Ксения Кей - Нерассказанные истории

Мой муж делал бизнес на эмбрионах. Ставил здоровым пациенткам ложные диагнозы, чтобы женщины соглашались на аборты. А потом назначал им мощный препарат от климакса – подорвать психическое здоровье.

Представляете, каково им было под воздействием неконтролируемых гормонов? А я знаю.

Так Грэг заметал следы. Если бы пациентки пожаловались, их словам бы мало кто поверил.

Но после мисс Блум я пригрозила, что все расскажу. Наврала, что у меня есть остатки препарата, который он когда-то назначал и мне. И мы уехали. Бросили ипотечный дом.

Я еще верила, что Грэг образумится, станет тем чутким и заботливым мужчиной, в которого я влюбилась. Но ситуация с Молли меня отрезвила. Когда я обнаружила, что он поит ее этой дрянью, поняла, что должна остановить его.

Я все придумала сама. Чтобы услать Генри из дома, поссорила их с Молли, подбросив мальчику травку Грэга. Заказала канделябры по интернету. Ну, не молотком же для мяса орудовать. Грэг все же мой муж, а не свинья на бойне, он достоин большего, чем смерть от кухонной утвари.

«Милая Молли!

Я бесконечно тебя люблю и поэтому прошу полностью стереть меня и Грэга из своей жизни. Уж о последнем я позабочусь.

Я согласилась на полное сотрудничество. Грэгу грозит до 35 лет тюрьмы. Адвокат говорит, что я могу отделаться условным сроком, но, честно, мне все равно. В любом случае, я никогда не появлюсь в вашей с Генри жизни.

Прошу, не пытайся мне помочь. Живи своей жизнью. Прими ее дары. Налаживай отношения с сыном.

Позволь мне расплатиться за все. Это я привела Грэга в твой дом. Я не могла противостоять его подлости. Но я не жертва. Я пособник. Ты лучше меня, честнее. По крайней мере, с самой собой.

Благодарю, что помогла мне набраться храбрости, посмотреть правде в глаза.

Люблю и прощай.

Джун».

Зал суда одно из самых красивых пространств Загробного Мира. Полы устланы полевыми цветами, стены переливаются звёздами, потолок утопает в снежных облаках. Грозные тучи-кресла, сверкающие фиолетовыми молниями, парят в центре. В них восседают двенадцать судей, облачённые в белые шелковые мантии.

Смотрю на них снизу вверх, чувствуя себя маленьким и жалким пред их смертельным величием. Выбеленные кости судей сияют, чёрные глазницы горят красным огнём праведного возмездия.

– Я, смерть Сигма Двести Сорок Седьмой, клянусь говорить правду и только правду, и ничего кроме правды.

Кладу правую руку на «Свод законов по сопровождению душ в Загробный Мир». Я знаю все три тысячи триста тридцать три. Пришлось выучить, чтобы нарушать по правилам. Надоело каждый раз отвисать по сто лет в Аду. Но нынче я немного увлёкся и нарушил самое главное «число душ оставленных в мире живых на момент отхождения считается в пропорции одна к тысяче». Я увеличил (или уменьшил?) ее на одиннадцать душ.

– Смерть Сигма Двести Сорок Седьмой обвиняется в нарушении…

За тысячелетнюю карьеру в должности смерти это мой семьсот девятнадцатый суд. Должен привыкнуть. Но каждый раз желтое пламя под белыми рёбрами взволнованно мерцает, переливаясь с белого на ярко оранжевый. Я плотнее кутаюсь в чёрный плащ, чтобы судьи не заметили. Ну, правда, что такого страшного может случиться? Подумаешь, разжалуют в черти. Буду зависать за чьим-то левым плечом, шептать всякие гадости.

– Смерть Сигма Двести Сорок Седьмой, готов оправдать свои преступления пред Высшим Судом? – вопрошают судьи замогильным голосом, не разжимая челюстей.

Больше всего раздражает эта манера чревовещания. Нельзя, что ли, как все нормальные смерти, клацать при разговоре?

– Да.

– Преступление первое. Кьяра Висконти должна была умереть первого марта две тысячи восемнадцатого года, но ты оставил ее в жизни. Объяснись.

В воздухе разворачивается голограмма: божий одуванчик в ярком цветном платье, в жемчугах и красных туфлях на шпильках, стоит на кафедре и что-то увлеченно рассказывает студентам. Она сияет, словно солнце во тьме, а студенты подобно цветам тянутся к ней.

– Научные изыскания донны Кьяры спасли тысячи жизней. Сейчас ее команда работает над разработкой вакцины от «Эболы». Если бы я позволил ей умереть, то в жизни было бы на сто двадцать три ученых меньше, и на сотни тысяч умерших больше. А значит у смертей было бы больше работы. Правило пятьсот сорок второе: «позволяется оставить душу в жизни, если это приведет к значительному сокращению дальнейших отхождений ко смерти».

Я всегда готовлюсь заранее. Разворачивается вторая голограмма, где мои слова подтверждаются статистическими данными в цифрах и диаграммах. Судьи довольны аргументами. Приговор: «подтвердить пребывание в жизни».

Пламя в грудине вспыхивает так ярко, что рёбра слегка плавятся. На днях мы с Кьярой разопьем коньячку.

– Преступление второе. Тайсон Пирс. Должен был умереть семнадцатого июля две тысячи восемнадцатого года, но ты оставил его в жизни. Объяснись.

На голограмме Мистер Пирс за рулем полицейской машины преследует красный седан. Рядом с ним мальчик в слезах. Пирс, демонстрируя потрясающие навыки экстремального вождения, успевает успокаивать мальчонку.

– Мистер Пирс один из лучших полицейских нашего времени. На его счету сотни раскрытых преступлений. А с его нахождением в жизни будет ещё больше. Правило тысяча двести пятьдесят шестое: «Душу возможно оставить в жизни, если ее пребывание принесет очевидную полезность обществу, при условии, что ее можно заменить другой, бесполезной душой». В той перестрелке я забрал душу убийцы и насильника.

Голограмма со статистикой. Приговор: «подтвердить пребывание в жизни». Пламя весело шипит в груди, я уже представляю, как Пирс в красках, громко жестикулируя, рассказывает о гонках.

– Преступление третье. Ёжи Польска. Должен был умереть двадцать третьего августа две тысячи восемнадцатого года, но ты оставил его в жизни. Объяснись.

На голограмме мужчина лет шестидесяти в окружении подростков. Рассказывает о своем нелегком детстве. Дети улыбаются, смеются, пихают друг друга в бок локтями «про тебя», «прямо как ты».

– Пан Ёжи в прошлом социальный работник, сейчас волонтер в детских комнатах полиции, приютах, интернатах. Благодаря ему, многие подростки нашли себя и никогда не вернутся на преступную стезю. Каждый день его жизни спасает сотни душ. Ведь те, кого спас пан Ёжи никогда не убьют, не изнасилуют, не украдут и не породят новую волну преступлений. Снова правило пятьсот сорок два: «позволяется оставить душу в жизни, если это приведёт к значительному сокращению дальнейших отхождений к смерти».

Судьи довольны моими оправданиями, статистикой. Приговор: «подтвердить пребывание в жизни». Завтра я с удовольствием выслушаю очередную байку из криминального прошлого пана Ёжи.