Артем Журавлев - О волках и розах

Рето смотрел на серое снежное небо, под которым совсем недавно пролилась кровь невинных. Он давно перестал чувствовать какое-либо сострадание к людям, хоть и был одним из них. Ведь это люди разрушили его жизнь. Люди отдали его тому чокнутому педофилу. Рето сжал челюсти от злобы. Подобные мысли донимали его нечасто, но как только они приходили, они занимали всю его голову. Парень посмотрел на свою ладонь, на которой красовался непонятный шрам. Такой глубокий. Самое странное было в том, что он совершенно не помнил, откуда тот взялся. Этот шрам будто с ним уже всю жизнь. Рето глубоко вздохнул и встал с огромного упавшего дуба, на котором просидел не менее часа. Во время привалов он часто уходил подальше от лагеря в поле или лес, чтобы побыть немного одному. Да, это было опасным занятием, но Рето не боялся смерти. Никто из скельсерридов-налетчиков не боялся смерти. Кроме тех, кто попал туда случайно или совершенно не имел понятия о том, куда он ввязывается.

Рето прошелся между кострами и увидел Сольвеиг вместе с другими вождями. Они сидели и что-то обсуждали, попутно делая глотки из больших деревянных пивных кружек. Наступала ночь, а значит в этом дивном месте отряд ее и переждет. Рето смотрел на своих друзей, которые стали для него родными. Они тоже приняли его, хотя скельсерридская гордость не позволяла им как то это выказать. Сольвеиг Лентария, как всегда хмурая, смотрела на горящие поленья. Языки пламени скакали перед ее лицом, играясь с тенями. Вот тень скользнула по ее выступающим скулам, а здесь коснулась сухих от мороза, красивых губ. Густые пшеничные волосы скрывали большой шрам от ножа, начинающийся на виске и опускающийся до самой шеи. Языки огня замерзали и затухали в ее леденящих голубых глазах. Ей было двадцать девять лет, хотя для живущих, в среднем, больше девяноста лет и стареющих гораздо позже людей скельсерридов, она была еще совсем молодой. Для многих даже слишком молодой, чтобы к такому возрасту уже стать одной из двух Первых Всадников Мтусрьякта и добрым другом скельдхеля Геслидихьта – Эрхсэля Дерсаса.

Рядом с Сольвеиг сидел человек, который стал для нее старшим братом. Хеймерик Слиббурт производил впечатление кровожадного и страшного человека, способного вгрызться в глотку любого, кто сидит сейчас в лагере. На самом деле, он был очень спокойным, мыслящим холодно в любой ситуации военачальником, предпочитающим тщательно планировать поход и каждое отдельное сражение. Когда-то Хеймерик тоже был Первым Всадником, но после одного неприятного случая, ему перестали доверять большое войско. Несмотря на то, что его сделали простым Вторым Дружинником, он стал правой рукой Сольвеиг, ее верным соратником, мудрым наставником и фактически вторым военачальником отряда налетчиков. Его грубое лицо с впавшими щеками, глубокими морщинами и густыми бровями украшали два ужасающих шрама, один из которых остался на носу, а второй на левой скуле. Он был гораздо старше своей «младшей сестры». Два месяца назад ему стукнуло шестьдесят два года. Хеймерик улыбался гораздо чаще, чем Сольвеиг.

Рето простоял некоторое время в тени, наблюдая за общающимися на отдыхе воинами. Только когда Хеймерик повернул голову и встретился глазами с парнем, единственный человек в отряде подошел и подсел к командирскому составу. Хоть Рето был еще в звании обычного дружинника, он явно был здесь любимчиком.

– …Недавно один говноед сравнил нас с Пехотой Первой Линии Аворструба! – Рассказывал о чем-то Мерзго Феркрен. – Говорит, мол, они здоровенные и сильные, и мы здоровенные и сильные, они несутся в бой с топорами, и мы несемся в бой с топорами, они не боятся смерти, и мы не боимся! Они тоже скельсерриды, говорит! Пришлось мне объяснять этому идиоту, что, во-первых, аворструбские пехотинцы, да и вообще волькрамарские солдаты – тупые. Это запрограммированные кретины, которые под влиянием каких-то сумасшедших идей бегут на пулеметы! А во-вторых, это все те же самые гхуски, безвольные рабы, которыми распоряжаются, как стадом. Кого на шерсть, а кого на убой.

– Но мы тоже бежим на пулеметы. – Неуверенно возражал Рудар.

– Да когда это хоть кто-нибудь из нас на пулемет бежал, как умалишенный? Да, никто из нас не боится смерти, но и жизнь не нужно отдавать просто так. Бездумно. – Продолжил Мерзго.

– Я боюсь смерти. – Глухо сказал Рудар.

– Боишься, так боишься. – Пожал плечами Феркрен и пригладил свои большие усы. – У нас здесь не тюрьма, сам вызвался в бой.

– Я не думал, что мы тут будем убивать гражданских. Простых парней и девушек.

– Гхусков и так полно на земле. Двумя больше, двумя меньше. Или ты думаешь, что если бы человек пришел на Слайшцайнльен, он бы не убивал наших сородичей? Он бы не просто поубивал, а еще бы и поиздевался! Это нормально у гхусков во время войны – пытать противника, издеваться над ним.

– О Боги, мы собираемся привезти обратно не меньше сотни рабов, неужели это хоть чем-то отличается от того, что вытворяют на войне люди?

– Отношение к этому отличается. – Мерзго поправил очки. – Люди врут сами себе. Говорят, что война – это плохо, что страшно и ужасно. А сами только и делают, что режут друг друга, как только представится повод и возможность. Наш же народ изначально говорил, что война и набеги – это часть нашей жизни, что наша мораль признает битву и пролитие крови во имя своих родичей, живущих на островах. Мы никогда не врали, что презираем сражение и верный топор.

– Звучит, как простое оправдание. Сути это не меняет, что мы грабим и убиваем других.

– Снимай с себя всю одежду и выкидывай оружие. – Холодно произнесла Сольвеиг, не отводя глаз от костра.

– Чего? – Непонимающе посмотрел на воительницу Рудар.

– Выливай пиво и отдавай кружку.

– Не понял.

– Спать будешь на холоде.

– Сольвеиг, ты чего… – Рудар в ужасе посмотрел на Сольвеиг, а потом на всех сидящих рядом воинов.

– Все, что ты сейчас пьешь, жрешь и одеваешь – добыто кровью. – Леденящим голосом продолжила Первая Всадница. – Хочешь выразить свое недовольство моими методами – не пользуйся ничем, что было добыто в кровавых сражениях нами, и теми, кто был до нас.

– Но это не значит, что я не могу говорить, как будет лучше поступить. – Рудар опустил глаза.

– Конечно, можешь, Рудар. – Включился в разговор Хеймерик, чтобы ослабить повисшее в воздухе напряжение. – Мы не дользандрийские диктаторы и не мреннемирдские тираны. Мы лишь хотим тебе напомнить, что ты доброволец. Ты сам вызвался в этот поход, хотя явно знал, что мы здесь не подарки гхускам раздаем. А раз ты пошел на такое опасное мероприятие, то изволь поступать так, чтобы не навредить твоим братьям и сестрам по оружию. В конце концов, мы будем прикрывать твой тыл и стоять с тобой плечом к плечу в бою, а не люди.