Андрей Глазков - Тень

Я сделал два вывода из этого опыта. Первый – тебе не обязательно самому пользоваться продуктом для эффективной торговли. Второй… чёрт, какой же был второй вывод? Блин. Забыл, представляешь? Вот же… Э-э-э-э… Был же второй – я точно помню – я даже записывал где-то. Я всегда такое записываю.

Ты думаешь – как это возможно в три года взять на продажу веществ, так? Я же говорю, яркое и активное детство – залог не менее яркой и активной взрослой жизни.

Крестик потом получилось сдать цыганам – выменять на два, кажется, грамма хорошего. Но я не об этом. Я же о другом хотел тебе рассказать. Хоть и пришлось зацепить крылом немного детства.

Рассказать я хотел… Да, с самого начала я хотел рассказать. Так вот, слушай.

Всё началось с того, что мне позвонил Сэм.

Звонил внезапным броском через плечо. Звонил из непогашенных обид детства. Звонил из заброшенного недостроенного здания, что стояло на краю участка детского садика. Точечная застройка бытового своеволия. Ревущий поток горной речки после майских дождей. Смытые прочь осторожности и сомнения в правильности выбора места под застройку. Сонный художник мимолетной жалости к себе, родом из маленького города на юге.

– Смотри, как красиво падает твоя голова на пол, – кричал он мне сверху. – Это потому, что я правильно ударил тебя – чётко в затылок!

– А сейчас – я прыгну, – продолжал кричать он и прыгал.

Прыгал мне на руки, на ладони. Хорошо, что у нас тогда не было больших тяжёлых ботинок. Стоптанные китайские адидасы обрушивались на ладони моих рук – не страшно.

Грязные этажи недостроенного здания, брошенного вороватыми строителями, – здание не унести с собой на славное лазурное побережье. Coax by Raime.Здания надо оставлять на память о себе внимательным работникам правоохранительных органов, чтобы им было чем занять себя. И детям, ибо гулять в банальных просторах цветущего сада детского садика слишком скучно и травмирующе для тонких детских душ. Хороший качественный индастриал бетонных кусков с торчащей арматурой, восточная роскошь гор строительного мусора, волнующая опасность краш-тестов пустых мешков из-под цемента при падении в них с высоты потолка. Последнее – коронный номер Сэма. Он заманивал новичков на стройку, показывал им восхитительный вид вниз с края незаконченного лестничного пролёта и… толкал зевак вниз в самый центр кучи из мешков, пакетов и банок из-под краски. И я… Отчаянно желающий дружить. Отчаянно настолько, что падал три раза.

Короче, он позвонил.

Сэм позвонил поздно утром.

Первого января позднее утро случилось около 4 часов дня. Холодное, промёрзшее насквозь утро, кряхтя, отплевываясь желтым и ругаясь хриплым, выползшее на улицу сразу после Нового года.

Гнусавый, осипший голос Сэма цифровым сквозняком ворвался в приоткрытую форточку на кухне.

– Кот… Это… Есть повод встретиться… выпить. Новый год же, и всё такое.

Я недолго сомневался в необходимости встречи. Для приличия удивился звонку, но совсем чуть-чуть – чтобы не перегнуть палку, не показаться чрезмерно напыщенным. Так – чтобы было немного о чём поговорить. Старый друг всё-таки, картонная коробка невосполнимых утрат между нами, засохшая корка чувства вины относительно… Позже об этом. В другой главе. Ну вот так – терпи, чо…

Я выбрался на улицу к вечеру. Выступить с тёплого ковра спальни на ледяную плитку кухни уже являлось чем-то вне пределов моей зоны комфорта, выбраться же на улицу – приравнивалось к подвигу. Ощущая себя былинным богатырем и представив себя к государственной награде за освобождение туалета (весьма удачно, что не посмертно), я спускался вниз по лестнице – лифт не работал: явно не смог выйти на работу после праздничной ночи.

В теле все хрустело, скрипело и бурлило. Всё сопротивлялось каждому моему шагу. Каждый мой шаг сопротивлялся моему шагу. Мозг и тело являли собой воплощение власти и народа. Сколько моих идей приходилось вынашивать моему телу… Сколько травм и последствий…

Слушай, бро, чем глубже пропасть – тем более захватывающе и интересней туда лететь, как считаешь? Что там внизу и как с этим справляться – об этом уже потом будем думать, верно? Пока надо лететь. Хуярить вниз на сверхзвуковых… Переживать буйство энергии.

Однако опыт спуска по лестнице был далёк от опыта падения в пропасть. Я медленно скрипел вниз ступенька за ступенькой и всё отчетливей понимал, что изобрел вингсьютинг на лестнице. Очень медленный и оттого очень экстремальный. Вряд ли видео этого спуска показали бы по каналу экстремальных видов спорта – слишком опасно. Зорбинг мне в данном случае подходил больше. С другой стороны… Гигантский шар со мной внутри не пролез бы по этой лестнице. Отличный повод не явиться на встречу, если бы таковой требовался.

– Эй, Сэм, мое новое яйцо застряло в проеме… Да, бро, боюсь, что оно лопнет. Конечно, я не буду торопиться. Хорошо, что ты можешь спокойно подождать. Да, конечно, я перезвоню, если что прояснится.

Улица. Пустой Большой город, отчаянно не желающий приходить в себя после безумства праздничной истерики новогодней ночи… тусклый запах пороха сгоревших петард… рваные хлопья чьей-то плоти… в страхе жмущиеся к пошатнувшимся заборам, в гаснущей надежде на выживание… груды пустых бутылок сладкого игристого и полупустых полусладкого… солнце, которое мы не увидим до мая… вмазанное в мерзкие серо-серые облака солнце нового дня, нет, б о льше, нового года, нового дня нового года, которое мы не увидим до мая. Или даже до июня с учетом событий последних лет в сфере погоды Большого города. Да, слухи даже сюда в это захолустье доходят о том, что там творится.

Природа первого января Странной страны… Я не хотел её видеть. Я пытался избежать встречи с ней и провел почти весь день у домашнего алтаря – холодильника. Прокрастинация стала моим верным товарищем в тот бесславный январский день. Сериал ЖратьВсёСейчасИПофиг или ЖратьНоОставитьНаУтро, пятый сезон, по сезону в год жизни в этой квартире. Но ближе к вечеру Сэм позвонил снова. Упорный, скотина. Вынудил меня выйти. Я говорил уже про выход вечером, да? Холодно тут у тебя, кстати. Мерзкие горы. Ты как тут вообще в таком холоде?

Чаю, может, выпьем? Поправит. Есть пуэр хороший? Не бутор какой состаренный второпях, людьми, меряющими время в километрах, а нормальный, старый от настоящих календарных лет? Что? Воды нет? Ну давай молоко или чего там у тебя? Мне мысли надо в порядок привести. Молоко – чё за молоко у тебя? А то у меня на коровье это… Ну… Я тут поговорить же пришёл, не… Чего? Часума есть? Давай. На выварку эту нет вроде реакции. Вот. Получше. Думаю, дальше пойдет чётче процесс.

Помню ярко этот момент перед выходом на улицу. Внезапной молнией в самую сахасрару ударила ледяная мысль: «Куда я иду?»