться наверх. Заскрипела старая лестница, до которой уже дотянулись солнечные лучи. Ладонь Арнэ наконец-то была замотана.

Как только за Гофой закрылась дверь, он откинулся на спинку пыльного дивана, закрыв глаза. И пусть тело его казалось спящим, в голове метались мысли. Они взрывались искрами в темноте закрытых глаз, но ни одна не задерживалась надолго.

Он старательно гнал от себя мысли о том, что случилось этой ночью, потому как даже его чувство совести, что всегда было в доле, сейчас приоткрывало глаза и укоризненно качало поросшей мхом и паутиной головой.

Даже глупые жители Гаавуна уже давно сложили два незатейливых факта вместе. Даже старики Шетгори. По-другому и быть не могло, даже если бы эти события не имели ничего общего.

Надо поскорее убираться. До подземелья, быть может, он успеет добраться, не наделав шума. А если дело пойдет на дно? Тогда куда-нибудь на север, может быть, в Лумтур? Нет. Если прошение о повешении дежи Тарреля и лати Фенгари вздуется до масштабов провинции, то там и рукой подать до столицы. Таррель сжал кулаки и тряпица, обматывающая руку, покраснела. Дикое, нечеловеческое поднималось в нём при одной мысли, что место, в котором он родился и вырос, где после стольких усилий его наконец-то стали уважать, больше не только не принимает его, но и готово поглотить.

Заскрипели половицы, и Таррель поднял голову. Джерис, им переодетая, выглядела нелепо в мужской одежде и сандалиях, которые были ей совсем не по размеру. Если б не милое её лицо, можно было бы подумать, что перед ним нескладный мальчишка, отрастивший ни с того ни с сего золотые волосы по пояс. Джерис опустилась на диван рядом с ним.

– Никак мы с тобой не разойдёмся. – сказала она после долгого молчания.

– Никак. – согласился Таррель.

– Ну, ничего. Повесят меня скоро. Тогда и разойдёмся.

– Не повесят. Уезжай.

Джерис оглядела комнату.

– Старики Шетгори? – спросила она. – Никогда б не подумала.

– Уезжай сегодня, Джерис. Не могу их подводить.

Джерис придвинулась к Таррелю.

– А ты куда? – проворковала она ему в ухо.

– Никуда. Здесь остаюсь.

– Врёшь.

Совсем рядом Таррель почувствовал тепло женского тела, пускай и такого маленького. Что-то неприятно-волнительно сжалось у него под сердцем. Руки Фенгари заскользили по рукаву так приятно, словно кожу ласкали пушистым пёрышком.

– Я в Гаавуне остаюсь, Джерис. – повторил Таррель.

– Вот так просто возьмёшь и обманешь старую подругу? – ворковала Джерис.

– Чего тебе надо? – попытался убрать её руки Таррель.

– А то тягостно тебе? – прошептал она где-то рядом, щекоча ухо.

– Убери ручки свои. Пожалуйста. – сказал Таррель. – Ты за кого меня принимаешь?

– Да ты угомонись. – шептала Джерис ему на ухо.

Плащ соскользнул с плеч Тарреля и оказался на полу. Поцелуи Джерис то осыпали шею, то вспыхивали на лице, но Таррель не мог и с места сдвинуться.

– А то не помнишь, как хорошо нам было две Эгары назад? – прошептала она.

Ладонь Джерис скользила уже по груди Тарреля, где-то под рубахой, так мягко и ласково, что казалось, будто лати разрывает его грудь, чтоб достать до самого сердца.

– Хватит. Помню. – ответил Таррель и убрал её руки. – Помню, что ты ужасно поступила со мной. Лгунья.

– Нет, Таррель. – шептала Джерис между поцелуями. – Лгун здесь только ты. Меня в петлю, а сам – в дорогу.

– Я никуда не еду. – повторил Таррель.

– Неужели?

Джерис нежно вложила в руки Тарреля бумажный свёрток.

– Ты очень глупый дежа. – сказала она и поднялась. – Других не знаю, но, должно быть, самый глупый из всех.

Таррель уставился на свёрток.

– Лазаешь по чужим вещам? – спросил он и гневно сверкнул глазами. – Я, конечно, сразу понял, что звездой небесной ты не станешь. Но воровкой…

– Не возьмёшь с собой – шепну кому надо, куда едешь и зачем. И что камень тот твой.

Таррель тяжело выдохнул.

– Джерис. Ты несносная лати. Оставь меня, пожалуйста. Отправлю тебя на самый Север. Тебя никто там не найдёт. Будешь жить там спокойно и славно.

– Ты меня уже раз отправил! – сказала Джерис, и голос её вдруг страшно изменился.

– Джерис, хватит. – сказал Таррель осторожно. – Успокой своего зверя. Я провёл тебя мимо этой дороги, мимо, но ты сама побежала туда.

– Так, значит? – сказала Джерис и сложила руки на груди.

– Я не возьму тебя с собой, Джерис. Не проси.

– Будь ты проклят, дежа! – выпалила Джерис. – Меня своим приятелям на Север отдаёшь, а сам бежать решил, как крыса?

– Я не решил. Я бегу с того момента, как родился. И вот почти прибежал. Могу дать тебе столько ардумов, сколько захочешь. Десятки, сотни дитаров. Дитаров! Только пожалуйста, не иди за мной.

– Кристалл-то кто нашёл? – не успокаивалась Джерис. – И что, если я тоже на Деджу хочу? Почему ты так зол ко мне? Здесь, я, скорее всего, умру.

Таррель поднял на Джерис усталый взгляд.

– Как и в подземелье. Только с меньшей вероятностью. – сказал он.

Джерис стояла перед Таррелем, молча уставившись на него злыми глазами.

– Ну что? Всё ещё думаешь, что я зол к тебе? – спросил Таррель.

– Врёшь. – сказала Джерис. – Не пошёл бы ты. Да никогда!

– Не то ты ожидала услышать, да? – сказал Таррель и развёл руками. – Думала, там в подземелье вокруг растут цветы и лимоны, а серебро, уже отчеканенное в ардумы, само сыплется в карманы? А потом, как наберёшь, сколько нужно, топаешь ножкой и оказываешься на Дедже? Глупая!

– Я тебе не верю. Ты лгун и всегда им был, Таррель. Убежать хочешь, при том полные карманы серебра набив. Ты его не иначе как жрёшь.

Таррель ударил ладонями по коленям и покачал головой.

– А говоришь, что я всё серебром меряю.

– Ещё как меряешь! И ведь всё никак не хватает тебе, не успокоишься. Ничего, поколотит тебя жизнь, подавишься ею.

Таррель вспыхнул и поднялся.

– Да не было ещё такого, чем бы Таррель подавился! Даже если поперёк горла встанет – глотку себе разорву, выну, и проглочу заново!

– Ну, что ж, глотай. – сказала Джерис и бросила к ногам Тарреля девять дитаров. – Не нужны мне ни твои друзья, ни твои связи, ни ардумы твои.