Соня Кляйн - Энтропия

Судя по всему, заметил это не только Джастин. Энри, парень из соседнего отсека, тоже из новоприбывших, на следующий день тихо сказал ему в коридоре:

– Слушай, я понял. Нельзя быть слишком умным, им такие и нужны.

– Может, он еще вернется, – пожал плечами Джастин.

Энри упрямо покосился на него:

– Я тебе точно говорю, продолжишь умничать на тестах – ты следующий. А я вот сегодня напишу на самый низкий балл, и тебе советую. Посмотрим, что будет.

Джастин открыл рот, чтобы ему возразить, но промолчал. Ему отчаянно хотелось верить, что Энри прав, что у них есть какой-то выбор. Хотя внутри все кричало, что эта бесполезная ложь может только все усугубить. Поэтому он решил лишь частично прислушаться – снизить свой балл до среднего. А насчет Энри – действительно, посмотрим – решил он. Хотя, где-то в глубине души он все еще ощущал пугающе-соблазнительное безразличие, и не знал, бороться с ним или поддаться ему. Какая разница, в каком порядке их заберут, если живым отсюда все равно никого не выпустят? Как заставить себя поверить, что всегда есть выход, если ты отчетливо видишь, что выхода нет? От этого сердце колотилось сильнее, хоть он и отчаянно пытался успокоиться.

Спустя три дня исчез Энри. Его результат теста был откровенно неудовлетворительным на протяжении нескольких дней (к слову, он с самого начала был не слишком высок, так что еще большее снижение, по-видимому, врачей не слишком удивило). При всей своей наивности Джастин понимал, что Энри ни за что не отпустят, даже если бы Лаборатория решила, что от него нет толку. Поэтому единственной стратегией было держаться на среднем уровне, не отклоняясь ни в плюс, ни в минус. «Не будь слишком сладким, а то тебя съедят, не будь слишком горьким, а то тебя выплюнут» – Джастин некстати вспомнил слова матери.

И вот, однажды случилось то, что Джастин никак не мог предположить даже в самых смелых надеждах. Хотя, особой смелостью его надежды и не отличались.

Он помнил то сообщение на экранах. Удивительно, но до этого Джастин старался просто не думать о происходящем в Корпорации. Конечно, слухи доходили и до него, но ведь у каждого есть чудесное право – не верить… Кто бы мог подумать, что на следующий день его заберут в Лабораторию, как очередного Испытуемого. Но еще тогда у него мелькнула мысль, насколько же это безрассудный, глупый, и в то же время восхитительный поступок. Мало кому вообще пришло бы в голову сделать такое. А эта девчонка, Корнелия, еще и дочь главы Корпорации – что могло заставить ее пойти на это?

…И вот сейчас она стоит перед ним, неизвестно откуда взявшаяся, судя по всему, чем-то смущенная и вовсе не такая уверенная, как тогда, на экране. Он сам не знал, что заставило его окликнуть ее. Сейчас Джастину вовсе не казалось, что она способна ему помочь. В конце концов, она просто девчонка, даже несовершеннолетняя, как и он. При всем желании вряд ли она сможет что-то сделать…

– Я собираю информацию, – сказала она.

Он кивнул. Наверняка для очередного сообщения с экранов или в интернете. Как бы то ни было, это хорошо. Даже если не сейчас, когда-нибудь это должно принести результат. От этой мысли впервые за долгое время на душе у Джастина стало тепло. У нее должно получиться. Ему хотелось в это верить.

– Может быть, ты действительно все изменишь. Если не для меня, то хотя бы для других, – проговорил он.

И опять же, впервые у него появилась мысль о «других». До этого все происходящее здесь было его личной трагедией, и вот сейчас Джастин замер от осознания того, насколько это глобально.

– …Я рад, что познакомился с тобой.

Последняя фраза вырвалась у него против воли. Он замер от того, насколько неожиданно это прозвучало. Нела, казалось, была смущена еще больше. Она опустила голову, и пряди коротких темных волос упали ей на лоб.

– Я сделаю все, что смогу. Обещаю тебе… я… просто обещаю.

Эти слова еще долго горели в воздухе огненными буквами у него перед глазами. И в душе разливалось бархатное тепло, иррациональная, необъяснимая радость. Как будто в эту самую секунду изменилось все, и мир стал другим, и он сам стал другим.

– Мистер Холлард, прежде всего хотим поздравить вас с премией научных разработок. Сенатор штата выражает вам огромную благодарность после пройденного лечения. Говорят, что сейчас собираются устанавливать ваш монумент в национальном исследовательском институте.

– Думаю, этих почестей заслуживают скорее наши учёные, – улыбается Корнелий, откидываясь назад. Самодовольная Улыбка даёт понять, как ему приятно. Моя заслуга только в том, что я нахожу лучших. И могу направить их таланты в нужное русло.

– Говорят, в число ваших спонсоров вошёл национальный банк?

– Да, – оживляется Корнелий, – И они подготовили льготные программы кредитования для наших клиентов.

– Это замечательно, – серьезно кивает ведущий, – Конечно, такие разработки стоят больших денег.

– Мы делаем все, чтобы в будущем наши методы лечения стали доступны для всех.

– Да, нам повезло жить в такое время, когда самые сложные патологии лечатся. И все же, многим пока ещё недоступны самые передовые разработки.

– К слову, у нас также есть… специальные исследовательские программы. Как вы понимаете, внедрение новых метолов требует времени. И опыта. Однако, мы даём бесценную возможность кому-то встать на заре изобретения нового метода лечения. Разумеется, по льготной цене.

– О, это великолепно. Позвольте задать вопрос… насколько часто такие эксперименты заканчиваются неудачно?

– Что вы подразумеваете по словом неудача? Успех – это результат упорного труда, а не фортуны. А результаты наших трудов вы можете видеть сами. И мы как никто другой умеем минимизировать ошибки. И из всего извлекать бесценный опыт. Что касается цифр… Даже в таком случае мы имеем более 95% удачных случаев. Это честная статистика.

Из интервью на шоу «Лица эпохи»

Два дня, прошедшие с тех пор, как Джастин познакомился с Нелой, тянулись в мучительном ожидании. Джастин не знал, чего он ждал. Что его спасут? Вряд ли. Он был мечтателем, но не настолько. Что его… заберут? Нет. Его не могут забрать. Что-то изменилось за эти два дня, изменилось в нем самом, и теперь Джастин решительно отказывался верить, что его жизнь закончится вот так, через неделю или чуть больше – как решат исследователи. Он всеми силами старался не показывать этого нового состояния и сам не мог понять, что происходит с ним и главное – что ему теперь делать? Он все так же был беспомощным подопытным, который вынужден завтракать по распорядку, проходить плановое обследование, стараясь не выдать невесть откуда взявшееся волнение, не проходящее даже после укола транквилизатора. Он смотрел на глянцевого робота с бесшумными колесиками, привозившего завтрак, и пытался осмыслить свое нынешнее состояние – протест? Страх? Ненависть? Нет, ничего из этого. Словно какая-то бесформенная энергия зародилась в нем, она должна была во что-то сформироваться, но он пока не знал, во что.